Станцуй со мной танго - Татьяна Абалова

— Она вовсе не марковская.

Дед, оторвав взгляд от экрана, откинулся на спинку кресла.

— Тю! Не твоя ли?

— Моя, — Леонид накинул на плечи бушлат. — А все мое живет в том доме. И пожалуйста, без этих ухмылочек за спиной.

Яков Ильич улыбнулся еще шире.

— А Ольгу ты и близко к дому матери не подпускал, — сказал он в экран телевизора, где внук бодро вышагивал в сторону бассейна.

Глафира, переодевшись в купальник и замотав хвост в высокую фигу, застыла перед шкафом с полотенцами. Всех цветов радуги и размеров, сложенные в стопки, они занимали штук десять полок, оставив совсем немного места для войлочных шапок, пошитых на манер киргизских.

Глаша никогда не посещала сауну и видела ее лишь на фотографиях знаменитостей, поэтому никак не могла выбрать подходящее к случаю полотенце.

«Взять огромное, в которое можно завернуться раза три, или поменьше, открывающее не только плечи, но и коленки? Или вообще никакого полотенца не надо?»

После десятиминутных колебаний, когда пальцы на ногах озябли, а скудные познания ограничились воспоминаниями о том, как в сауне была одета (вернее, раздета) шпагатистая Волочкова, победила рассудительность. «Меньше голого тела — меньше вероятность, что кто-то схватит за коленку».

Туго завернувшись в самое большое полотнище и спрятав волосы под войлочную панаму, Глаша поспешила в сауну. «Поспешила» — слишком сильно сказано для тех, кто передвигается словно пингвин, спеленутый до самых пяток.

— Что-то я перестаралась, — самой себе сказала Глафира и попыталась вдохнуть полной грудью, что в рукотворном «панцире» сделать не получилось. Распахнув полотенце, чтобы вновь в него завернуться, Глазунова даже не заметила, как оказалась в чьих-то цепких объятиях.

— Всегда мечтал сделать это, — прошептал Дриз и крепко прижал к своему телу, на котором кроме плавок ничего не оказалось.

Чтобы отбиться от наглеца, пришлось выпустить из рук полотенце.

На этом самом моменте, когда сопротивление, по сути, только готовилось, а Марк уже успел приникнуть губами к плечу, покрытому россыпью неярких веснушек, и застал «сладкую парочку» Скворцов.

— Пусти же, пусти! — прошипела Глазунова, понимая, как они с Марком выглядят. И что бы она сейчас не делала, Леонид заметит лишь одно: подчиненной неловко, что босс стал свидетелем чужих любовных игр.

Но Скворцов не ушел с короткими извинениями и ухмылкой на лице, как на Глашкин взгляд, должно было случиться, а … присоединился к тесным объятиям.

Босс прижался к Марку со спины. Его руки сомкнулись на животе помощника и, видимо так крепко, что тот от неожиданности крякнул.

Один рывок и Глазунова оказалась на свободе, а Дриз, похожий в своей беспомощности на паука, из лап которого вырвали добычу, возмущенно забил тонкими конечностями по воздуху.

— Остынь немного, — произнес Скворцов, зашвыривая недовольного Марка в бассейн, ради чего ему пришлось пройтись с сопротивляющимся помощником в руках по длинному коридору, соединяющему оба помещения.

«Химичку» Леонид застал на скамейке, на которой от неловкости и нелепости ситуации та согнулась в три погибели.

Когда Глаша подняла влажные от непролитых слез глаза, Скворцов просто раскрыл перед ней ладонь.

— Я не хочу в сауну, — призналась девушка, обхватывая себя руками. Полотенце так и осталось валяться на полу. — Я вообще больше ничего не хочу…

— Глафира Степановна, — мягко произнес босс, — вам нужно расслабиться. Идемте.

И не оставляя времени на возражения, подхватил на руки. Глафира Степановна была определенно легче Дриза.

Круглая чаша джакузи, в которой при желании могло поместиться человек шесть, ласково приняла в свои воды девушку в купальнике и мужчину, на котором все еще оставались брюки и рубашка. Но на столь малую несуразицу босс никакого внимания не обращал. Он сел напротив «химички» и спокойно произнес:

— Смотрите мне в глаза.

Когда та подчинилась, забыв при этом дышать, последовал новый приказ:

— Дышите.

И вместе с ней задышал, регулируя тем частоту вдоха-выдоха расстроенной женщины.

Когда теплая вода и пары, сдобренные эликсиром лаванды, возымели успокаивающее действие, и Глаша задышала свободно, босс одобряюще улыбнулся и поднялся.

Мокрая рубашка плотно облепила его рельефный торс и выставила напоказ камешки возбужденных сосков. Глазунова сглотнула и усилием воли заставила себя не опускать глаза ниже ремня, боясь, что и там все окажется чересчур рельефно.

— Глафира Степановна, продолжайте дышать, — голос Скворцова вернул ее к действительности и напомнил, что она опять затаила дыхание. — Я скоро вернусь.

И захлюпал черными носками по кафельному полу.

Скворцову поведение Дриза, спешащего из мужской раздевалки в сторону сауны, сразу не понравилось: помощник сделал вид, что не заметил своего босса. Поэтому единственное, что успел с себя скинуть Леонид, пока несся следом за Марком, были бушлат и башмаки. Теперь, возвращаясь, Леня собирал брошенные вещи и удивлялся, как на бегу сумел расшнуровать ботинки.

«А никак», — нашел ответ «командир», осмотрев вырванные с корнем шнурки. Закинув испорченную обувь в шкаф, достал резиновые шлепки, в которых полагалось ходить в бассейне и, поморщившись от холода, который причиняли мокрые вещи, стянул с себя рубашку.

— Светлана Захаровна, простите, что звоню так поздно, — Леня в очередной раз похвалил себя за идею провести в каждое помещение внутреннюю связь, иначе пришлось бы идти «домой» в одном бушлате и резиновых тапочках. — Не могли бы вы прислать чистые вещи. Да-да. Я в спорткомплексе. Пусть оставят в раздевалке, а мокрые заберут. Нет, на улице нет дождя. Я, можно сказать, упал в бассейн. Да, вместе с Дризом. Нет, ему сухая одежда не нужна.

Скворцов говорил с экономкой рассеянно, так как все его мысли были заняты таинственной Глафирой Степановной, которая хоть и волновала его как женщина, по сути своей являлась котом в мешке. Неизвестно чего от нее ждать.

Взять хотя бы эту сцену в джакузи.

Леонид по одному взгляду Глазуновой понял: прикажи он сейчас показать ему грудь, и «химичка» без сомнений развязала бы ленточку, удерживающую лиф купальника. Да что говорить! Он кожей почувствовал, каких усилий ей стоило не опускать глаза на его ширинку!

Ее открытое желание импонировало, но в то же время заставляло задуматься: а как повела бы себя Глафира Степановна, окажись перед ней не он, а какой-нибудь другой полуголый кобель? Себя к полуголым кобелям Леонид не причислял (он же был одет!), Дриза тем более в этой роли не видел, но размышления, какими глазами Глазунова будет смотреть на гипотетического любовника, доставляли почти физическую боль.