Станцуй со мной танго - Татьяна Абалова

Пять лет назад, когда Скворцов начал прикупать участки рядом со старым дедовским домом, Дриз тоже вложился в дело. Леонид сам предложил помощнику и другу отстроить небольшой коттедж в общем периметре, чтобы у Марка была своя берлога, и он мог приезжать, когда вздумается и с кем вздумается, не стесняя и не стесняясь. Даже подъезд к «личным апартаментам» был отдельный. Дриз свободно пользовался и пристанью, где стояли катер и пара лодок, и парковой зоной, со знанием дела устроенной ландшафтным дизайнером, и спортивным комплексом, куда входили двенадцатиметровый бассейн, тренажерный зал и конюшни.

Фазенду обслуживал штат деревенских работников, а охраной занимался все тот же Петр Иванович, натыкавший повсюду камер и поддерживающий прямую связь с деревенским полицейским участком.

И на эти камеры Дриз тоже делал ставку: пусть Скворцов увидит их с Глашей отношения. Марк со своей новой пассией постарается засветиться под каждой из них.

Если бы Леонид знал, что Дриз первым застолбил Ольгу, вряд ли бы сделал своей любовницей. Он отступился бы. Во второй раз друг и помощник такой ошибки не допустит: не даст женщине выбирать, с кем остаться. Он заранее вывесит флаги «моя», прежде чем босс догадается, кого зажимал тем вечером в туалете.

Глаша смеялась, вела себя раскрепощено, не отнимала, словно недотрога, пальцы, когда Марк грел их своим дыханием, не вздрагивала от каждого прикосновения, и все шло хорошо, пока на Дриза не напал Уругвай.

Он повалил старого друга на землю и зацеловал до смерти.

Дернуло же Марка научить ротвейлера целоваться! Теперь он отворачивался и отплевывался от слюнявого собачьего языка, пытался выбраться из-под семидесятикилограммового пса, которому ненамного уступал в весе, и ругался отборнейшими словами, но только еще больше раззадоривал Уругвая, считающего, что с ним играют.

Глаша вскрикнула от испуга, когда черная тень перемахнула через скамейку и повалила на дощатый пол ее кавалера, а потом, поняв, что здесь все свои, смеялась до икоты, не в силах помочь извивающемуся под собакой Марку.

— Уругвай! К ноге! — послышался грозный окрик и собака замерла. Нехотя слезла с жертвы своих поцелуев и отошла к хозяину. Сев у его левой ноги, вскинула голову, словно ища одобрения. Мужчина в бушлате и армейских ботинках погладил пса по голове и протянул руку лежащему в изнеможении Марку.

— Привет, брат.

— Здравствуйте, Глафира Степановна, — мужчина, скинув капюшон, закрывающий его лицо, с улыбкой посмотрел на застывшую с открытым ртом Глашу. «Химичка» сделала шаг назад и неловко опустилась на скамейку, словно ноги ей только что отказали. Скворцов присел перед ней на корточки, положил ладони на ее подрагивающие колени и внятно произнес: — Кукушка кукушонку купила капюшон. Он в капюшоне так смешон?

Глафира в оцепенении смотрела в серьезные глаза Леонида. Так, наверное, себя чувствовали бандерлоги, увидев великого Каа. И так же, как бандерлоги вторили своему гипнотизеру, ответила и Глаша: медленно, почти не соображая, что произносит:

— Глашкина компашка: Глашкина мамашка, Глашкин папашка и сама Глашка, — и сглотнула ком, который делал ее голос хриплым.

— Мы что, упражняемся в скороговорках? — между делом поинтересовался Дриз. Он с недовольным лицом отряхивал свое дорогое пальто. Его челка, залакированная слюнявым языком Уругвая, стояла колом, и теперь блондин, чей разворот плеч был сильно преувеличен фасоном верхней одежды, напоминал нахохлившегося попугая какаду.

