📚 Hub Books: Онлайн-чтение книгТриллерыДьявольские трели, или Испытание Страдивари - Леонид Бершидский

Дьявольские трели, или Испытание Страдивари - Леонид Бершидский

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+
1 ... 37 38 39 40 41 42 43 44 45 ... 62
Перейти на страницу:

Но куда теперь девать кота?

— У вас тут гостиницы для животных бывают? — выводит Ивана из ступора Софья.

— Это идея… — Он садится на чемодан и запускает поиск.

Заталкивать Фиму после привычной «трешки» в тесный пенал, какие называют «комфортабельными вольерами» на сайтах зоогостиниц, невыразимо жалко. Наконец обнаруживается кошачий отель в Измайлове, где за пятьсот пятьдесят рублей можно поселить зверя в комнатушку с окном и неким подобием домашнего спорткомплекса. Лучше, чем ничего, и они везут Фиму на Первомайскую. Кот тут же взбирается на самый верх спорткомплекса и исчезает в устроенном там мохнатом гнезде.

Им уже пора в аэропорт. Водитель, который соглашается ехать в Шереметьево, поражает Ивана выбором музыки. Из динамиков в старенькой «Ауди» несется Скрипичный концерт Мендельсона.

— Вы любите классику? — не может удержаться от глупого вопроса Штарк.

— А что же мне любить, шансон? Стереотипы… — отвечает водитель без всякой обиды. — Хейфец — это вам не пузырьки пердеть.

Софья смеется над не слыханным раньше русским выражением, а Штарк чувствует, что становится суеверным: скрипичная музыка теперь догоняет его повсюду, словно кто-то толкает бывшего аналитика на нехоженую дорогу, ведущую к некоему перекрестку.

В аэропорту никто их не ищет, из чего Иван делает вывод: либо вовсе не обнаружили пропажу, либо пока не поняли, куда он делся. Без приключений они с Софьей проходят все обычные круги аэропортового ада.

— Как ты думаешь, это надолго? — спрашивает Софья, пока они ждут посадки.

Иван пока запрещает себе думать на эту тему. Вряд ли Константинов, любимец премьера и баловень президента, в одночасье утратит влияние в Москве. А что должно случиться, чтобы он потерял интерес к Ивану, пока непонятно — ведь неясно и то, чем его интерес вызван. Значит, вполне возможно, им придется задержаться в Америке.

— Вот прилетим, разыщем Молинари и разберемся. Я очень надеюсь, что быстро. У меня нет никаких планов эмигрировать — пусть Константинов сам уезжает. А мы с тобой в Москве живем. Хотя вместе можем же где угодно, да?

— Я люблю тебя. — Софья стискивает его руку.

— И я тебя. Все устроится, уж плакать-то точно нет причины, — смущается он, видя слезы у нее на глазах. За все время их знакомства Штарк ни разу не видел, чтобы она плакала.

Может, это беременность делает ее сентиментальнее?

Как только самолет отрывается от земли, она крепко засыпает. Ивана мгновенно начинает тоже клонить в сон: защитная реакция, чтобы ни о чем не думать.

* * *

Приземлившись в Джей-Эф-Кей, Иван звонит Молинари. Сыщик словно только этого и ждет.

— Ты где? — кричит он в трубку после первого же гудка.

— В Нью-Йорке. Из Москвы пришлось уехать.

— Ясное дело. В Лондоне ты меня круто подставил.

— Кажется, мы уже квиты. Меня стерегла целая бригада. Пришлось Софью привезти сюда, а ей летать вредно.

— У меня лицо только через пару недель заживет. Зато со скрипкой все даже интереснее, чем мы с тобой думали.

— Ты сам-то где?

— Не поверишь, но тоже в Нью-Йорке.

— Поверю. Мы сюда к тебе прилетели.

— Нет уж, братец, у меня остановиться не выйдет. Вторая спальня занята.

— Об этом я не подумал… Ну, поедем к нашему общему другу.

