Защитник - Конн Иггульден

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+
1 ... 37 38 39 40 41 42 43 44 45 ... 98
Перейти на страницу:
быстро ответил Фемистокл.

Несмотря на раздражение, он отступил и жестом предложил Павсанию сделать то же. Теперь перед советом стоял у трибуны один лишь Аристид.

Шум постепенно затихал. Люди поворачивались к оратору. Воцарилась тишина.

Глава 16

– Мы слышали предложение персов, – заговорил Аристид. – Афиняне, позвольте мне ответить. Разве мы дети, чтобы кричать? Поднимите руку, если хотите донести свое мнение. Я поддержу любого из вас, кто пожелает быть услышанным. Вот так. Мы будем голосовать, потому что в Афинах мудрость города заключается не в суждении только одного человека или нескольких эфоров. В вас, в этих пятистах, представлены все десять племен нашего города. Акамантиды, Кекропиды, Эгеиды, Леонтиды, Энеиды, Антиохиды, Эантиды, Эрехтеиды… Пандиониды и Гиппофонтиды. Все филы здесь! Мы не представляем народ, мы и есть народ. И я скажу вот что. Я намеревался выступить против Фемистокла… Не в первый раз.

Он дождался сухого смешка от тех, кто знал, о чем речь.

– Я надеялся рассмотреть это предложение со всех сторон, чтобы мы в полной мере все понимали. Выживание нашего города зависит от того, примем ли мы правильное решение. Если мы отвергнем предложенное, если отправим македонского царя к его хозяину с нашим отказом, они могут снова выступить против нас. Мы все видели результаты их прошлого прихода в Афины. Мы лучше, чем кто-либо другой, знаем, что это значит. Я не буду обсуждать все, что мы запланировали, если они вернутся в Аттику, – здесь много лишних ушей. Вы должны понять вот что: мы сталкиваемся с разрушением, уничтожением. В такое время я не буду пытаться вызвать у вас гнев, не буду кричать о персидской угрозе, проклинать их или бросать им вызов.

В зале послышалось глухое ворчание. Фемистокл наблюдал за происходящим с растущим удивлением. Он знал Аристида как самого невыразительного оратора, однако сейчас он взывал именно к чувствам соотечественников. Фемистокл слышал звучание каждой ноты. Краем глаза он заметил, с каким благоговением внимают ему Ксантипп и Кимон.

– Мы слышали персов; мы слышали также спартанцев. Явите любезность! Явите достоинство! Его не даруют, не жалуют – его завоевывают. Я стою здесь, где пахнет свежим деревом и где только что был пепел, – и спартанский царь учит меня чести!

Фемистокл поймал себя на том, что слушает с открытым ртом. В зале воцарилась тишина. Люди, слишком долго сидящие на камне, замерли в изумлении, став свидетелями преображения Аристида, отказавшегося от своего обычного стиля.

– Я знаю афинян, – сказал Аристид, внезапно сбавив тон, хотя голос его зазвучал еще тверже. – Я знаю всех эллинов. Я знаю, что мы не предадим наших братьев и сестер. Сама мысль об этом непристойна… Я не говорю за всех собравшихся здесь сегодня вечером. Я говорю одним голосом, своим. Это наш путь, наш закон, наша традиция. Этим единственным голосом я говорю следующее: я верю в Афины, в наш гений, в труд наших рук и оружия, в наши корабли и лона наших женщин. Я верю в наших богов: в Афину, в Аполлона, в Ареса и Посейдона. Я могу быть единственным голосом, но, возможно, я говорю не только от себя одного, когда отвечаю македонцу: «Как это случилось с тобой? Как ты мог унизиться до того, что пришел сюда посланником персов?» Мой ответ таков: мы будем противостоять вам до последнего мужчины, до последней женщины и ребенка. Мы никогда не будем вашими рабами. Никогда. Скажи это своему господину, царь.

В зале раздались радостные возгласы, но Аристид перекрыл их громким криком. За все годы он ни разу не повышал голос на политических собраниях. Но Фемистокл помнил рев этого человека еще с Марафонской битвы. И при этом воспоминании по спине у него пробежал холодок.

– И Спарте своим единственным голосом я говорю это! – крикнул Аристид.

Шум снова стих, на лицах присутствующих появились ухмылки, и глаза заблестели в золотом свете ламп.

– Я говорю это… – повторил он, сдерживая поднявшееся в нем ликование.

Вот что так любил Фемистокл. Аристид сказал им только то, что они хотели услышать, но это было… восхитительно.

– Я говорю это. Вы видите наш ответ. Вы знаете, как мы ответим персам. Мы отказались от персидского золота. Не так уж трудно отказаться и от вашего. Уйми свои страхи, регент Спарты. Хотя мы отдали больше, чем кто-либо другой, нам еще многое предстоит отдать. Мы выступим. Вопрос лишь в том, будете ли вы на нашей стороне или укроетесь за своей стеной.

Говоря это, он повернулся к Павсанию, и толпа за его спиной завыла и зааплодировала. Спартанский регент оглянулся – глаза его были полны гнева. Аристид жестом указал на трибуну, но внезапно вперед выступил царь Македонии. Афинский совет не сразу разобрался, кто стоит у трибуны, но Александр вцепился в нее и оставался до тех пор, пока шум снова не стих.

– Я приехал сюда из мирной страны, – начал македонец. – Из страны с богатыми рынками и городскими стенами. Я пришел к вам как союзник Персии, и моя гордость не пострадала от этого, хотя вы и оскорбляете меня! Я проехал мимо развалин у входа в Афины. Вы, бедные глупцы, у вас нет стен! Вы не сможете защитить этот город, если решите оттолкнуть протянутую вам руку. Я призываю вас подумать еще раз.

Костяшки его пальцев на трибуне побелели, пока мужчины выкрикивали ему свои предложения.

Послушав, он отступил и с отвращением бросил Аристиду:

– Поступайте как хотите.

– Думаю, это и есть суть свободы, – сказал Аристид. – Вот этот выбор.

– Вы выбираете смерть, – сказал македонский царь, печально покачав головой.

– Возможно, – ответил Аристид. – Но мы выбираем. Однажды ты это поймешь.

Он повернулся к Павсанию и Тисамену. Прорицатель внимательно наблюдал за ними и явно пребывал в восторге от всего, что видел и слышал.

– Регент Павсаний, мы будем обсуждать предложения до рассвета, а утром проголосуем на Пниксе в присутствии всего собрания. Конечно, вы можете пригласить свидетелей. Хотя на этот раз, полагаю, результат голосования предрешен. Так вот, для вас в городе приготовлены комнаты. Помещение построено недавно, и там все просто, но, возможно, для спартанцев в этом нет ничего странного.

Он говорил под шум толпы, заполнявший все пространство и похожий на хлопанье голубиных крыльев. Зал совета был самым первым зданием, восстановленным после пожара трудом сотен людей. Здесь пахло опилками, сосной, оливковым маслом и потом.

Зал вдруг взорвался, и Павсаний на мгновение потерял ощущение пространства. Он привык к тишине и дисциплине, а не к воплям безумцев, перекрикивающим друг друга. При этом он ощущал уверенность и влияние

1 ... 37 38 39 40 41 42 43 44 45 ... 98
Перейти на страницу:

Комментарии

Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!

Никто еще не прокомментировал. Хотите быть первым, кто выскажется?