Время первых - Валерий Рощин

Время начала маневра экипажу помогал определить другой прибор – небольшой глобус с часовым механизмом, показывающий текущее положение корабля над Землей. Зная точку начала маневра, космонавты могли с относительной точностью назвать район предстоящей посадки.

Готовясь к посадке, Беляев с Леоновым были предельно сосредоточены. Оба понимали: на спасение имеются весьма небольшие шансы.

Отработанными на тренировках движениями Беляев включал датчики угловой скорости, оптический прибор для визуальных наблюдений, блок логики и формирования управляющих сигналов…

– Заря, я – Алмаз. К ориентации корабля готовы, – доложил он.

Несмотря на внутреннее волнение (никому ранее из летавших космонавтов сажать спускаемый аппарат в ручном режиме не доводилось), его голос был ровным и спокойным.

– Все‑таки хорошо, что не ты решал, – с улыбкой на лице пошутил Алексей.

«Восход» продолжал вращаться вокруг своей оси. На панели управления загорелись табло, сигнализирующее о готовности к работе систем ручного управления.

– Заря, повторяю, – произнес Леонов, – место нашей посадки приблизительно…

– Угомонись, Леш, – остановил его Павел. – Найдут как‑нибудь, если приземлимся.

– А хочешь прям на Красной площади сядем и сломаем Спасскую башню?

– Хватит болтать. Приступаю к стабилизации корабля…

Леонов развернул тело влево и склонился над «Взором», а Беляев положил руки на маленький штурвал и в 11 часов 19 минут включил систему ручной ориентации.

Из управляющих сопел поочередно стали вырываться струйки азота, останавливая вращение и постепенно стабилизируя положение корабля в пространстве.

Не отрывая взгляда от матового экрана «Взора», Алексей фиксировал появление стрелок и подсказывал командиру направление.

– Вроде вырулил, – сказал тот, убрав ладони со штурвала.

– Вот! Можешь, когда захочешь! Осталось только в Землю попасть.

Приближалась точка начала снижения. Леонов переносил взгляд с глобуса на «Взор» и обратно.

– Паша, осталось небольшое вращение, – встревоженно сообщил он, – Стрелка «Бег Земли» не совпадает с направлением.

Руки Беляева вновь легли на штурвал. Управляя кораблем, он пытался самостоятельно рассмотреть параметры вращения на «Взоре», но скафандр товарища загораживал прибор.

– Леша…

– Я вжался.

– Леш, я так ни хрена не увижу.

– Может, мне выйти?

– Направляй. Я готов!

– Запад.

– Есть – запад.

– Юго‑запад.

– Есть – юго‑запад…

И вновь срабатывавшие клапаны подавали азот из шарообразных емкостей к управляющим соплам. Газ с коротким шипением выбрасывался в вакуум, заставляя корабль вращаться в обратном направлении.

– Север, – продолжал выдавать коррективы Леонов. – Нет, северо‑запад.

– Север или северо‑запад?

С помощью «Взора» было видно, как чутко корабль реагировал на малейшее отклонение штурвала. Из‑за этой «чуткости» Беляеву никак не удавалось ликвидировать небольшое угловое вращение.

– Тише‑тише‑тише… По часовой, по часовой, – подсказывал Алексей. – Вот‑вот. Еще тише… А теперь юг…

– Есть.

– Куда?! Много! Назад! Стоп!..

Понимая, что данный способ управления не годится, Беляев негромко выругался и, максимально приподняв голову, попытался сам увидеть искомый прибор. Леонову тоже надоела бесполезная трансляция команд – он вытянулся в кресле в струнку, стараясь освободить товарищу сектор обзора.

Однако все усилия оказались напрасными – Павел видел только край матового экрана.

– Крути на запад, – скомандовал Алексей. – Давай, Паш, – время теряем.

– Так не получится, Леш. Я сам попытаюсь, – сказал командир и отстегнул привязные ремни.

– Ты что делаешь? Сейчас центр тяжести сместишь!

– Ты тоже освобождай ложемент, – кивнул Беляев в сторону небольшого свободного пространства за креслом.

Подчинившись, Леонов отстегнулся и взлетел над креслом.

– Ну и куда мне?

– Давай туда – под «Взор».

– Попробую…

– Придержи мои ноги.

– Держу!

После разворота над креслами голова Павла оказалась рядом со «Взором», руки при этом кое‑как дотягивались до штурвала. Ухватив его за ноги, Алексей зафиксировал это удачное положение. И сам неплохо видел положение корабля на глобусе.

– Леша, я сейчас прицелюсь, и мы с тобой аккуратненько – как мышки – нырнем обратно… – манипулировал Беляев штурвалом.

– Только быстрее целься, родимый, – обнимая его ноги, глядел тот, как приближается точка начала снижения, – а не то в Китае присядем.

– Не торопи. Промахнусь – улетим еще дальше в космос…

Наконец, после многократных попыток, корабль вроде бы удалось сориентировать по трем осям: тангажу, крену и курсу. После чего вращение планеты совпадало с направлением стрелки «Бег Земли», а все восемь визиров зеркальной зоны прибора ровно освещались солнцем.

– Тихонько обратно в ложементы! – почти шепотом приказал Павел.

Теперь корабль летел по орбите, практически прекратив вращение. Космонавты вернулись в кресла и пристегнулись ремнями.

– Земля ровно? – еще раз спросил командир.

Повернув голову, Леонов посмотрел во «Взор». Небольшое вращение все же наблюдалось.

– Смещается.

– Сколько?

– Уже градусов семь.

– Черт… Сколько у нас азота?

– Почти на нуле.

– Ты пристегнулся?

– Ага.

Вариантов исправить положение больше не было. И Беляев с каменным лицом щелкнул тумблером включения тормозной двигательной установки.

Из расположенного в кормовой части корабля двигателя вырвался яркий сноп огня. «Восход‑2» стал энергично терять скорость и снижаться…

Орбита Земли.

СССР; Московская область.

СССР; Пермская область.

Март 1965 года.

На самом деле включение тормозной двигательной установки (ТДУ) и начало спуска с орбиты вовсе не означали счастливого завершения всех проблем для экипажа. Это был очередной этап космического полета, также сопряженный с возможными отказами техники и электроники, с опасностями, с чрезвычайными ситуациями, с ошибками в расчетах… Со всем тем, что является следствием «человеческого фактора» и «отказа матчасти».