Вершина холма - Ирвин Шоу

– Вовремя снег выпал.

Пока они надевали лыжи, из будки появился седой негр лет пятидесяти с почти бронзовым лицом. Он был в поношенной стеганой парке с опушкой и остроконечной, с наушниками, шапочке лесоруба. Он довольно попыхивал старой потрескавшейся трубкой.

– У тебя все готово, Хэролд? – спросил Калли.

– Все готово к приезду безумных орд, – ответил человек. – Покатайся напоследок в свое удовольствие, Дэвид, когда теперь отдохнуть удастся?

– Хэролд, – сказал Калли, – это Майкл Сторз. Мой новый инструктор. Майкл, познакомься с Хэролдом Джонсом.

Майкл протянул руку Джонсу. Ему показалось, что его кисть сжали тиски. Джонс внимательно посмотрел на Майкла:

– Где-то я вас видел, молодой человек.

Он говорил с тем же акцентом, что и Калли.

– Возможно. Когда-то я провел тут зиму.

Джонс кивнул:

– Так я и думал. Вы еще выкидывали всякие штуки, вроде сальто над шестифутовым штабелем дров. Сколько переломов у вас было с тех пор, мистер Сторз?

– Ни одного, – сказал Майкл. Речь идет о лыжах, подумал он, ребра, сломанные в драке, не в счет.

– Господь хранит пьяных и безумных, – заметил Джонс.

Он придержал кресло, раскачивающееся на канате, они сели и начали подниматься.

– Кто этот старик? – спросил Майкл.

– Наш главный механик. Чинит все что угодно, от заколки до разбитого черепа.

– Он говорит как местный житель.

– Джонс тут родился. В городской библиотеке висит портрет его прадеда, которого переправили сюда с юга по «подпольной железной дороге»[14]. Беглецу здесь понравилось, и он остался, перебиваясь случайными заработками, а заезжий художник нарисовал его. До двадцатых годов местные жители занимались только сельским хозяйством. Тогда в Грин-Холлоу не слыхали о туристах из Нью-Йорка и Бостона, а по воскресеньям никто не пил. В годы Великой депрессии городу грозила гибель, но семья Джонса осталась, а потом начался горнолыжный бум, и оказалось, что он скупил за бесценок тысячи акров земли. Ловкий парень, а? Он мог бы сидеть сложа руки, но его не оторвать от техники. Дочка Джонса работает в «Альпине» официанткой. Смышленая девчушка, в пятнадцать лет окончила школу, но поступать в колледж отказалась. Отец говорит – ну и ладно, он тут насмотрелся на студентов, за большинство из них не поставит и сломанной лыжной палки.

Они медленно поднимались вдоль просеки, вырубленной для канатной дороги. Ветви сосен сгибались под тяжестью снежных шапок, залитых холодным солнечным светом. Олень удивленно, но без страха посмотрел на них из-под раскидистого дерева, стоя на голом клочке земли, прикрытом ветками. Тишину нарушало лишь негромкое пение троса, мужчины сидели молча – оба чувствовали, что любые слова погубят очарование первого утра сезона. Местами виднелись следы зайца и, как показалось Майклу, лисицы. Сейчас его отделяли от Нью-Йорка века и континенты.

Добравшись до вершины, они скатились чуть вниз, в сторону от канатной дороги, и Калли махнул рукой человеку, дежурившему в сарае, где находилось большое колесо, вокруг которого оборачивались кресла.

Ничего не говоря, Калли пересек лысую горную вершину, Майкл последовал за ним. Ему никогда не доводилось кататься по ту сторону горы, в старые времена не было ни этого подъемника, ни новых трасс, проложенных через лес. Наконец Калли остановился, и они посмотрели вниз. Такого сложного спуска Майкл не встречал ни в Америке, ни в Европе, он начинался почти отвесным участком длиною ярдов в сто, затем трасса круто сворачивала влево и исчезала в лесу.

– Все ясно, – сказал Майкл. – Начинаем с самого легкого, а там, глядишь, дорастем и до чего-нибудь посложнее.

Калли усмехнулся:

– Эта трасса называется «Черный рыцарь». Здесь спускаются начинающие.

– На парашютах? – отозвался Майкл.

– Помнишь, что старик говорил о пьяных и безумных?

– Догоняй, сукин сын, – сказал Майкл и бросился вниз, оставляя за собой снежный шлейф. При спуске он старался не сдерживать дыхание. Сначала Майкл решил пройти сразу всю трассу, но ему не улыбалось в первый же день врезаться в дерево. Разворачиваясь, чтобы погасить скорость, он заметил Калли, который на параллельных лыжах пронесся мимо.

– Хватит выпендриваться! – крикнул Майкл, в ответ Калли задорно помахал палкой. Майкл с облегчением увидел, что Калли, сделав четыре поворота, остановился у кромки леса.

– Недурно для старого пижона, – заметил Майкл, поравнявшись с Дэвидом. Почему-то на горе Майклу было гораздо легче общаться с Калли, чем внизу.

– Дальше дело техники.

– Я с тобой, мой друг.

– Сейчас трасса сузится и пойдет круче, а в двухстах ярдах отсюда, там, где кончаются деревья, сразу за поворотом лежит валун, который не виден до последнего момента.

– Это уже интересно, – сказал Майкл, – Allez, allez[15].

С этого момента Калли стал безрассуден. Приветлив, улыбчив, но безрассуден. Казалось невероятным, что большую часть времени он проводит за письменным столом. Массивный, грузный, лысеющий, с отвисшим брюшком, он мчался без остановок, не оглядываясь назад. Он пролетел по воздуху двадцать ярдов и приземлился легко, словно птица, сделанная из стальных пружин, которые и после десяти тысяч полетов при самом тщательном рентгенографическом исследовании не проявят ни малейших признаков усталости металла.

Обливаясь потом в своей парке, Майкл неотступно следовал за не знающим усталости Калли, каждая его мышца стонала от боли, он дважды падал, ему хотелось сдаться, лечь на холодный снег, но он тут же вскакивал и бросался догонять маячившую впереди широкую спину.

До полудня они успели съехать по всем трассам двух ближайших гор, восстанавливая дыхание лишь в блаженные минуты отдыха, когда они сидели в креслах подъемника. Наконец Калли остановился. Отстав ярдов на двести, Майкл увидел, что Дэвид затормозил у автостоянки возле кафе и нагнулся, чтобы снять лыжи. Майкл в последний раз набрал скорость и эффектно погасил ее, обдав Калли снежной пылью.

Дэвид поднял голову.

– Пижон, – улыбаясь, сказал он. – Доволен утром?

– Еще бы, – выдохнул Майкл, опираясь на лыжные палки. – Спасибо.

– Пустяки, – сказал Калли. – Что-то я не видел твоих сальто.

– Без девочек какой смысл?

– Одна уже есть.

Калли показал на склон.

Майкл с трудом повернулся, не в силах снять лыжи, и задрал голову. Вверху стройная красная фигурка быстро и точно выписывала крутые повороты в веере снежных брызг.