Лимонный хлеб с маком - Кристина Кампос

Отец и дочь остались наедине. Анна выглядела потерянной, и Нестор приласкал ее.

– Дочка, ты уверена? Ты действительно хочешь осуществить все задуманное вами? – спросил он, взяв ее за руку. – Скоро тебе исполнится восемнадцать, и ты будешь свободна в своем выборе… Не уверен, что ты готова преодолеть Атлантический океан. Пассаты очень сильно отличаются от попутного северного ветра, позволяющего обогнуть Майорку на баркасе. Это действительно опасно, дочка… Ты на самом деле решилась?

– Я люблю только его. Но и… – Она опустила глаза. – Не хочу покидать Майорку.

Взглянула на свои наручные часы. Было без четверти пять. Через пятнадцать минут Антонио будет поджидать ее на мотоцикле. Слезы опять хлынули ручьем, и страх парализовал ее. Снова море, но теперь вытекавшее из глаз Анны, – море боли, яростное, никогда прежде не бывшее столь гневным и одновременно трусливым.

– Папа, выйди к нему ты – я не смогу посмотреть ему в глаза… Передай, чтобы он писал мне каждый день, ради бога. Буду ждать его возвращения всю жизнь.

Марина поговорила с Матиасом из отеля, объяснив свое решение остаться на острове еще на месяц. Условились встретиться на Гаити в середине марта. Она вернулась в дом, оставив одежду Марии-Долорес в мешке в кладовке. Взяла влажную тряпку и вошла в спальню, чтобы вычистить шкаф. Развесила на вешалках брюки, несколько футболок и два свитера. Убрала стетоскоп и блокнот «Молескин» в прикроватную тумбочку. А также расстелила африканскую ткань с зеленой, желтой и сиреневой каймой, которую они с Матиасом купили в одной деревушке в Демократической Республике Конго. Разглаживая ткань ладонью, она вспомнила их первую встречу.

…Марина застегивала свой комбинезон из полиэтилена высокой плотности. Рядом с ней – конголезский врач, два местных санитара, американский антрополог и только что приехавший молодой медик Матиас. В полном молчании все натягивали на себя костюмы биологической защиты, а специализированный местный персонал следил за соблюдением строгого порядка облачения, как они называли это на медицинском жаргоне – СИЗ, или средств индивидуальной защиты: комбинезона, резиновых сапог, защитных очков, двухслойных перчаток, непромокаемого халата и маски на лицо.

Марина заплела волосы в косу и спрятала ее в средства индивидуальной защиты. Закончила застегивать молнию до подбородка и натянула резинку маски на шею.

Она подошла к молодому немецкому врачу, поскольку руководила миссией по данному проекту. Глаза медика, полные надежд, подсказали ей, что тот впервые очутился «в поле».

– Спасибо тебе, Матиас. Меня предупредили, что ты присоединишься к нам сегодня, – сказала она с улыбкой. – Видишь, какие мы герои, да? – добавила ласково тихим голосом, глядя ему в лицо.

Именно такие слова нужны сейчас Матиасу, хотя она вовсе не считала себя героиней, а работу гуманитарщиков – подвижнической, героической. Просто молодому доктору с наивными глазами предстояло стать свидетелем неожиданного, что будет мощным испытанием. Марина проработала в неправительственной организации уже пять лет и знала: начало ужасной миссии мигом изменит его безмятежный взгляд.

Они натянули маски и, став похожими на отряд космонавтов, вошли в Центр изоляции высокого риска Эболы. Прямиком в ад: в сорок один градус по Цельсию. Полуголые одинокие дети валялись на кроватях без простыней. Лежащих на боку женщин рвало кровью в ведра. Экскременты взрослых возвышались на кроватях; местный персонал без устали суетился, пытаясь навести чистоту. От лихорадки Эбола не было ни вакцины, ни лекарства. К каждому врачу выстраивалась очередь из больных, и медики двигались от одного пациента к другому, подходя к умирающим, увлажняя их тела водным раствором минеральных солей, пичкая парацетамолом и антибиотиками, а также пытаясь постоянно контролировать температуру тела.

В средствах индивидуальной защиты было невозможно выдержать более сорока минут – жар неимоверный, а капли пота застилали волонтерам глаза. Марина заметила, что первым выскочил Матиас, и за ним последовала вся команда. Сама она смогла продержаться еще несколько минут, оказывая помощь беременной конголезке, которая смотрела на нее умоляющими глазами.

Врачи сделали перерыв на полчаса и провели его почти в безмолвии. Утолив жажду, вернулись на рабочее место.

Ближе к вечеру санитары опрыскали Марину, Матиаса и остальных гуманитарных работников раствором хлорки, согласно строгому протоколу дезинфекции. Затем они приступили к снятию средств индивидуальной защиты в соответствии с установленным порядком. Сначала фартук и сапоги, не касаясь руками, затем халат и перчатки, вывернув их наизнанку, защитные очки и, наконец, маску, обязательно – сзади.

– Не забывайте, пожалуйста, что нельзя прикасаться друг к другу. И запрещено передавать какие-либо предметы. Абсолютно никакие, что включает шариковую ручку, соль, зубную пасту. Любой предмет. Но иногда об этом забывают. Будьте бдительны, бога ради. Пока не вернетесь в Европу, вы не сможете дотрагиваться друг до друга, – напомнил Матиасу конголезский эпидемиолог.

Марина наблюдала, как Матиас слушает санитара, и заметила то, о чем уже догадывалась: его глаза теперь напоминали разбитые изумруды, а взгляд был потерянным и выражал испуг. Так всегда случается в первый раз, когда созерцаешь чужую боль не с телеэкрана, а натыкаешься на правду жизни.

Ежедневно их забирал джип и отвозил в главный лагерь, где размещались все экспатрианты. У каждого была крошечная спальня и общая кухня. Ужинали вместе; еду готовила симпатичная повариха-конголезка, нанятая организацией «Врачи без границ». Миссия собралась молчаливая, ее участники общались мало. Они садились за стол, физически и психологически подавленные ужасом, свидетелями которого ежедневно были. Их охватывало прежде всего чувство бессилия после увиденного: семьдесят пять процентов пациентов, которых они пытались вылечить, умирали от смертельного вируса, и медики ничего не могли поделать. К тому же сами они вынужденно сидели на расстоянии одного метра друг от друга, чтобы никоим образом не прикасаться к телу коллег по гуманитарной работе. От Эболы не застрахован никто.

В один из вечеров Марина, увидев удрученного Матиаса, вяло жующего «пасту» из муки маниоки и воды, которую им готовили ежедневно, спросила его о жизни до начала работы в неправительственной организации. Он учился в Свободном университете в Берлине, и с первого же дня в здании медицинского факультета его единственной целью стала работа в организации «Врачи без границ». Он мечтал сделаться медиком-альтруистом, способным изменить мир, улучшить его и помочь тем, кто больше всего нуждается. По окончании учебы три года работал в больнице «Шарите» – центре университетской медицины в Берлине, – чтобы приобрести опыт, необходимый для поступления в неправительственную организацию. И вот он на африканской земле воплощает свою мечту, которая разбилась вдребезги, как только Матиас оказался на этом континенте.

Так и прошли три месяца в больной точке мира рядом с беспощадной смертью.

В ночь перед отъездом в Европу