Малая земля - Олег Таругин

В сенях же караульный вполне ожидаемо столкнулся с пока еще ничего толком не успевшим понять пседорумыном в исполнении Алексеева. Но, то ли актер из Степана оказался никудышный, то ли фриц хорошо знал убитого пехотинца в лицо, но неожиданная встреча его отчего-то сильно удивила. Вероятно, даже с приставкой «очень». Замерев на месте, немец удивленно захлопал глазами и, произнеся понятное без перевода «Kamerad… was?!», дернул с плеча карабин.

«Глупо», — мельком оценил ситуацию Степан, разжимая удерживающие цевье винтовки пальцы. — «Чем он тебе поможет, если между нами от силы метр? Попытаешься вскинуть — я отобью в сторону, отшагнешь назад — подаришь мне лишние полсекунды. И еще раза в два больше тебе понадобится, чтобы затвор передернуть, у тебя ведь патрона в казеннике сто пудов нет, поскольку орднунг. А мне, чтобы штык выдернуть, столько времени и не нужно, ножны-то вот они, под рукой. Как чувствовал, что понадобятся, потому практически на самое пузо и передвинул».

Выпушенная из рук трофейная винтовка гулко грюкнула об пол. Ладонь правой руки обхватила ребристую рукоятку штыка, левая — дернула вражеское оружие за ствол. Сделав инстинктивный шаг назад, фашист запнулся за невысокий порог, теряя равновесие, однако, не выпуская оружия из рук. И это стало роковой ошибкой. Разожми он руки, мог бы спиной вперед по инерции вывалиться из узких сеней обратно на крыльцо, где и поднять тревогу, попросту заорав, что есть мочи. И если бы поблизости оказался кто-то из его камрадов, судьба беглецов оказалась бы — смотри выше — весьма печальной. Но намертво вбитый рефлекс не позволил фельдфебелю бросить в миг опасности штатное оружие.

Старлей ошибкой противника воспользовался на все сто: резко дернув карабин на себя, Степан сместился чуть в сторону, буквально насаживая гитлеровца на вскинутый штык. Основательно так насаживая, практически по самый ограничитель — как бы скептически не относился Алексеев к заточке клинка, со своей ролью тот справился. Захлебнувшись так и не родившимся криком, караульный обмяк, повисая на руках морпеха. Выдернув штык, Степан крутнулся в сторону есаула… который, как ни странно, оказался на прежнем месте.

— Нормально все, командир, — усмехнулся Михаил, целясь в предателя из «люгера». На запястье парашютиста болтались остатки фальшивых пут. — Я его с первой секунды контролировал, чтобы не сбег ненароком. Он дернулся, было, да меня вовремя увидал, так что не пришлось шуметь. А Ванька тебя прикрывал, — старлей заметил прижавшегося к стене Дмитрука, тоже с пистолетом в руке.

— Спасибо, — буркнул Степан, отирая потемневшее лезвие о шинель. Не свою, понятно — вражескую. Крови почти не было: стерлась, когда вытаскивал, ткань у немцев плотная. Торопливо распихал по карманам запасные обоймы из подсумков. Возиться с поясным ремнем не стал, просто вытащил из ножен еще один штык, копию того, которым только что отработал. Рукояткой вперед протянул Таперу:

— Держи, сгодится, с вооружением у нас пока не шибко. С винтовкой чего делаем? Мне сразу с двумя подозрительно топать будет.

— Ванек, прибери. Под стеганку спрячь, а ствол в штанину просунь, — мигом отреагировал старший сержант. И пояснил в ответ на удивленный взгляд морпеха:

— До грузовика уж как-нибудь дотопает, может, он в ногу раненый, оттого и хромает? А уж там вытащит. Все лучше, чем пистолет.

