Красная королева - Хуан Гомес-Хурадо

Ему было сложно орудовать ножом в перчатках, и он их снял. А когда эта женщина выскочила из машины, он на секунду потерял равновесие и оперся рукой об оконное стекло. Про себя он тут же подумал, что надо будет протереть окно тряпкой, стереть свои отпечатки, но затем из-за стресса и увлекательного преследования об этом забыл. Охота на нее посреди леса оказалась сложнее, чем он ожидал, и принесла ему животное, первобытное и греховное удовлетворение, хоть он в итоге ее даже не ранил. Живой она ему нужнее, гораздо нужнее.

Поэтому он и пошел на такой риск, чтобы взять ее в плен.

Идиот, идиот. Чуть все не испортил.

Он бы предпочел заняться этой женщиной позднее, не сразу же после первой своей работы. Первой главы произведения. Поймать того мальчишку труда не составило.

Эсекиэль похитил его, не причиняя ему боли, и обращался с ним гуманно. Мальчишка кричал громче, чем эта женщина, и пришлось заткнуть ему рот кляпом, это так, но что было делать, раз он так испугался. Когда истек срок, данный его матери, и пришел неизбежный конец, Эсекиэль говорил с ним ласковым голосом и расслабил его с помощью транквилизаторов. Мальчик не страдал больше, чем было необходимо.

Ведь по сути я хороший человек.

Это была долгая кропотливая работа. И заключительная часть, когда он передал свое произведение в распоряжение родителей мальчика, была самой сложной. Он бы предпочел немного отдохнуть, прежде чем переходить к следующей главе. Но ему подвернулась хорошая возможность похитить эту женщину, и он не мог упустить свой шанс. Ведь она в списке среди самых первых.

И эта ошибка, глупейшая ошибка, которая чуть было все не погубила.

Пытаясь успокоиться, он садится за свою тетрадь и начинает писать.

Отец всегда говорил: не нашлось гвоздя – потерялась подкова, потерялась подкова – оступилась лошадь, оступилась лошадь – свалился всадник, свалился всадник – битва проиграна…

Нет, он не может. Не может сосредоточиться. Он вырывает из тетради лист и вопреки обычаю не сжигает его, а швыряет в сторону липкой сырой стены. Затем закрывает тетрадь, аккуратно кладет на нее карандаш. И тут его захлестывает волна ярости, и он сметает все со стола. Пепельница вдребезги разбивается об пол.

Ему срочно нужно выпустить пар. Прямо сейчас. Одними тетрадными записями тут не обойтись. Он напишет обо всем потом, но сначала ему нужно получить желаемое.

Сейчас ему может помочь только одно.

Он встает из-за стола, проходит по коридору, перешагивая через разбросанные по полу ржавые обломки, и останавливается напротив ниши, в которой он держит эту женщину.

Он слышит сквозь дверь ее прерывистое дыхание. Подносит руку к веревке, поднимающей тяжелую металлическую пластину. Поглаживает ее (он обрезáл и привязывал эту веревку с таким старанием). Достаточно слегка потянуть, и дверь откроется. Это так просто.

Нет. Не с ней.

И он идет дальше, до самого конца коридора, чтобы получить то, что ему нужно.

По ту сторону стены слышатся приглушенные звуки. Жуткие звуки.

И в ее воображении рисуется вполне конкретная сцена.

Карла знает, что по идее она должна кричать, протестовать, защищать Сандру. Сделать хоть что-то, пусть даже просто стучать в стенку. Она знает это так же четко, как и то, что в испанском языке существует двадцать четыре названия для определения лошадиных мастей. Только вот оба знания сейчас абсолютно бесполезны.

Звуки не затихают. Просачиваются сквозь стену и наполняют ее душу страхом и стыдом.

Карла так больше не может.

Она затыкает уши и начинает тихонько перечислять:

– Гнедая. Чубарая. Караковая. Чалая. Буланая…

В паузах все еще слышатся звуки. Ужасные звуки.

И Карла начинает перечислять быстрее.

Ментор приезжает через полчаса, и настроение у него не очень. Джон и Антония ждут его в фургоне Гражданской гвардии.

– Да уж, Скотт. После Валенсии ты мне такие не разбивала, – говорит он, указывая на опрокинутую «ауди». – Неслабая царапинка.

– А ты не видел, что вытворял этот Эсекиэль, – говорит она.

– Не видел и знать ничего не хочу, – раздраженно отвечает Ментор. – Раз уж ты тут устроила черт знает что, то хоть сделала бы милость – задержала бы подозреваемого.

– Его машина была лучше, – пожимает плечами Антония. – Можно нам тоже «кайен»?

– А я бы не возражал, если бы нас расковали, – говорит Джон, показывая руки, сцепленные за спиной наручниками.

Удостоверения Антонии и Джона никого не убедили. Как только полицейские из Гражданской гвардии появились на месте аварии (притащились на «приусе»), на них тут же нацепили наручники, заставили их сделать тест на алкоголь и наркотики, и когда оба теста оказались отрицательными, им уже собирались вызывать психиатра. При этом им без конца повторяли, что это просто чудо, что они остались в живых.

– Вы видели мой нос? – сказала Антония.

Ее нос весь распух, и в обе ноздри ей вложили вату.

– Да он даже не сломан. По логике вещей, вы вообще сейчас должны быть мертвы.

Вероятно, Ментор в этом случае рассердился бы меньше.

– Вы хоть знаете, во сколько мне обойдется этот прокол? – говорит он им.

Антония смотрит в сторону. У Джона болит все тело, он безумно устал, ему хочется только поесть и поспать, и он даже не знает, то ли ему придушить Антонию, то ли попытаться ее защитить. В итоге выбирает второе.

– Зато Антония нашла труп шофера.

– О да, ваш друг капитан Парра сейчас как раз на месте преступления, которое вы обнаружили. Перед тем как все испортить.

– Парра, должно быть, не очень доволен, – говорит Джон, пытаясь скрыть улыбку.

– А как вы думаете, инспектор? Вы ведь не просто разрушили его теорию, испортили место преступления, действуя в одиночку, никого не предупредив; вы не просто позволили подозреваемому улизнуть… вы еще и выставили Парру полным придурком.

– Ну для этого особых усилий не требуется.

Ментор качает головой.

– А еще эта погоня по автостраде, на скорости двести с лишним километров в час на виду у сотен людей. И пресса, конечно, уже тут как тут. По представленной нами версии это была «незаконная гонка, которая по счастливому стечению обстоятельств закончилась без жертв».

– Ты видел мой нос? – говорит Антония.

– Да он даже не сломан. Инспектор, мне хотелось бы переговорить с вами с глазу на глаз.

Джон поворачивается к Ментору спиной, чтобы тот снял с него наручники, и затем они оба отходят в сторону разбитой машины.