Прошлое должно умереть - Вадим Панов

– Да, – подтвердил капитан. – Изначально я предполагал описать дугу и подойти к Фоксвиллю с неожиданной стороны и лишь в последний момент изменил план. Мы могли не встретиться.

– Хотите сказать, что в Фоксвилле нас ждут другие люди? – догадался Аксель. – Не те, которые на нас напали?

– Предполагаю, – ответил Базза.

– Это выглядит странным.

– Полностью с вами согласен.

– Но что нам это дает?

– Ничего, кроме пищи для размышлений, – развел руками Базза. – И мне понравилась ваша идея насчет предварительной разведки. Полагаю, в ней есть насущная необходимость.

– Я доберусь до Фоксвилля на мотоциклете, осмотрюсь и постараюсь разузнать о мессере.

Склонный к изучению технических новинок Аксель уговорил Помпилио добавить к снаряжению «Амуша» современный мотоциклет, показав, насколько хорошо он движется по пересеченной местности, и теперь собирался опробовать новинку в деле.

– Кем вы представитесь?

– Еще не думал.

– Полагаю, я смогу обеспечить синьора старшего помощника необходимой легендой, – пропищал ИХ.

– Бабарский, ты опять подслушивал? – спросил Дорофеев, даже не повернувшись к двери.

– Не думал, что ваш разговор секретный, капитан. Вы так громко обсуждали свои планы, что я узнал о них, не выходя из своей каюты.

– Когда-нибудь тебя за это повесят.

– Не за это.

Дорофеев вздохнул, подтверждая слова суперкарго: действительно, скорее всего, найдется другое основание для приговора, и поинтересовался:

– Так что насчет легенды?

– Так получилось, что один из зафрахтованных мною цеппелей с лесом грузится как раз в Фоксвилле…

– Случайно получилось? – усмехнулся Базза.

– Конечно, случайно, – хихикнул ИХ. – Соответственно, никто не удивится, если я прибуду в Фоксвилль с проверкой. – Суперкарго выдержал многозначительную паузу. – В сопровождении здоровенного молчаливого телохранителя.

– Я должен быть молчаливым? – недовольно спросил Аксель.

– А что тебя смущает?

Услышав, что суперкарго перешел со старшим помощником на «ты», Дорофеев хмыкнул, но комментировать не стал. Выступил по делу:

– Мне план нравится. Нужно проработать детали, но в целом я с ним согласен.

– Если что-то пойдет не так, пожалуйста, не сбивайте все цеппели подряд, – попросил ИХ. – Помните: один из них – наша собственность.

– Бабарский!

– Уже ухожу.

* * *

Толпа состояла из репортеров и зевак.

Довольно большая и шумная толпа, отвлекающая на себя все внимание полиции. Люди плотно облепили ограждения и громко кричали, надеясь услышать ответы от каатианского посланника дер Саандера, а точнее – от его жены Лилиан, поскольку вся Кардония знала, что именно Лилиан сумела уговорить лидеров враждующих партий сесть за стол переговоров. И благодаря ей на планете, возможно, не начнется гражданская война. – Вы еще верите в успех переговоров? – Почему вы не уехали? – Будет ли война с Лингой? Лайерак не слышит вопросов. Он улыбается.

Остальные каатианцы давно прибыли, ожидают посланника во Дворце, по лестнице торопливо спускается парочка мужчин в сюртуках Дипломатической службы, но их можно не брать в расчет. Настоящие противники внизу: четверо телохранителей, успевших окружить роскошную «Колетту Витарди» посланника, да десяток полицейских. Полицейские сосредоточены и хмуры: им уже рассказали о покушении на Махима. Полицейским имеет смысл утроить бдительность, но толпа мешает. Полицейским кажется, что опасность может прийти из толпы.

В принципе, правильно кажется.

Лайерак улыбается.

Полицейских и телохранителей в три раза больше, чем солдат свободы, но это ничего не значит: они уже проиграли.

Потому что Огнедел твердо решил выиграть.

Лайерак встает из-за столика летнего кафе и неспешно движется к Дворцу. Лайерак выглядит заурядным зевакой, и лишь объемистый саквояж в левой руке слегка выбивается из образа. Но кто подумает, для чего зеваке саквояж? Кто обратит внимание на такую мелочь? Верзийский жандарм обратил бы, лингиец из тайной полиции обратил бы – их обучают бороться с террористами, а вот на Кардонии таких профессионалов нет.

Здесь безопасно. Лучшее место во Вселенной, чтобы поменять ход истории.

Лайерак улыбается.

Из лимузина выходит красивая молодая пара: мужчина в треуголке и строгом сюртуке, посланник дер Саандер, и женщина в голубом, его жена. Мужчина выходит первым, подает даме руку. Она что-то говорит. Они улыбаются.

И Лайерак улыбается, на ходу расстегивая саквояж и доставая «Брандьер».

Все взоры устремлены на посланника и его прекрасную жену.

Полицейские отдают честь.

Встречающие начинают громко говорить, они мрачны и совершенно растеряны. Наверное, рассказывают о покушении на Махима. Мрачные встречающие, возможно, предлагают отправиться в безопасное место. Но посланник не успевает ответить.

Первый выстрел.

Первый крик. В нем больше удивления, чем страха.

Полицейские и телохранители еще ничего не понимают, встречающие разевают рты, дер Саандер поворачивается. А его жена бледнеет.

В толпе четыре парня с револьверами, и потому за первым выстрелом сразу же звучат три. А потом снова четыре, на этот раз залпом. Кто-то из телохранителей падает, кто-то прячется. Встречающие бросаются прочь, полицейские лезут в толпу. А молодой посланник закрывает собой жену.

Пытается закрыть.

Бесполезно.

Лайерак с наслаждением выстреливает в каатианца из «Брандьера» и громко смеется, когда мощный алхимический снаряд швыряет жертву на лестницу.

– Нет!

Женский крик. Пронзительный, однако его заглушает дикий вопль вспыхнувшего факелом мужчины.

– Фредди!!

Но от горючей смеси не отмыться.

Вопли, выстрелы, вопли – музыка огненных представлений. Трещат револьверы, но подлинная красота происходящего не в них. Револьверы обрамляют явление «спичек», людей-факелов, людей огня… Огонь очищает. И не случайно именно в огне рождается Новый Герметикон. В муках и с воплями. С выстрелами и снова – воплями.

В огне.

Лайерак стреляет в женщину, а затем – в убегающего полицейского.

«Всякая власть преступна!»

Площадь плавает в панике. А еще в боли и крови, но это нормально: боль и кровь сопровождают любое рождение.