Зеленые и серые - Тимоти Зан

— Отлично. — Ференцо встал и протянул руку. — Попробуем согреться.

Иона был сложен как борец, а весил как два. К счастью, когда Ференцо поднял его на ноги, он смог передвигаться сам. Они спустились по пожарной лестнице, и Ференцо отправился за машиной, оставив раненого в переулке.

— Куда едем? — спросил Иона, когда они, наконец, сели в машину.

— Ко мне домой, это у Линкольн-центра. Мои гостят у родственников в Иллинойсе, так что будем одни.

— Это хорошо.

Ференцо показалось, что дыхание Ионы стало свободнее и ровнее. В то же время он выглядел еще более сонным, чем на пожарной лестнице.

Не успели они доехать до следующего перекрестка, как Иона захрапел.

Ференцо поморщился. Он подозревал, что лейтенанта Серрету просто удар хватит, когда тот обо всем узнает. Но ведь главное — разобраться в деле, и эта игра стоит свеч.

Между тем еще предстоит повозиться с Уиттиерами. Если повезет, может быть, удастся решить их головоломку к тому времени, когда Иона согласится рассекретить свою.

А если повезет хоть еще немного, обе части головоломки совпадут.

Ференцо выудил из кармана и раскрыл мобильный телефон. Пора узнать, как у Пауэлла продвигаются дела с машиной Уиттиеров.

Дождь начал стихать еще до того, как такси достигло восточной границы Манхэттена. Когда машина доехала до федеральной трассы и повернула на север, на западе сквозь облака стало проглядывать голубое небо. Как и предсказывали зеленые, устанавливалась хорошая погода для поездки.

Но явно не все пассажиры обратили на это внимание. Кэролайн до сих пор не произнесла ни слова и всякий раз, когда Роджер взглядывал на нее, смотрела в окно. Она продолжала держать его руку у себя на колене. Но пальцы были напряженными и холодными, и он хорошо понимал, что страх и неуверенность только отчасти тому причиной.

Ясно, сердится… да и нетрудно угадать, отчего она кипит. Конечно, думает: тряпка. И, наверное — трус.

И возразить нечего.

Когда машина выехала на федеральную трассу, он сначала подумал, что их везут обратно к дому Янгов на то место, где исчезла Меланта. Но водитель проехал поворот, не снижая скорости. Тогда он решил, что их везут в западную часть Центрального парка. Но такси прошло и этот поворот.

Он уже было подумал, что их вообще увозят с Манхэттена, когда водитель свернул на Сто шестнадцатую улицу и направился на запад по Гарлему. Машина проехала этот район и наконец, остановилась у Морнингсайд-парка.

— Приехали. — Зеленый, сидевший рядом с Роджером, открыл дверцу и вылез наружу. — Давай выходи.

Роджер молча повиновался и протянул Кэролайн руку, когда она подвинулась к выходу. Зеленый, сидевший рядом с водителем, тоже вышел.

— Прошу, — показал он рукой в сторону парка.

— Куда мы идем? — Роджер оглянулся по сторонам.

— Туда. — Зеленый указал вверх по склону, где возвышалась внушительная каменная стена. — Колумбийский университет.

— А почему было просто не подъехать с другой стороны? — спросил Роджер.

По спине у него побежали мурашки. Колумбийский университет, которому принадлежит театр Миллера, куда они с Кэролайн ходили перед тем, как встретились с Мелантой. Совпадение?

— Потому что так привлечем меньше внимания, — ответил зеленый. — Да и не развалитесь. Пошли.

От парка до университета вверх по склону было довольно далеко, и, несмотря на то, что подъемы перемежались с ровными участками, К тому времени, когда они добрались до вершины, у Роджера болели ноги. Пройдя немного, но улице, зеленые провели их через открытые ворота в мощенный тротуарной плиткой дворик и дальше, по короткой дорожке, к зданию с вывеской «Преподавательский корпус». Поджидавший там еще один зеленый открыл дверь.

— Кабинет ректора, — сообщил он своим. — Второй этаж.

Войдя в кабинет ректора, они обнаружили сидевшего возле круглого стола у окна пожилого человека с морщинистым лицом и пробивающейся в черной шевелюре сединой.

— Роджер и Кэролайн Уиттиер! — приветствовал он их, поднимаясь со стула.

На нем был белый свитер с высоким воротом, просторные черные брюки и форменный пиджак с приколотым на лацкане конусообразным украшением из темной меди.

— Садитесь, пожалуйста.

Усаживаясь напротив, Роджер быстро оглядел старика. Несмотря на морщины и седые пряди, в нем было благородное достоинство, какое он уже раньше заметил у Сильвии.

— Рад, что вы смогли сегодня зайти, — произнес он, когда Кэролайн уселась по левую руку от Роджера. — Меня зовут Николос Грин.

— А! — кивнул Роджер. — Командующий.

— И сын вождя Элимаса, — тихо добавила Кэролайн. — Для восьмидесяти лет вы хорошо выглядите.

— Спасибо. — Николос улыбнулся углом рта и опустился на стул. — Хотя, если честно, зеленые стареют иначе, чем люди.

Он взглянул на двоих зеленых:

— Свободны.

— Есть, — отрапортовал один.

Оба вышли из комнаты.

— Уютное местечко тут у вас, — заметил Роджер. — Если верить вывеске, по выходным здесь закрыто.

— У меня есть определенные привилегии, — пожал плечами Николос.

— Эти привилегии включают похищение и угрозу оружием? — возразил Роджер.

Николос поднял брови.

— Похищение? Ну что вы. Вас пригласили ко мне, и вы приняли приглашение.

— Приглашение было выгравировано на ножах?

— Ножах? — озадаченно переспросил Николос. — Нет-нет. Уверен, вы видели всего лишь трасск. — Он отстегнул булавку от лацкана. — Вот такой.

— Ничего подобного, — проворчал Роджер, раздражаясь от этой детской игры.

— Возможно, сыграло шутку освещение.

Николос переложил булавку в левую руку, медная филигрань блеснула на солнце. С минуту он задумчиво поглаживал ее пальцами. Потом накрыл булавку правой рукой, прижал и сдвинул ладонь вперед.

У Роджера перехватило дыхание. Булавка исчезла. Вместо нее на ладони Николоса лежал длинный узкий нож.

— Видите, какие шутки может играть освещение, — сказал Николос.

Он снова накрыл нож правой рукой и нажал на конец острия, словно складывая телескоп.

— Может создаться впечатление, будто вы видите то, чего и быть не может.

Он несколько раз нажал правой ладонью на левую, как бы меся тесто, и, когда открыл руку, вместо ножа появилась миниатюрная, покрытая медью копия статуи Свободы.

— Очень мило, — заметил Роджер. — Можно?

— Конечно. — Наклонившись вперед, Николос протянул булавку.