Последняя ночь с принцем - Галина Владимировна Романова

— Идем, — сурово потребовал Милевин и зашагал к ступенькам черного входа.

Повторять ей было не особо нужно, но на то, чтобы выбраться из машины, у нее ушло чуть больше времени, чем обычно. И ручка куда-то запропастилась, и открываться затем с чего-то не хотела. И шлепанцы… Эти дурацкие неудобные шлепанцы — ее недавнее приобретение — снова начали ерзать у нее на ногах, садня и без того ноющие мозоли.

— Чего ты там путаешься, Рита?! — вспылил вдруг Валентин Михайлович, по примеру своих коллег заворачивая рукава на клетчатой рубашке; вырядился тоже в такую-то жару… — Иди уже! Мне некогда!

Она выбралась наконец, громко хлопнула дверью, от чего Милевин снова поморщился, и засеменила к ступенькам.

Некогда ему!.. Скажите, пожалуйста, какой занятой человек! А чем, спрашивается, занят?! Тем, что ее пасет денно и нощно? Или к мирным людям в дом врывается и головы им морочит?..

Рита сердито сопела, беззвучно чертыхаясь в спину Милевина, и почти бегом следовала за ним по пятам.

Ну, чего он к ней привязался?! Что ему от нее нужно?! Если он такой профессионал заслуженный, должен был понимать, интуитивно хотя бы, что она не имеет никакого отношения к смерти Зинаиды.

Никакого!..

— Входи, — приказал ей Милевин, отпирая узкую, выкрашенную половой краской дверь. — Входи и присаживайся, я сейчас.

Рита вошла в его рабочий кабинет и огляделась.

Стены, так же как и дверь, безрадостно покрывала та же половая краска. А вот на полу лежал вполне приличный линолеум. Вдоль окна обычный письменный стол. Даже новый, кажется. На столе компьютер. Подставка под ручки. На окнах приличные занавески и решетка. На подоконнике электрический чайник, сахарница, два тонких стакана, в каждом по чайной ложке. Три стула у стены справа.

Рита выбрала средний и села. Одернула юбку на коленях, положила сверху сумку и снова одернула юбку. Потом поправила блузку, потянув ее сзади, и в немом вопросе уставилась на вошедшего только что Милевина.

Тот явно важничал, вваливаясь в кабинет с небольшой папкой под мышкой. На Риту почти не смотрел. Деловито хмурил брови и морщил то и дело лоб. Она решила для себя, что больше с вопросами не полезет. Пускай сам объясняется, коли привез ее сюда.

Милевин занял свое место за столом. Развязал не успевшие засалиться тесемки на папке и бесконечно долго перелистывал несколько вложенных туда листов бумаги. Потом вдруг отложил папку в сторону и, вытащив откуда-то из стола фотографию, хитро глянул на Риту:

— Хочешь взглянуть?

Она сразу поняла, что это за фотография. И взглянуть захотелось тут же, но она решила немного выдержать паузу.

— Зачем вы меня сюда привезли, Валентин Михайлович? — осторожно поинтересовалась она, стараясь глядеть не жалобно, а хоть немного с достоинством. — Взглянуть на фотографию?

— Может быть… Может быть… — Он вальяжно откинулся на жесткую спинку казенного стула. — Слушай, Рита, давай уже на «ты»! Я почти в тебя влюбился, а ты мне все выкаешь! Непорядок же, Рита.

— Почти?! — зло фыркнула она, отворачиваясь; красная от загара шея в вырезе рубахи Милевина ей совсем не понравилась.

— Ладно, не кипятись, — протянул он примирительно, поднялся с места и, шагнув к ней, протянул ей фотографию. — Взгляни. Узнаешь?

Рита взяла в руки снимок.

Цветная фотография девять на двенадцать.

В нижнем правом углу время и дата. Да, все правильно, фотография сделана почти год назад. И запечатлены на ней были счастливая улыбающаяся Зиночка Соколова и Кораблев Эдуард собственной персоной.

Эдик был в белых шортах и такой же белоснежной майке без рукавов. Ощущение создавалось такое, будто Кораблев только что спрыгнул с теннисного корта, хотя снят он на фоне дощатого забора, выкрашенного яркой голубой краской. Зиночка также была вся в белом. На голове у нее сидела кокетливая бейсболка, сдвинутая на затылок. Одной рукой она придерживала козырек. Вторая покоилась на талии Кораблева. Пара выглядела совершенно беспечной, и, уж конечно, факт их знакомства сомнения не вызывал.

— Узнаешь? — снова повторил Милевин, подходя к ней еще ближе и седлая соседний с Ритой стул. — Трудно не узнать, да?

— Часы! — невольно воскликнула Рита.

— Что — часы? — Милевин склонил голову к ее плечу, снова пристально вглядываясь в фотографию.

— Часы у него на левой руке!

— — И что с того? У меня они тоже на левой, — и для пущей убедительности он потряс перед ее носом окольцованным браслетом запястьем. — А, вот они часики! И что?

— И у меня на левой! — Рита тоже потрясла своими часами у него перед глазами. — Потому что мы оба не относимся к левшам! А Кораблев Эдик был левшой и часы всегда носил на правой руке! А у этого мужчины, который похож на него, как две капли воды, часы на левой! Значит…

— Да ничего это не значит! — вскипел мгновенно Милевин, выхватил у нее из рук фотографию и вернулся за свой стол. — Он мог просто менять эти дурацкие часы местами, и все! Ты же не станешь отрицать, что тот мужчина, что на снимке, и тот, что поселился рядом с тобой, и спал, кстати, в твоей постели, один и тот же человек.

— Вот этого я отрицать не стану. Потому что тот Кораблев, что спал со мной, не был левшой. Он нормально орудовал ножом, вилкой и штопором и проделывал все это правой рукой…

— Вот! Вот!!! Человек со снимка и тот, что жил рядом с тобой и… — Милевин опять было хотел напомнить ей о той единственной их ночи с Кораблевым, но потом передумал и закончил совсем по-другому:

— Это один и тот же человек. И он был знаком с погибшей. Кстати, наш эксперт сверил марку часов. Он обратил внимание на дороговизну тех, что носил твой сосед. Так вот, часы одни и те же… На чем я остановился?.. Ах, да! Этот Кораблев был знаком с Зиной задолго до своего здесь появления.

— Знаком-то, может, и был, только… Только это совсем не тот Кораблев. — Рита настырно уставилась на Милевина.

Ну, не нравилось ему то, что она все ломает и путает, а что было делать!

— А какой же, черт возьми??? — заорал вдруг Милевин, и краснота с шеи медленно поползла ему на лицо, делая его еще более непривлекательным.

— Не знаю! И не кричите на меня!.. — возмутилась она, стукнув сумочкой себя по коленкам. — Я не знаю, что за Кораблев был знаком с Зиной и поселился потом со мной рядом, но это совсем не тот Кораблев, которого знал Николаша!

— А это еще кто?! Ах, да, кажется, припоминаю… Это тот самый друг, которого Кораблев неоднократно вытаскивал со скамьи подсудимых?

— Тот самый, тот самый, — закивала Рита, очень жалея о том, что приходится все рассказывать этому неприятному человеку. — Так вот он утверждает, будто Кораблев всегда был левшой, часы свои носил на правой руке, и привычкам своим никогда не изменял, вот!