Штарка и Молинари весной познакомил старый друг Ивана, галерист Макс Финкельштейн. Когда-то он приехал покорять Москву на одном поезде со Штарком, но Москва, покорившись, оказалась ему неприятна, и он перебрался в бывший мясной район Нью-Йорка, ныне кишащий галереями.

— Передай Максу привет, — говорит Молинари. — Я его еще отблагодарю за то, что свел меня с тобой. Раскрашу и ему всю физиономию, для симметрии.

— Не он ли тебе, партнер, краденого Рембрандта в раму вставлял?

— Тсс! Ты что, умом тронулся — говорить такое по телефону?

— Смотрю, Том, ты становишься русским. Даже советским.

— Угу. Я теперь знаю, что это заразно. Ты позвони мне, как устроишься. Сходим куда-нибудь с мистером Фонтейном.

— А… это он у тебя во второй спальне, значит?

— Нет. Для этого он слишком крут. Остановился в «Риц-Карлтоне» в Бэттери-парке, с видом на гавань. Но крутой не крутой, а в Лондоне он решил несколько дней не появляться, взял отпуск.

— Что у вас там случилось все-таки?

— Расскажу за стаканом пива. Эту историю, братец, надо смаковать.

Как всегда, Финкельштейн рад видеть Ивана, в этот душный вечер снова заявившегося к нему в галерею с багажом и без звонка. Только на этот раз Штарк не один.

— Та самая Софья! Роковая женщина в жизни Ивана! — Он лезет целоваться, и Софье это странным образом не противно. — Знаете, я рассказываю вашу бостонскую историю всем подряд. Как Иван с Томом Молинари нашли краденого Рембрандта, Вермеера, Мане. Как музею твой, Софья, приятель втюхал фальшивки, а подлинники оказались не нужны. Как эти подлинники теперь висят дома у одной итальянской старухи в Северном Бостоне. И знаешь что?

— Никто тебе не верит, — улыбается Иван.

— Точно! Я же вас познакомил, чтоб потом рассказывать всякие малоизвестные подробности про ограбление века. Думал, весь город будет в гости звать.

— Я помню, ты говорил.

— Так теперь меня, наоборот, не зовут никуда. Думают, я вру как сивый мерин!

— А если б ты держал язык за зубами и загадочно намекал, что много знаешь, звали бы, — отвечает Иван.

— Да и вообще, я бы не хотела, чтобы эту историю все знали, — добавляет Софья. — Вы же на самом деле не во всех деталях ее рассказываете?

— Да я и не знаю всех деталей. Вот, расспрошу вас, раз уж вы приехали, — надо же мне как-то репутацию спасать.

— Подумаем, как это сделать, — говорит Софья. — Только можно я прилягу? Мне что-то нехорошо после перелета.

— Конечно! Пойдем, я тебе все покажу.

Оставив их на Гансевоорт-стрит, Иван пешком направляется на Седьмую, к Максорли. Хоть стопятидесятилетний салун и засижен туристами, Штарк, нечасто бывающий в Нью-Йорке, старается всякий раз туда зайти: эля лучше, чем у Максорли, он не пил нигде в мире, да и сидеть там — и кидать мусор прямо на засыпанный опилками пол — не по-нынешнему спокойно и уютно.

Еще довольно рано, и в задней комнате салуна есть свободный столик. Только Иван заказывает сразу пару светлого эля — кружки здесь махонькие, — как видит в дверях Молинари с синяком в половину лица и распухшей верхней губой, в стандартных его драных джинсах и армейских ботинках. С ним Анечка Ли в коротком платье китайского кроя из лилового шелка с голубыми хризантемами и сухопарый англичанин — национальность разве что на лбу у него не написана, так ясно она читается по его задранному носу и явно сшитому по мерке костюму с чуть коротковатыми брюками. Фонтейн в жизни выглядит старше и надменнее, чем на стоп-кадрах из «Реставрации». Или это недавние приключения его состарили…

1 ... 37 38 39 40 41 42 43 44 45 ... 62
Перейти на страницу:

Комментарии

Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!

Никто еще не прокомментировал. Хотите быть первым, кто выскажется?