Относительно последнего Алексеев имел свое мнение, поскольку просто не воспринимал всерьез несамозарядное оружие, но спорить не стал: в подобных вопросах предки всяко лучше него разбираются…

До грузовика добрались без проблем: на дворе, к счастью, никого не оказалось. Первым шел есаул, за ним оба «пленных», один из которых отчего-то сильно прихрамывал, будучи неспособным согнуть левую ногу, и следом румынский конвоир в низко надвинутой на лицо каске и с винтовкой в руках. Главный сюрприз поджидал беглецов возле автомашины: кабина «Опеля» оказалась пуста. Нигде поблизости шофера тоже не обнаруживалось.

На заданный вопрос казак лишь пожал плечами:

— Так говорили ж тебе, что обед у них сейчас. Германец — человек пунктуальный, никакого отклонения от установленного порядку не допускает. Коль сказано, что прием пищи — значит, так тому и быть.

— Война — войной, а обед по расписанию, значит? Понятно… — хмыкнул Степан, задумчиво глядя на грузовик. Сумеет он его завести? С бэтэром же справился, хоть и повозиться пришлось? Вот только времени на это самое «повозиться» у них и нет. Может, ребят помочь попросить, их-то наверняка учили с местной автотехникой управляться?

— Слышь, ваше благородие, а ты машину хорошо водишь?

— А вот тута я тебе никак не помощник, звиняй! Ну, и чего волком зыркаешь? Правду говорю. Не умею я с авто управляться, не коняшка, чай.

— Ладно, верю. Лезь в кабину, и без глупостей! Бойцы, давайте в кузов, живо. Один к заднему борту, второй к кабине. Винтарь мой держите, и боеприпасы. Если не заведусь, поможете.

— Отпустить обещал… — буркнул есаул, тем не менее, со скрипом распахивая правую дверцу.

— Так рано пока отпускать-то, не выбрались мы еще. Вот из поселка вырвемся, тогда и поглядим.

— Значит, сбрехал… — сделал свой вывод из сказанного «оберст-лейтенант», забираясь в тесную кабину.

— Поглядим, сказано же, — туманно ответил старлей, следом за ним усаживаясь на водительское место. Захлопнул дверцу. Если сейчас это чудо германского автопрома не заведется с первого раза, придется туго — старший лейтенант буквально всем своим существом ощущал, как тают щедро отпущенные им судьбой минуты. Заводить с «кривого» стартера? Можно, конечно, вон он, под ногами валяется, уж эту-то хреновину ни с чем другим не перепутаешь, но тогда кому-то придется выбраться наружу. На что, опять же, потребуется время. Не столь уж и большое, но кто его знает, сколько им еще отмерено?

Но пока судьба все еще благоволила беглецам: «Опель-Блиц» завелся буквально со второго раза, глухо зафырчав семидесятисильным мотором. Разобравшись с педалями, Степан со скрежетом перекинул передачу, насколько возможно плавно трогаясь с места. Легонько покачиваясь на неровностях дороги, автомобиль покатил вперед. И продлилась сия идиллия аж целых секунд пять — взглянув в боковое окошко, морпех коротко выругался. К не успевшему набрать скорость грузовику бежали немцы. Трое. Насколько понимал Алексеев, первый был водилой этого трехтонного пепелаца, уж больно активно он размахивал руками и что-то орал. Нет, оно, в принципе, понятно: когда твою ласточку угоняют, еще не так раскричишься. Остальные двое, видимо, являлись шоферами легковых автомашин, из чувства цеховой солидарности всеми силами поддерживающих обиженного неведомыми злодеями камрада. Самым неприятным было то, что все трое оказались вооружены — впрочем, чему удивляться? Шофер такой же солдат, как и все. Не в машине ж ему штатный карабин оставлять, отправляясь на обед? Прифронтовой район, опять же, противник в считанных километрах.

Как выяснилось в следующую секунду, столь не вовремя появившихся владельцев авто заметил не только старлей. Из кузова гулко бухнул винтовочный выстрел, следом еще один, и в Вермахте стало двумя водятлами меньше. Третий автолюбитель намек угонщиков истолковал правильно, нырнув за угол штабной избы, потому предназначенная ему пуля лишь выбила из бревен фонтанчик щепы.