Кошачья голова - Татьяна Мастрюкова

К моему разочарованию, никто купаться не собирался. То ли действительно боялись спугнуть раков, то ли дно здесь было неподходящее. А вода выглядела такой чистой, берег вокруг — тоже, дно, насколько я мог разглядеть, было песчаное. Казалось бы, в такую жару самое оно искупнуться. Но раз местные не лезли, то и я не стал.

Ко мне подсел парень, которого остальные звали Баклажкой. По-прежнему никто специально не называл мне своих имен, будто то, что я должен их знать, разумелось само собой.

— Умеешь раков ловить?

— Нет, — честно признался я.

— Так и думал.

— Научишь?

Честно скажу, что спросил в первую очередь не из желания самому ловить, а чтобы наладить контакт с Баклажкой. А то сижу вроде рядом, но не со всеми. Как та девчонка. Так себе ощущение.

Но я никак не ожидал такой реакции. Баклажка аж руками замахал:

— Ты чего, ты чего? Свои удочки да сачки никому нельзя давать, правило такое. Даже трогать. Даже если дома на крючке висит. Не тобой повешено, не тобой и снимется.

— И что будет, если снимешь?

Парень прямо расцвел при воспоминании:

— Да я вот как-то мелким был, схватил батино. Испортил, считай. Надо было либо на помойку, либо опять заговаривать на добычу. Батя отлупил так, что я неделю сидеть не мог.

Меня поразило, что в голосе Баклажки сквозила гордость. Нас с сестрой родители никогда не били, даже не шлепали. На мозги капать так, что выть хочется, — это всегда пожалуйста. Но никакого физического насилия. Вот бабушка нас прыгалками по голым ногам хлестала, если не слушались, но мы не часто ее доводили до такого состояния. Я в таких случаях старался сразу убежать и прятался до тех пор, пока бабушкин гнев не остынет.

Мне показалось, что, скажи я сейчас, что меня не лупили родители, это прозвучало бы как хвастовство, а может, и вообще вранье. Так что я предпочел промолчать.

— Так что ты, парень, сиди смотри, но не трогай. А мы тебя чего взяли-то: ты Леньке понравился. Он не станет кому попало помогать. Только своим, кто такой же.

Что-то мне это не показалось лестным: быть таким же, как этот каженник.

— Чем помог? — вместо этого спросил я.

Он усмехнулся:

— Да я ж видал. Ты Васятку не дал увести. А Ленька тебе помог.

Я оторопел. То есть он был свидетелем, как этот жуткий мужик… И ничего не сделал! И для него этот мужик тоже, значит, был видимый.

Но вместо этого я скупо сказал:

— А я вот тебя что-то там не видел.

— Не видел или не увидел.

— А что же ты-то этого Васятку не спас? Чего ждал?

— Чего мне лезть, не мои дела.

Баклажка не испытывал никакого смущения, что, честно говоря, меня сильно поразило. Он спокойно сменил тему, будто мы только что говорили о чем-то незначительном, не требующем особого внимания.

— Сюда многие ездят. Кто к бабушке, кто так. Вон Пронины, как старушка у них утопла в болоте, сюда переехали. Но они из поганого места сбежали… У меня сеструха тоже того. Утопла. Потом вот ходила. Ну, как ходила… Приползала. Утоплые-то ходить не могут. Бабушка Ульяна помогла нам. Твоей наверняка поможет.

— Погоди, твоя сестра что?.. Похоже, я неправильно расслышал.

— Правильно все. Утопла. Да вон в Башмакино давно уж утопленница ползает, все никак не успокоится. Да это за Ичетинкой, там, на Колбасонке. — Он неопределенно махнул рукой, что могло означать какое угодно расстояние и направление. — До нас не доползет. Хотя раки дюже хорошо на утопленников ловятся. — Баклажка хохотнул, в восторге от собственного остроумия. — Мы на речку-то рано обычно ходим, совсем. Чтобы не встретить никого. Обычай такой вот для рыбалки, для всего. Но то раки. Раки, верно, тебя дождутся.

Он усмехнулся. Потом кинул взгляд на студента, который сидел вроде бы просто так в отдалении от мальчишеской компании и смотрел то на воду, то, оборачиваясь, на лес.

— Да и Федихин просил рассказать тебе про наши края. Ты, говорят, любишь такое.

Так, и этим студент наврал.

Пока я думал, стоит ли признаваться, что я тут ни при чем, а дело все в материале, который собирает студент для своей кафедры, время ушло, и разумнее было вообще промолчать и принять как данность все происходящее, чтобы не выставлять себя на посмешище.

— Ты вообще здесь бывал когда-нибудь раньше, у нас или в соседях?

Я пожал плечами, а Баклажка прямо воспрянул. Как я понял, это давало ему полный простор для сказительства.

— Тут есть через Ичетинку, если по течению вниз, деревня. Оттуда пошли как-то местные пятеро мужиков на промысел в лес, да в избушке и угорели. Знаешь, такие общие избушки ставят, чтобы любой мог отдохнуть, переночевать. Главное — там порядок, чистоту соблюдать. Так вот один охотник трупы-то в избушке и нашел, добычу свою побросал и бегом в деревню, к родне тех мужиков. Мол, так и так, скверные вести для вас. А на него как на полоумного смотрят. Говорят, вернулись все пятеро мужиков домой в срок, к семьям своим. Жены и ребятишки их признали, ошибки быть не может. Вот сейчас, погоди, они вернутся с работ, сам увидишь.

Ждут, ждут, а мужики не вернулись ни тем вечером, ни на следующий день. Тогда собрались все, пошли с охотником к избушке, а там все, как он говорил: и мертвецы угоревшие, и охотничья добыча валяется. Только вот охотник совсем свежую оставлял, а за пару дней она так протухла, будто месяц брошена была на солнцепеке, вся в червях.

Стали вспоминать: мужики вернулись вроде те же. что были, да только потом в деревне стали люди пропадать, и из их родни, и соседи. Думали, может, какой зверь их сжирает, лютует, только поймать не могли.

Вот так бесы чуть деревню не погубили. Пришли вместо померших мужиков. А те чуть заложными не сделались. Если бы не охотник, совсем беда была бы.

Баклажка победно посмотрел на меня и закинул сухарики в рот. Мне осталось только понимающе кивнуть. Тут Рябый снова подвернул штанины, дошел до раколовки и выдернул ее уже с тремя длинноусыми раками, показавшимися мне необычайно большими. Я тоже подошел ближе к воде и, чтобы как-то оправдать свое любопытство, спросил:

— А вообще здесь вкусные раки?

— Да почем мне знать, мы их не едим никогда. — Парень деловито скинул раков из раколовки в сетку, которую тут же подставил Малой.

Я удивился. Был прямо стопроцентно уверен, что костер именно для того и развели, чтобы сразу зажарить улов и поесть. Это было бы логично, как по мне.

— Почему не едите?!

— Мертвяками питаются. Утоплыми. В Ичетинке за год по пять человек тонет. Ты-то есть можешь, ты с ними знаком не был. А мы своих соседей не едим.

Я даже не понял, шутки у него такие или нет. Баклажка тоже про утопленников болтал.