Мертвецы живут в раю - Жан-Клод Иззо

Ладно, письмо не имело резонанса. Я обвиняю»[29]. Но комиссариат сектора, который не мог допустить, чтобы посягали на его права, разродился рапортом, обвиняющим мою работу. Особенно досталось мне. Все признавали, что моя группа отлично обеспечивала порядок в общественных местах. Но они упрекали меня в том, что внутри кварталов я действую недостаточно жестко. Что слишком много разговариваю с преступниками, в основном с иммигрантами, и с цыганами. Прилагался список всех случаев, в которых я не принимал никаких мер, чему они были свидетелями.

Я заслужил право получить нагоняй. Сначала от моего начальника. Затем от префекта полиции. Моя задача заключалась не в том, чтобы понимать, а в том, чтобы пресекать. Я на службе для того, чтобы устанавливать порядок. Осуществлять правосудие — прерогатива судей. В деле, которое делает честь газете «Меридиональ», я оказался не на высоте моей миссии.

Префект далее перешел к тому, что, по общему мнению, стало оскорблением всей полиции: к моим встречам с Сержем, уличным организатором досуга. С Сержем мы познакомились однажды вечером в комиссариате. Его, вместе с пятнадцатью мальчишками, забрали на автостоянке в Симиане. Обычное дело: К7, включенный на полную громкость, крики, смех, треск мопедов… Он был с ними, да еще пиво пил. У этого мудака даже не было при себе документов!

Сержу было смешно. Он выглядел как слегка постаревший подросток. И одевался соответственно. Мы ему сказали, что он главарь банды. Он лишь спросил, куда он может пойти с ребятами, чтобы пошуметь, никому не мешая. Это звучало вызывающе, учитывая, что во всей округе ничего, кроме жилых домов и автостоянок, не было. Правда, эти ребята тоже не были пай-мальчиками. Пятеро из них уже попадались за вырывание сумок у прохожих и другие нарушения.

— Ведь это мы будем оплачивать твою пенсию! Поэтому заткнись! — орал Малик на Бабара, одного из самых пожилых полицейских в комиссариате.

Я знал этого Малика. Пятнадцать лет, а в его активе четыре угнанных машины. «Мы уже не знаем, что с ним делать, — заявил заместитель прокурора. — Все решения о создании новых рабочих мест не выполнены». Когда мы с ним разобрались, Малик вернулся в свой квартал. Здесь он был дома. Он подружился с Сержем. Потому что с ним можно было хотя бы поговорить.

— Черт! Ведь это правда! — воскликнул он, заметив меня. — Мы же платим!

— Умолкни! — сказал я.

Бабар был славный малый. Но сейчас мы переживали период, когда требовалось «выкладываться» по максимуму, чтобы выполнять разнарядку по задержаниям. Сто человек в месяц. Иначе прощай финансирование и штатное расписание.

Мы с Сержем понравились друг другу. В нем было довольно много от «кюре», чтобы мы с ним стали друзьями, но мне очень нравились его мужество и его любовь к ребятне. В Серже жила убежденность. Стойкий моральный дух. Городской моральный дух, подчеркивал он. Потом мы регулярно встречались в «Мустье», кафе в Эстак, недалеко от пляжа. Мы болтали обо всем. Он был связан с социальными помощницами. Серж помог мне многое понять. Часто, если мы задерживали мальчишку за ничтожное правонарушение, я вызывал его в комиссариат даже раньше родителей.

Серж был переведен на другую работу после встречи с моими начальниками. Но не было ли это решение принято заранее? Серж разослал в газеты открытое письмо «Вулкан в разрезе». Скрытый призыв понять молодежь из рабочих кварталов. «На этих углях, пламя из которых способен раздуть малейший ветерок, пожарные и поджигатели отныне состязаются в беге на короткие дистанции». Никто письмо не опубликовал. Журналисты, пишущие в рубрике «Происшествия», предпочитали сохранять хорошие отношения с полицейскими. Последние снабжали их информацией.

Сержа я больше не видел. Я его скомпрометировал. Сотрудничеством с ним. Полицейские, организаторы досуга, социальные помощницы — это разная работа. Все они не могли работать вместе. «Мы не социальные помощницы! — орал префект полиции. — Профилактика преступности, устрашение, благодаря нашему присутствию и общению с ними, даже разделение города на участки, поставленные под надзор полиции, — это все чепуха! Понимаете вы, это Монтале!» Я понимал. Мы предпочитали дуть на угли. С политической точки зрения, сегодня так было выгоднее. Мой начальник был раздавлен. Всю его службу задвинули куда-то в недра префектуры полиции. За нами оставили только дежурство и наблюдение за Северными кварталами.

Но с Муррабедом я играл на своем поле. Банальная история о драке хулигана с педерастом никого не интересовала. Мой рапорт еще не был составлен, и поэтому в префектуре ничего не знали о нашей прогулке вчера вечером. О наркотиках, об оружии. О нашей военной добыче. Я догадывался, кому предназначалось это оружие. Мне вспомнилась служебная записка, одна из многих. В ней сообщалось о появлении в пригородах городов вооруженных банд. Париж, Кретей, Рюэй-Мальмэзон, Сартрувиль, Во-ан-Велен… При каждой вспышке гнева в рабочем пригороде внезапно появлялись эти «коммандос». Лица обвязаны платками, кожаные куртки вывернуты наизнанку. Все с оружием. Я не помнил где, но был убит один жандарм. Из этого же оружия — «кольт» калибра 11.45 мм — застрелили владельца ресторана в Гренобле.

Эта информация не сможет ускользнуть от моих коллег. Ни от Лубэ, тем более от Оша. Как только я ее выдам, на нее набросятся другие бригады и нас отстранят от расследования. Обычное дело. Я решил как можно дольше оттягивать этот момент. Умолчать об обыске в подвале, а главное — вообще не упоминать о Рауле Фарже. Одному мне было известно о его связях с Морваном и Тони.

Пришел с кофе Черутти. Я вытащил клочок бумаги, на котором Мари-Лу на скорую руку записала телефон Фаржа и его возможный адрес, где-то на шоссе в Монтоливье. Я подал его Черутти.

— Проверь, совпадают ли телефон и адрес. И смотайся туда с несколькими парнями. Там ты найдешь Фаржа. Он, наверно, не из тех, кто рано встает.

Они ошарашенно уставились на меня.

— Откуда ты это взял?

— У одного осведомителя. Фарж должен быть здесь до обеда, — сказал я Черутти. — Проверь, зарегистрирован ли он у нас. Когда мы получим его показания, устроим ему очную ставку с Муррабедом. А ты, Пероль, заставишь этого негодяя рассказать о наркоте и оружии. Особенно об оружии. Кто поставщик и все прочее. Скажи ему, что мы взяли Фаржа. Пошли кого-нибудь заняться оружием. Опись мне тоже нужна в полдень. Ах да! Я еще хочу перечень всех пушек, из которых убивали в последние три месяца. (Они обалдевали все больше.) Это гонка на скорость, ребята. Скоро у нас здесь будет полно народу. Поэтому, пошевеливайтесь! Ладно, покидаю вас не потому, что мне надоело ваше общество, а потому, что меня «бог» ждет!

Я чувствовал себя свежим и бодрым.

Божий суд слеп, это всем известно. Мой начальник церемониться не стал. «Войдите!» — крикнул он. Это было не приглашение, а приказ. Он не встал. Не подал мне руки, даже не поздоровался. Я стоял, как плохой ученик.