Зеленые и серые - Тимоти Зан

— Значит, где-то три поколения. — Роджер с облегчением перешел на обсуждение менее глубокомысленных вопросов. — Вы сами видели Большую долину?

— Конечно. — Кэролайн опередила Николоса. — Веловски же говорил, что Элимас был с сыном, разве не помнишь?

— Все верно, — подтвердил Николос. — Я застал Большую долину, когда закончились добрые времена и начались дурные.

— Как началась война? — спросила Кэролайн.

— С обычного спора. — Николос покачал головой. — Ведь чаще всего так и бывает? У серых стали кончаться запасы каких-то металлов, и они хотели открыть новые шахты вниз по течению. Наши вожди указали, что селения других постепенно приближаются к границе Большой долины с той стороны и шум выдаст нас. Мы предложили, чтобы серые отправили экспедицию и закупили металл у других.

— И что серым не понравилось? — спросил Роджер.

— Те сказали, что другие думают, что все мы погибли, и появление там приведет их в долину гораздо быстрее, чем любой шум. — Николос тихонько фыркнул. — Не знаю, чем они насолили другим, с которыми жили вместе до своего бегства, но, зная их буйный нрав и недисциплинированность, думаю, у них могла быть не одна причина, чтобы уклоняться от встречи. Так или иначе, они дали понять, что выступают против любых контактов с другими.

— А кто такие эти другие? — спросил Роджер.

Николос пожал плечами.

— Сам я их, конечно, не видел, но сказители сохранили воспоминания о людях, похожих на нас с вами. Кое-кто из зеленых даже считает, что они — результат скрещивания зеленых и серых, поскольку обращаются с камнем и металлом как серые и в то же время обрабатывают почву и пользуются деревьями, как мы. — Он махнул рукой. — Теория, конечно, совершенно нелепая, учитывая огромные различия в физиологии между зелеными и серыми. Но, во всяком случае, по культуре и искусствам другие действительно стоят где-то посередине.

— Что, в конце концов, решили с металлом? — спросил Роджер.

— Так ничего и не решили, — мрачно ответил Николос. — Однажды ночью, когда все спали, несколько серых с восточных скал перебрались через реку и подожгли лес.

— Господи! — ахнула Кэролайн.

— Да! — Николос прикрыл глаза; лоб исказили глубокие морщины. — Это невозможно себе представить, — глухо продолжал он. — Перепуганные малыши в деревьях, вокруг которых полыхает пламя, родители отчаянно пытаются вытащить их оттуда. Взрослые и дети, бегущие по горящей листве к спасительной реке.

Когда он открыл глаза, в них горел мрачный огонь.

— И все это время свист молотов-пистолетов серых, выпускающих по лесу залп за залпом.

— Что же ваши воины? — спросил Роджер. — Разве они не отбивались?

Николос горько улыбнулся.

— Конечно, отбивались. Но серые сидели на своих скалах за рекой, слишком далеко, чтобы достать ревуном. В темноте лучники не видели целей, а воины не могли взобраться по скалам, чтобы вступить в рукопашную. В отчаянии вожди собрали землетрясов и приказали снести утесы.

— В каком смысле — снести утесы? — осторожно спросил Роджер.

— В прямом, — ответил Николос. — Как серые использовали нашу зависимость от деревьев, так и мы теперь обратили их любимые скалы против них.

У Роджера закололо в затылке.

— Вы хотите сказать, что вызвали землетрясение?

— Зеленые — это могучий народ, — с гордостью произнес Николос. — Как вожди и провидцы обладают моральным авторитетом, так землетрясы несут в себе физическую мощь.

— Но вы же сказали, что на тех скалах жили семьи серых. Женщины и дети.

— А они думали о наших женщинах и детях, когда поджигали лес? — отрезал Николос.

Он замолчал, прикрыв глаза рукой.

— Извините, — глухо проговорил он. — Конечно, мы сожалели о смерти невинных. Но выбора не было. Серые продолжали стрелять по деревьям, нам пришлось защищаться. Единственным способом остановить их было снести утесы.

Он снова закрыл глаза.

— Серые продолжали стрелять, даже когда скалы стали рушиться вокруг; теперь они целились в землетрясов. Но поздно. Восточные скалы обрушились, и их атака наконец, захлебнулась.

— Да, — тихо проговорил Роджер. — Но ведь осталась еще колония серых на другой стороне Большой долины.

— И весьма большая, — подтвердил Николос. — К утру, когда солнце начало пробиваться сквозь дым пожарища, началась настоящая война, В течение нескольких дней она охватила всю Большую долину.

Он грустно покачал головой.

— А всего через несколько месяцев стало ясно, что мы погибнем. Большая долина, которую мы так любили, превратилась в поле боя: тысячи убитых, тысячи деревьев сгорели или разбиты в щепки. Конечно, погибли и многие тысячи наших врагов. Но если бы война продолжалась, нас ждал один конец: взаимное истребление наших народов.

— Вот тут и начал рассказ Веловски, — сообразил Роджер. — Вожди решили бежать.

— Спасти оставшихся, — поправил Николос. — Были отобраны шестьдесят, обладавших основными дарами, отца поставили во главе. Дальновидны нашли подходящее место, мы построили корабль. Оставшиеся землетрясы и манипуляторы объединили усилия под руководством провидцев, и в мгновение ока мы оказались здесь.

Он взглянул за окно.

— Этот мир оказался странным: шумный, грязный, населенный людьми, говорящими на непонятном языке, — негромко продолжал он. — Но для нас было главным то, что страшная война с серыми кончена и мы, наконец, оказались в безопасности.

Роджер хмыкнул.

— Ну да, а всего через одиннадцать лет Адольф Гитлер развязал самую ужасную войну в нашем мире.

— Наша Вселенная определенно обладает странным чувством юмора, — улыбнулся Николос.

— Ваши люди сражались на этой войне? — спросила Кэролайн.

— Ни на этой, ни на какой другой. Думаю, вы понимаете, что позволить военным врачам обследовать нас было бы катастрофой. Нет, заклинатели спасали нас от призыва, а мы, в свою очередь, находили возможность послужить новой родине.

— На военных заводах? — спросил Роджер.

— Да, многие работники ручного труда поступили туда, — кивнул Николос. — Другие использовали свои творческие возможности. Вы когда-нибудь слышали о немецкой диверсионной группе, которая высадилась с подлодки на Лонг-Айленде в июне сорок второго года?

Кэролайн покачала головой.

— Нет.

— Думаю, я что-то слышал. — Роджер наморщил лоб, вспоминая. — Они, кажется, сразу напоролись на солдата, патрулировавшего берег.

— Берегового охранника, — поправил Николос. — Молодой человек, всего двадцать один год, совершенно один, а вокруг туман. Но вместо того, чтобы просто убить его и двинуться дальше, диверсанты попытались подкупить его, а потом просто отпустили. Историки объясняют их поведение нежеланием убивать такого молодого человека.