Скворцов, убрав горячие руки с колен девушки, молча распахнул ее куртку и достал из внутреннего кармана сигареты. Сунув одну из них в рот, похлопал по остальным накладным карманам, коих на мужской куртке оказалось превеликое множество, и, нащупав зажигалку, демонстративно ее вытащил. Щелкнув, посмотрел через огонек на закаменевшую «химичку», и не торопясь прикурил. Все так же не произнося ни слова поднялся и пошел по темной аллее, заставив взбешенного Марка и растерявшуюся Глашу смотреть ему вслед.

— Я что, сижу в куртке босса? — смогла, наконец, произнести Глафира, когда огонек от сигареты растворился в темноте. — И как Леонид Сергеевич вообще здесь оказался?

— Черт принес, — ругнулся Дриз, прекратив попытки вернуть челку на место. Безуспешность занятия показала, что собачий лак можно только смыть. — Снимай куртку! — строго приказал он, стягивая с себя пальто. И как только Глафира вытащила руки из просторного пуховика, облачил «подругу» в свою одежду, с особой тщательностью застегнув на все пуговицы.

— Я как Фестер из семейки Адамс, — оглядела себя Глазунова. В плечах пальтишко было велико, а вот бедра обтягивало так, что последняя пуговица грозилась оборваться. — «Надо худеть», — мелькнула беспокойная мысль. — А мы, вообще, где находимся? Разве это не что-то вроде дома отдыха?

Глаша вспомнила, как дородная женщина лет тридцати, погремев связкой ключей, открыла дверь коттеджа и помогла занести сумку, на ходу объясняя, где находится душевая, а где спальная комната. Кровать поразила размерами и явно предназначалась для семейной пары.

— Да, можно и так сказать, — выдал Дриз, все еще не понимая, что за спектакль устроил Леонид. — Но не беспокойся, больше ты с боссом не встретишься. Территория дачи огромная, а тот дом, где мы оставили вещи, лично мой.

«Вот как раз здесь и следует побеспокоиться», — Глаша с подозрением посмотрела в честные-пречестные глаза Дриза, но вслух ничего не произнесла. Ее колени до сих пор ощущали тепло рук Скворцова.

Леонид шел вдоль ручья и насвистывал. Уругвай то пропадал в кустах, то выскакивал на тропинку, чтобы вновь пуститься в бега, когда хозяин подойдет ближе.

— Так вот кто у нас жених, Глафира Степановна, — сказал самому себе Скворцов, рассеянно отправляя окурок в воду. — Он же, наверное, и есть тот самый очень большой директор. Ну что же, — демоническая улыбка осветила лицо босса, — большому кораблю — большое плавание, — и направился в секретную комнату, где, в отличие от мобильной связи, всегда работала прямая линия, связывающая фазенду с отделом охраны компании «Стройдом».

Ни Дриз, ни тем более Глаша, не подозревали, что Леонид уже побывал в «бункере» и просмотрел все записи с момента прибытия своего помощника на дачу. Тогда же краем глаза зацепил, как Магарыч, на полусогнутых перебегая от места к месту, спрятал три из пяти бутылок. О судьбе остальных двух можно было только догадываться, но и здесь Уругвай пришел на помощь: ткнул носом в тумбочку, а потом под кровать плотника.

— Да-да. Проверьте, есть ли у Глазуновой загранпаспорт, — Леонид крутился в кресле на роликах и лениво просматривал камеры. Найдя своих сотрудников, хмыкнул. Дриз трясся от холода, но куртку, снятую с Глаши, не надел — оставил на скамейке у реки. — Да вот хочу ее и Марка отправить за пределы Родины. Пусть повеселятся. Заслужили.

* * *

Глаша шла в неудобном Дризовском пальто и с волнением вспоминала тепло пуховика, принадлежащего Скворцову. Эх, знала бы она, в чьей куртке расхаживает по даче, переживала бы о другом, а не о том, как повежливей намекнуть Марку, что романтический вечер с поздним ужином при свечах и свиданием у реки закончится не в общей постели.