Вершина холма - Ирвин Шоу

– Трюки будут позднее, – сказал Майкл.

Калли засмеялся.

– Спать надо по ночам. – Он хлопнул Майкла по плечу. – Не сомневаюсь, ты еще покажешь. Думал, удастся поставить тебя на место, но куда там.

Майкл видел, что Калли на свой простой лад испытывает его, и чувствовал, что не ударил в грязь лицом. Он радовался, хотя и понимал, что это глупо. Зная, что ни в чем не виноват перед Калли, он до сих пор испытывал неловкость в его присутствии. Он заметил, что Калли грубовато и неуклюже старается продемонстрировать свою симпатию и предлагает дружбу.

Майкл вытер пот с лица и стал наблюдать за девушкой в красном. Когда она приблизилась, он узнал Риту, служанку из «Альпины», дочь Хэролда Джонса.

– Честное слово, – вырвалось у Майкла, – девчонка умеет кататься.

– Еще бы ей не уметь, – отозвался Калли. – Она стоит на лыжах с трех лет. Привет, Рита, – поздоровался он, когда девушка ловко, без пижонства, остановилась возле них. – Ничего утро?

– Потрясающее, – сияя, ответила она.

Казалось, ей не шестнадцать, а десять лет.

– Вас это, наверное, огорчает.

– Почему? – удивился Майкл.

– Завтра тут будут толпы народу. Сегодня вся гора моя. Ну, не считая вас двоих. Я видела ваши следы везде, – сказала она, отстегивая лыжи. – Знаете, мистер Сторз, вы оставили недурные следы.

– Это Дейв, – сказал Майкл. – Мои выглядят так, словно на горе побывала пьяная стреноженная кобыла.

Она засмеялась:

– Почерк Дейва я узнаю сразу. Он тут выписывал вензеля еще до моего рождения.

– Слушайте, – произнес Майкл, у которого уже появились силы нагнуться и отстегнуть лыжи, – я умираю от жажды. Зайдем в кафе, угощу вас чем-нибудь холодненьким.

– Мне пить не хочется, – сказал Калли. – И вообще мне пора в контору. Я и так уже загулял. Майкл, если сможешь, зайди попозже. Подпишешь контракт. Это на три-четыре часа сделает тебя богачом, если только ты не выкинешь ничего экстравагантного, например, не купишь сандвич.

– Зайду, – обещал Майкл. – А как ты, Рита? Есть у тебя время?

– Пятнадцать минут. Мне надо успеть к ленчу в гостиницу.

– Я тебя отвезу, – сказал Майкл. – Так ты выиграешь время.

Он закинул ее лыжи на плечо вместе со своими и направился в кафе, а Калли пошел к своему потрепанному «универсалу».

– Не стоит вам носить мои лыжи, – тихо сказала Рита, идя рядом с Майклом.

– Почему?

– Не все в городе такие, как вы, – смущенно пояснила Рита. – Если кто-нибудь сообщит миссис Хеггенер, что вы таскаете мои лыжи, ей это покажется неприличным.

– Какая ерунда, Рита, – резко сказал он. И шутливо добавил: – Я всегда соблюдаю приличия.

– Вы только правильно меня поймите, – быстро промолвила Рита. – К мистеру Калли это не относится. Ни в коем случае.

– Я знаю, – тем же веселым тоном сказал Майкл. – Он хоть и грубый человек, но очень порядочный.

Он прислонил две пары лыж к стене и воткнул палки в снег.

– С утра мечтаю о холодном пиве, – произнес Майкл. – Чтобы не отстать от старины Дейва, пришлось основательно попотеть.

– Удивительный он человек, правда?

Рита восхищенно покачала головой. Она каталась без шапочки, и ее коротко остриженные черные волосы вибрировали при каждом движении, искря оставшимися на них маленькими снежинками. Ее кожа, более темная, чем у отца, свидетельствовала об отменном здоровье.

– Такой старый и толстый, а как катается! – заметила она.

– Дейв не намного старше меня, – сказал Майкл, поднимаясь по ступенькам.

– Ой, простите! – Рита смутилась и прикрыла рот ладошкой. – Я не хотела вас обидеть. И потом, вы же не толстый. – Она засмеялась.

– Я растолстею, – сказал он, – если ты будешь накладывать мне такие порции.

– Если вы собираетесь кататься с Дейвом Калли, вам потребуются силы.

Он взял в автомате пиво для себя и кока-колу для Риты. Майкл скинул парку, и они сели за угловой столик. Увидев, что рубашка на нем промокла, он застеснялся, но Рита ничего не сказала.

Майкл едва удерживался от соблазна спросить о мистере Хеггенере. Он не хотел, чтобы Рита нечаянно сказала о нем что-то лишнее, а потом сожалела об этом.

– Ты катаешься просто здорово, – похвалил Майкл девушку.

Рита пожала плечами:

– Я здесь выросла. Тут все умеют съезжать с горы.

– Я знаю. Видел утром твоего отца.

– Когда папа выходил на рассвете из дома, он насвистывал от счастья. Наконец-то его подъемник пущен.

– Он меня вспомнил. Он сказал, что Господь бережет пьяных и безумных.

– В этом весь отец, – засмеялась она. – Он человек прямой.

Рита расстегнула молнию комбинезона и спустила его до пояса. Майкл не увидел следов пота на ее хлопчатобумажной мужской рубашке. Он обратил внимание на плоскую, худенькую, угловатую фигурку Риты. Майкл свободно, с запасом мог бы обхватить пальцами тонкие запястья девушки.

– Рита, – спросил он, – у тебя никогда не было травм? Лыжных, я имею в виду.

Она удивилась:

– Почему вы спрашиваете?

– Ты такая худенькая, и косточки у тебя…

– Хрупкие, вы хотите сказать. – Она печально посмотрела на него. – Мама уверяет меня, что я поправлюсь. Я сильнее, чем кажусь. Мне пришлось стать сильной. Всю жизнь дралась с братом.

– Ты участвовала в соревнованиях?

На лице Риты появилась та снисходительная улыбка, которую вызывает у взрослого наивный вопрос, заданный ребенком. Она как-то сразу повзрослела.

– Вы когда-нибудь видели черного спортсмена-горнолыжника?

– Кажется, нет, – ответил Майкл, поняв смысл ее вопроса. – Но ведь до Джеки Робинсона в национальной лиге тоже не было черных бейсболистов.

– Я говорила об этом с папой, – серьезно заявила Рита. – Обожди лет пятьдесят, сказал он. Через пятьдесят лет мне исполнится шестьдесят шесть. Много шестидесятишестилетних горнолыжниц участвовало в последней олимпиаде? А я еще не самая быстрая в семье. Видели бы вы моего брата…

– Сколько ему лет?

– Восемнадцать.

– Чем он занимается?

– Помогает отцу.

– Мы могли бы покататься втроем, – предложил Майкл.

– По четвергам он свободен.

Приглашение заметно обрадовало ее. Она казалась то ребенком, то взрослой, то снова ребенком.

– А ты?

– Я свободна по утрам. Работаю c ленча и до десяти вечера.

– Тогда мы можем договориться на следующий четверг. Кататься с Дейвом Калли чаще, чем раз в месяц, мне не по силам. А один я тоже не люблю.