Земля войны - Юлия Латынина

Поэтому, когда чеченцы увидели Ташова, один из них быстренько пошел вниз и к выходу, а другой вытащил ствол и начал стрелять. Первая пуля попала Ташову в ногу, вторая в бок. Третья угодила в голову, и в этот миг мать Ташова, услышав, что за дверью идет стрельба, выскочила на лестничную клетку с половником.

Поэтом получилось так, что четвертая пуля угодила в мать.

На Ташова пули не произвели особого впечатления, и когда второй чеченец это увидел, он бросился бежать, а Ташов погнался за ним.

Чеченцы вскочили в «Жигули» и уехали, но Ташов не отставал, а когда он понял, что не догонит машины, он схватил с обочины здоровенный обломок бетонной трубы, который зачем-то там валялся, и запустил им в машину. Обломок врезался в машину с такой силой, что вынес ей правый габарит и помял крыло.

После этого Ташов побежал обратно и, к ужасу своему, увидел, что мать его лежит на лестничной площадке и не шевелится. За всю его жизнь в Ташова попало столько пуль, что он как-то забыл, что от пуль умирают.

Ташов подхватил мать и побежал с ней, как был, в тапочках, в больницу. Больница была совсем недалеко, в трех кварталах от дома, и на полпути Ташов наткнулся на двух ребят Джамалудина. Они побежали вместе с ним в больницу и принялись строить там врачей, а Ташов в этот момент выглянул в окно и, к изумлению своему, увидел под этим окном «Шестерку» с помятым крылом.

Дело в том, что один из наркоманов, которых наняли, чтобы проучить Ташова, был сын главного хирурга больницы, и когда Ташов разбил им габарит, они испугались ехать в таком виде по городу, а заехали во двор, вылезли из машины и начали друг на друга браниться.

Углядев киллеров, Ташов выскочил из окна и бросился вслед за ними, а те, при виде Ташова, снова запрыгнули в машину и бросились наутек. Ташов пробежал за ними еще с километр и вернулся в больницу, а там он уже упал и потерял сознание. Как мы уже говорили, в него попали целых три пули, одна в ногу, другая в грудь и третья в голову, и все три ранения были довольно серьезные. На свете было множество людей, которые померли бы после подобных ранений, а Ташов не только не помер, но еще и гонялся двадцать минут за киллерами. В общем-то Ташову принадлежал абсолютный рекорд по части преследования жертвой киллеров. Если бы по этому виду спорта проводились Олимпийские игры, Ташов бы непременно получил еще одну золотую медаль.

Ташов очнулся на следующий день и выздоравливал три недели. Все эти три недели никто не осмеливался сказать ему, что его мать умерла. Она умерла еще на лестничной клетке. Пуля попала точно в сердце, и из него даже не вытекло крови.

* * *

У гор есть удивительное свойство: в них все видно, как в стекле, и слышно, как в Большом Театре. Можно утаить что угодно и где угодно: то, что случилось в Политбюро и то, что случилось в спальне американского президента, но вот то, что случилось между одним горцем и другим, утаить нельзя.

Через два дня после смерти матери Ташова вся Авария и вся Чечня знали, кто убил ее и почему. Знали обстоятельства покушения и имя заказчика; знали имена обоих наркоманов и знали, кто их отцы, деды и прадеды. Шапи Чарахов, начальник УВД города Бештой, разумеется, знал все. Да что Шапи! Эти три имени знал каждый прыщавый гаишник, который у въезда в город зарабатывал сестре на свадьбу. Те м не менее ни Шапи, ни кто-то из его подчиненных никаких мер не принимал.

Заказчика всей этой истории звали Исмаил, и, как мы уже сказали, он жил в Халинском районе. Тр и дня после перестрелки Исмаил прятался, а потом он услышал, что Ташов еще не скоро выйдет из больницы, и заехал в родное село. По правде говоря, он заехал забрать жену и детей.

Во дворе дома его встретил отец. Его отцу было семьдесят девять лет, и он пользовался большим уважением в селе. В руках отца было охотничье ружье, такое старое, что рыжий его ремень рассохся и весь изошел на залысины, а на гордо поднятой голове Мусы была барашковая изчерна-белая шапка.

– Заходи домой, – сказал Муса, – мне надобно с тобой поговорить.

Исмаил повертел головой, словно ожидая засады, но нигде на улице не было ни следа чужих машин. Он скинул ботинки и зашел в горницу. Она была такая низенькая, что Исмаил не мог стоять там, выпрямившись, но так как он не смел сесть перед отцом, он остался полусогнутый около холодильника.

Между тем отец Исмаила перезарядил ружье, нацелил его на сына и спросил:

– Правда ли, что ты повздорил во время хаджа с Ташов-хаджи, и что ты нанял двух наркоманов его убить?

– И вовсе не убить! – возразил Исмаил, – а просто проучить наглеца!

Тогда отец Исмаила сказал:

– От тебя никогда не было проку. Не то удивительно, что ты жив, а что жива наша семья, вот что странно. Я не собираюсь ждать, пока твои братья погибнут, пытаясь отомстить за смерть такого негодяя, как ты. Лучше я возьму все на себя.

С этими словами отец Исмаила спустил курок, а немного погодя вышел из дома и сказал двум младшим сыновьям:

– Заберите то, что лежит у нас на кухне, и пусть никто не приходит на соболезнование.

* * *

Исмаила, который был виновником смерти старой Хадижат, убил его собственный отец, а второго чеченца, того самого, который и затеял пальбу, зарезали через неделю после того, как Ташов вышел из больницы.

А еще через десять дней после этого события к Джамалудину приехал бывший полевой командир Арзо Хаджиев.

Он приехал просить за третьего участника всей этой истории, того самого паренька, который был с убийцей. Именно этот паренек и был сыном главного хирурга горбольницы. Этот хирург был дальний родственник Арзо Хаджиева – такой дальний, что не будь он известным человеком, он бы и не считался родственником. Но так как он был очень хороший хирург и уважаемый человек, Арзо предпочитал признавать это родство.

Арзо привез подарки для младшего сына Джамалудина и для его второй жены, и они долго кушали за общим столом, а после вечернего намаза они оба поднялись на второй этаж, в просто обставленную гостиную.

Та м они сели по две стороны маленького шахматного столика, на котором не было ничего, кроме тарелки с орешками и салфетницы, и Арзо сказал:

– Я приехал к тебе от имени моего родича Джабраила попросить за его сына. Ташов готов мыть тарелку, из которой ты ешь, и пить воду от твоего омовения. Он никого не ценит после своей матери, кроме тебя. Попроси его простить Русика, а все остальное Джабраил берет на себя.

– Это дело Ташова, – ответил Джамалудин, – как он решит, так и будет.

– Послушай, Джамал, – сказал Арзо, – ты же знаешь, что Русик никого не убивал, да и не подряжался на это. Он единственный сын Джабраила, а сейчас он прячется по норам, и его старая мать слегла с сердцем.

– Чем иметь такого сына, лучше не иметь никакого, – ответил Джамалудин.

– Послушай, Джабраил вытащил из Ташова три пули. Когда он оперировал его, у Ташова во всем теле осталось поллитра крови, а Джабраил ведь знал, что он оперирует человека, который убьет его сына. Ташов и Русик сейчас братья, им подарил жизнь один и тот же человек.