Очарованные - Нора Робертс

Ана с улыбкой коснулась его щеки, заросшей жесткой щетиной.

— Хотелось бы посмотреть.

— Тайком курил в туалете, а Элис писала декорации для школьных спектаклей. Просто знали друг друга, и все. Я поступил в колледж, потом оказался в Нью-Йорке. Поскольку собирался писать, считал необходимым пожить на чердаке и немножечко поголодать.

Она обняла его, инстинктивно желая утешить, ожидая, пока он соберется с мыслями.

— Как-то утром пошел в булочную за углом, поднял глаза от слоек, увидел ее. Она покупала кофе и рогалики. Заговорили друг с другом, знаешь, как обычно… «Что ты тут делаешь?» — «А ты?» Кто где из старых знакомых, всякое такое. Было приятно и интересно. Вот мы, ребятишки из маленького городка, завоевываем большой нехороший Нью-Йорк.

Судьба свела их в многомиллионном городе, думала Ана.

Она училась в художественной школе, — рассказывал Бун, — жила вместе с несколькими другими девушками в съемной квартире поблизости, всего за пару кварталов. Мы просто вместе бродили, сидели в парке, сравнивали рисунки, часами болтали. Элис была полна жизни, идей, энергии. Мы не столько влюбились, сколько естественно вплыли в любовь. — Взгляд, устремленный на рисунок, смягчился. — Поженились незадолго до выхода моей первой книжки. Она еще продолжала учебу.

Бун снова прервался, переживая ожившие воспоминания, инстинктивно протянул руку, и Ана открыла ладонь, источая силу и поддержку.

— Так или иначе, все было прекрасно. Мы были молоды, счастливы, влюблены. Ей уже поступали заказы. Выяснилось, что Элис беременна. Поэтому мы решили вернуться домой, растить ребенка в уютном пригороде рядом с ее и моими родными. Потом родилась Джесси, казалось, ничего плохого никогда не может случиться. Только после родов к Элис так и не вернулись прежние силы. Все утверждали, что это естественно, потому что она устает с новорожденной и со своей работой. Она худела… я все шутил, что вот-вот совсем исчезнет. — Бун на секунду закрыл глаза. — Так и вышло. Исчезла. Когда, в конце концов, забеспокоились, что давно надо было сделать, она сдала анализы. В загруженной лаборатории что-то напутали и не скоро заметили. Когда мы узнали, что у нее рак, было уже слишком поздно что-нибудь предпринимать.

— Ох, Бун… Сочувствую… Мне очень жаль.

— Она сильно страдала. Вот что хуже всего. Она страдала, а я ничем не мог помочь. Смотрел, как она медленно умирает. Сам думал, что умру. Но рядом была Джесси. Элис было всего двадцать пять, когда я ее похоронил. А Джесси только что исполнилось два. — Бун глубоко вздохнул и повернулся к Ане. — Я любил Элис. Всегда буду любить.

— Знаю. Когда кто-то вот так входит в жизнь, его никогда не потеряешь.

— Когда я ее потерял, то разуверился в возможности вечного счастья, разве что в книжках — «…и дальше они жили счастливо». Не хотел вновь влюбиться, рискуя испытать такую же боль… вместе с Джесси. И вот снова влюбился. Влюбился так сильно, что снова поверил. Это чувство не такое, как раньше. Не меньше. Просто… это чувство к тебе.

Ана погладила его по щеке. Кажется, поняла.

— Бун, думаешь, я потребую, чтобы ты забыл Элис? Буду ревновать или злиться? За это я тебя только больше люблю. Она сделала тебя счастливым. Подарила Джесси. Я жалею лишь о том, что не знала ее.

Растроганный до невозможности, он прижался к ней.

— Будь моей женой, Ана.

Она застыла. Протянутые к нему руки замерли в воздухе. Дыхание остановилось. Хотя в сердце вспыхнула надежда, рассудок приказывал не торопиться.

