Французская мелодия - Александр Жигалин

разобраться в самом себе.

Лицо полковника, сбросив маску озабоченности, озарилось улыбкой.

— Что касается желающих попробовать кровь вашу на вкус, особо не напрягайтесь. Всё под контролем. Единственное, что не терпит отлагательств, так это безопасность француженки. О ней вы должны позаботиться в первую очередь.

— Это я понял, — выдохнул Илья

— Отлично.

Взяв со стола бокал, Краснов встал.

— Предлагаю выпить за положительный исход теперь уже нашего с вами «безнадёжного» дела

— Почему безнадёжного? — удивился Илья. — Очень даже надёжного. Особенно когда ситуацию под контроль берут такие люди, как мы.

— И чем же мы хороши?

— Ответственностью за себя, за родных, за близких, за всех тех, кто в совокупности своей составляет то общее, что даёт право называть себя гражданином великой страны.

Глава 9

Синдром опасности

В больнице Богданова приняли с распростёртыми объятиями. Причиной тому стали два сломанных ребра, ушиб позвоночника, сотрясение мозга и неимоверное количество ссадин и синяков. Отдельная со всеми удобствами палата была выделена не по требованию, и не по просьбе, благодаря таинственному звонку главному врачу. Кто звонил? Откуда? Догадаться было нетрудно. О том, что Богданов хотел побыть наедине с самим собой, знал только Краснов, чем и объяснялась суета врачей, а также всё то, что должно было создать для пациента обстановку, максимально приближенную к домашней.

Позвонив на работу, Богданов распорядился, чтобы в больницу доставили телевизор, компьютер, кое — что из личных вещей и то, без чего он не представлял себе жизнь как таковую. Попросил еще немного продуктов: фрукты, соки, орехи, сладости и обязательно двухсотграммовую банку икры.

После того, как первые ознакомления с «новым домом» подошли к концу, Илья был приглашён в процедурный кабинет, где ему пришлось пережить ряд далеко не радостных процедур, завершением которых стали два укола в ягодичную мышцу и один в вену. И всё бы ничего, но уж слишком обаятельная попалась медсестра. Не удержавшись, Богданов решил сострить, за что был наказан такой быстротой введения препарата в ягодицу, что та в мгновения ока превратились в жопу.

С ощущением, что воткнули не иглу, а бейсбольную биту, Илья вернулся в палату, сожалея о том, что повёл себя не столько неосмотрительно, сколько бестолково. Минут двадцать ушло на то, чтобы почувствовать возвращение былой уверенности в принадлежности себе собственного тела. И как только спокойствие начало ласкать сознание, возникла усталость, а вместе с ней и потребность во сне. Приятная истома пеленала тело, отчего глаза и те отказывались подчиняться воле.

Засыпая, Илья подумал о том, что не зря сдался на откуп врачам.

«Здесь хоть какое-то общение. Дома же только ящик, интернет и холодильник».

Ещё одна, пусть недолгая, но насыщенная смыслом серия фильма под названием «Жизнь Ильи Богданова» подходила к концу. Мелькали титры, имена действующих лиц, а также задействованных в съёмках людей, кроме тех, кто поставил этот фильм. Отсутствие имён сценариста и режиссёра наводила на мысль: «А были ли таковые вообще?» Жизнь распорядилась снять кино, жизнь написала сценарий, подобрала музыку. Монтаж и тот сделала сама, отбросив всё лишнее, мешающее обыденности превратиться в торжество прожитого дня. Отсюда отсутствие надписи: «Конец фильма».

В зале должен был вспыхнуть свет, но по непонятной причине почему-то не загорелся, предоставляя возможность осмыслить увиденное в тишине сознания.

Ясность возникла неожиданно, будто кто-то шепнул на ухо: «Фильм не закончился. Он только начинается. Закрой глаза, думай о чём-нибудь хорошем и жди. Отснятая на плёнку история подарит столько всего увлекательного, о существовании чего ты даже не догадываешься. И всё потому, что история написана рукой сценариста, имя которого Жизнь».

Стук в дверь заставил Илью, вздрогнув, открыть глаза. Возможно, он смог бы проспать ещё час, если бы не посторонний шум.

В палату вошла медсестра, неся в руках накрытый салфеткой поднос, сквозь которую проглядывались контуры шприца.

— Что опять? — поморщился Богданов.

— Не опять, а снова, — не меняя выражения лица, ответила медсестра.

— Почему в палате? Я ведь не лежачий.

— Так распорядился лечащий врач.

Прикрыв нижнюю часть лица марлевой повязкой, медсестра, пройдя к столу, приступила к свершению колдовского обряда.

Не обнаружив за окном дневного света, Илья глянул в сторону медсестры.

— Который час?

— Четверть седьмого?

— Почему так темно?

— Потому что ещё не рассвело.

— Не рассвело? — опершись о спинку кровати, Богданов не мог оторвать глаз от окна, — Седьмого утра?

— Не вечера же.

Развернувшись, медсестра выдавила из шприца несколько капель.

Только сейчас, покрутив головой, Богданов увидел стоящий на тумбочке телевизор, на подоконнике компьютер, на полу, возле батареи, сумку с вещами. На столе — пакет с фруктами.

— Когда привезли телевизор и остальное?

— Через два часа после вашего прибытия. Доставивший человек требовал, чтобы вас разбудили, но мы решили, что покой для больного главнее.

Жестом показав, что пора оголяться, медсестра склонилась над Богдановым в ожидании, когда тот приспустит штаны.

Укол Илья даже не почувствовал.

Запах спирта, лёгкий шлепок и более чем доброжелательный голос: «Всё! Можете расслабиться».

— Как всё? — удивился Богданов. — Почему в прошлый раз было больно?

— В прошлый раз вы были наказаны.

— А сегодня вознаграждён?

— Да. Проспавший половину суток больной — праздник для всех. Здоровому телу — здоровому сон.

Напоминание о теле заставило вспомнить о боли в груди. Подняв руку, при этом выдвинув вперёд локоть, Илья, согнув, попытался развернуться в противоположную сторону. Дышалось легко и свободно. Кое-какие ограничения ощущались, но не такие болезненные, как вчера.

Настроение начало улучшаться, отодвигая на задний план всё, что мешало существовать полноценно вчера.

Проводив взглядом медсестру, Богданов почувствовал, как вольность мышления начинает обретать ощущение куража. И это был только первый шаг к тому, что столь настойчиво добивалась от него жизнь, а именно, разбудить стремление оказаться на острие главных действий, тех самых, к которым подвёл его Краснов.

Будучи настроенным более чем агрессивно, за час до встречи с полковником Богданов думать не думал предавать данное Элизабет обещание — «всегда, во всём действовать согласно разработанного плана». Сейчас же, когда взгляд на происшедшее стал выглядеть несколько иным, слово «предательство» обрело отличительный от прежнего смысл, а именно «не дать злу возможность продолжать творить зло».

Телефон, пропев знакомую мелодию, высветил номер Виктора.

В сознании как по команде возникли слова Краснова: «Рученков — враг номер один».

Нежелание отвечать на звонок не означало, что отвечать не надо. У Рученкова могли возникнуть подозрения, что могло осложнить ситуацию вдвойне.

Следовало что-то говорить. Что именно? Илья не знал.

На помощь пришёл совет полковника: «Не дайте повода для подозрений. Делайте вид, что всё