Тибет, или Изумрудная Чаша Патриарха - Константин Стогний

– А мы? – Виктор удивился. – Нам же тоже нужно в Съянгбоче. Так прописано в нашем маршруте и…

– …Я знаю третью дорогу, Вик, – перебил Шерп, – мы будем в Съянгбоче раньше них.

– А если они тоже её знают?

– Они из Бутана, а здесь Королевство Ло. Мою дорогу знают пятеро проводников, из которых нет в живых уже троих. А второй, кто знает – мой отец. Он остался в Джомшоме…

– Ну хорошо. А мы точно будем раньше них?

– Даже если они будут скакать всю ночь, а мы ползти.

Цамба был прав. Там, внизу, милях в пяти от них глубокой ночью по всем известной горной дороге, пролегающей через многочисленные спуски и подъёмы, продвигалась процессия вконец измотанных бутанцев, возглавляемых неутомимым долгожителем Отто Раном и его немецким наёмником Дирком Ягером.

На рассвете Лавров и Цамба увидели внизу очередное селение с маленькой крепостью.

– Вот и Съянгбоче, – воскликнул шерп, – у меня есть место, где можно сменить лошадей и отдохнуть.

– Отдыхать не будем, – возразил Виктор, – нагрянут бутанцы, и можно будет уже никогда не отдыхать.

– Не нагрянут, Вик. Раньше вечера не появятся. У них силы на исходе, и лошади не отдыхали.

– А ты откуда знаешь?

– Знаю, я видел их ночью. Таким лошадям надо три дня отдыхать.

Спуск всегда беспокойнее, чем подъём. Лошади это почувствовали: начали нервничать, пытаться обогнать друг друга. Лавров, памятуя бутанских мулов, сорвавшихся в пропасть со всем оборудованием, сдерживал «Маруську» изо всех сил, ни на минуту не ослабляя внимания. Очень жалко было расставаться с ней, но никуда не денешься: лошадкам нужно было отдохнуть. Ночь была очень тяжёлая. Да и сам Виктор чувствовал, что засыпает на ходу.

Отдохнув до обеда и поменяв лошадей у старого друга Цамбы, индуса Раджи, мужчины двинулись дальше.

– Ну, теперь они нас точно не догонят, – радовался проводник. – Свежих лошадей они не достанут нигде. А у Раджи их всего четыре.

Кроме того, Цамба предупредил, что до Гилинга им придётся идти обыкновенным туристическим маршрутом – другого пути нет. А сам маршрут не из лёгких: резкие перепады высоты от двух с половиной до четырёх тысяч метров над уровнем моря и самый тяжёлый – перевал Ный-Ла (4000 метров) до Гилинга. Всего часа три пути, но очень утомительных.

Цамба настолько увлёкся повествованием об опасности маршрута, что даже не смотрел на Виктора. Когда же он, наконец, поднял глаза, то увидел весёлый взгляд украинца, спокойно пожевывающего арахис, который предусмотрительно взял с собой в путешествие ещё в Киеве.

– Кому я рассказываю? Ты ведь ничего не боишься!

– Кроме расстройства желудка – ничего.

– Тогда поехали быстрей!

Задорный Цамба вошёл во вкус убегания от погони и беспечно скакал далеко впереди Виктора.

Журналист не был заправским наездником, к тому же новая лошадь была не намного больше и сильнее предыдущей, но всё равно пришлось ехать верхом. Виктор смотрел на удаляющуюся ровную спину шерпа и удивлялся: «Выздоравливает, чёрт возьми. Честное слово, выздоравливает…»

Преодолев трудный путь без особых приключений, путешественники вскоре прибыли в Гилинг.

– Вот тут спокойно можно ночевать, – объявил Цамба после ужина, состоявшего из набора варёных злаков и двух банок мясных консервов, купленных за бешеные деньги у местного менялы.

– Это почему ты так решил? – спросил журналист.

– Я думаю, эти бутанцы только добрались до Съянгбоче.

Виктор и Цамба сидели в гостях у брата Раджи. Заил, индус среднего возраста, большой и светлокожий, видимо, родом из Северной Индии, внимательно слушал журналиста и его проводника. В его обыкновении была привычка молчать и говорить тогда, когда это было нужно.

– Ладно. Послушаю тебя на этот раз, – расслаблено сказал Виктор Цамбе.

Журналист чувствовал, что силы на исходе, если и не у него, то у проводника так точно. И через каких-то полчаса двое путешественников мирно посапывали на приготовленных для них постелях.

Утро встретило Виктора солнечным лучом, пробившимся сквозь небольшое окно жилища. Виктор почувствовал себя отдохнувшим. Посмотрев на часы, журналист резко подскочил. Он проспал без перерыва одиннадцать часов. Такого с ним не было со времен студенчества. Стоял полдень. Лавров быстро поднялся и привёл себя в порядок. Цамбы на месте не было. Виктор вышел из дома. На веранде сидели Цамба и Заил и играли в нарды. Увидев журналиста, они закончили игру, и индус попросил жену накрывать на стол. Погода была тёплая, поэтому завтрак предполагался на улице.

Через некоторое время все уже принимали утреннюю трапезу на каменной веранде, слушая индийскую музыку из старенького магнитофона. Заил, как и его брат Раджа, был достаточно состоятельным для этих мест человеком. Сам дом, конечно, отличался от убогих жилищ шерпов или гостевых двухэтажек, имеющихся практически в каждом селении. Он был сделан из добротного камня, и его покрывала соломенная крыша хорошего качества. В сарае стоял небольшой дизель, снабжавший весь дом электричеством, а на столе стояла фарфоровая посуда. Индус почему-то подобрел с утра.

– Друзья моего брата – мои друзья.

На столе дымился достаточно богатый завтрак: несколько салатов и непальские блинчики с мясом. Дополнял трапезу настоящий цейлонский чай.

Виктор насторожился такой перемене в поведении Заила. Но вскоре всё выяснилось.

– Раджа передал, что бутанцы застопорились в Съянгбоче, – спокойно сказал Заил во время завтрака.

– Ха! – удивился Виктор. – А тебе это откуда известно? Тут же телефоны не работают. Или ты медитируешь?

Лавров тоже был в хорошем расположении духа, к тому же индус угостил его джином из своих запасов.

– Медитация не занимается передачей информации на расстояния. Этим занимается телепатия, – вдруг научно отрезал Заил.

Цамба не понял ни слова из того, о чём говорил индус, а Виктор был удивлён, впервые за много времени услышав такую речь.

– А телепортация? – провоцировал журналист своего нового знакомого.

– Телепортация – сказки, – отрезал индус, – я ни разу ничего подобного не видел.

– Но как ты узнал о том, где бутанцы? – поинтересовался Виктор. – Раджа что, на ковре-самолёте прилетал?

Заил встал и подошёл к плетёной клетке, висящей снаружи веранды.

– Это он! Николай! Это он принёс.

С этими словами индус вынул из клетки почтового голубя.

– Кто-кто? – переспросил Виктор, думая, что ослышался.

– Николай, – обыденно ответил индус. – Я его назвал в честь Рериха. Знаете такого?

Виктор под столом схватил Цамбу за руку, чтобы тот не проболтался, а сам едва сдерживался от смеха. Он знал, что людей называли в честь известных политиков: Рабкрина – то есть рабочие и крестьяне или Оюшминальд – Отто Юльевич Шмидт на льдине. Но чтобы птиц называли в честь учёных – это было что-то новенькое.