Ана медленно высвободилась из объятий.

— По-моему…

— Только не говори, будто я тороплю события. — Бун был на удивление спокоен, сделав шаг, который, как теперь стало ясно, уже мысленно сделал несколько недель назад. — Плевать, даже если тороплю. Хочу, чтобы ты вошла в мою жизнь.

— Я уже вошла в твою жизнь, — улыбнулась Ана, стараясь сохранять непринужденный тон. — Еще раз подтверждаю.

— Мне было тяжело, когда я тебя просто хотел, стало еще тяжелее, когда начал влюбляться. А теперь, когда полюбил, это просто невыносимо. Не хочу жить в соседнем доме. — Он крепко схватил ее за плечи, удерживая на месте. — Не хочу отсылать ребенка, чтобы провести с тобой ночь. Ты сказала, что любишь меня.

— Люблю. — Она к нему прижалась, уступив отчаянному желанию. — Сам знаешь, что люблю. Даже не догадывалась, что способна так сильно любить. Сильнее, чем хотела. Только брак — это…

— …правильно, — договорил он, гладя ее влажные волосы. — Это правильный шаг для нас, Ана.

— Я уже говорил, что серьезно отношусь к близости, причем имел в виду не только секс. — Он отстранил ее, чтобы видеть лицо и чтобы она его видела. — Я уже говорил, что творится в душе каждый раз, когда вижу тебя. До нашей встречи я вполне довольствовался сложившейся жизнью. Больше она меня не устраивает. Не хочу лазать к тебе через изгородь. Хочу, чтобы ты была со мной, с нами.

— Если бы это было так просто… — Ана отвернулась, подыскивая верный ответ.

— Будет. — Бун боролся с внезапным приступом паники. — Когда я вошел нынче утром, видя тебя в постели в обнимку с Джесси… не могу выразить, что испытал в ту минуту. Понял, что хочу именно этого. Чтобы ты была здесь. Рядом. Хочу вместе с тобой растить Джессику, потому что ты ее любишь. Хочу других детей. В будущем.

Ана закрыла глаза перед слишком сладким прекрасным видением. Из-за ее страхов они оба лишатся возможности осуществить мечты.

— Если скажу сейчас «да», прежде чем ты поймешь и узнаешь меня, это будет нечестно.

— Я тебя знаю. — Бун снова развернул ее к себе лицом. — Знаю, что в тебе есть страсть, сострадание, чуткость, знаю, что ты верная, щедрая, искренняя… Сильно привязана к родне, любишь романтическую музыку и яблочное вино… Знаю, как звучит твой смех, чем ты пахнешь… Знаю, что смогу сделать тебя счастливой, если позволишь.

— Ты сделал меня счастливой. Поэтому я хочу точно так же тебя осчастливить. Не знаю, что делать… — Ана высвободилась из рук Буна, прошлась по кабинету, сбрасывая напряжение. — Не знала, что это произойдет так быстро, пока я не совсем уверена. Клянусь, если бы догадалась, что ты думаешь о женитьбе…

Обручиться. Стать его женой. Невозможно представить связь драгоценнее этой.

Надо признаться. Пускай сам решает, принять ее или отвергнуть.

— Ты со мной гораздо честнее, чем я с тобой.

— В каком смысле?

— В том, какой ты на самом деле. — Ана закрыла глаза и вздохнула. — Я трусиха. Легко отступаю перед злом, жутко боюсь боли — физической и моральной. Слишком остро чувствую то, чего другие просто не замечают.

— Ана, о чем ты? Не понимаю…

— Конечно, не понимаешь. — Она стиснула губы. — Можешь признать, что есть люди, которые чувствуют гораздо сильнее, глубже, тоньше других? И поэтому устанавливают защиту, ограждающую от слишком бурных эмоций, кипящих вокруг? Вынуждены устанавливать, чтобы не погибнуть…