Мертвецы живут в раю - Жан-Клод Иззо

Первое, что я услышал, открыв дверь, был смех Онорины. Счастливый смех. Потом ее чудесный говор:

— Ну вот, наверно, мне везет, как в раю! Опять я выиграла!

Они были здесь все трое. На террасе Онорина, Мари-Лу и Бабетта играли в рами. Под музыку Петручани пел «Estate»[27]. Одну из своих первых песен. Не самую лучшую. Потом последовали другие записи, более совершенные. Но эта песня захлестывала слушателя искренностью чувств. Я перестал ставить эту пластинку с тех пор, как от меня ушла Роза.

— Я вам не помешаю, надеюсь, — подходя к столу, сказал я, несколько раздосадованный.

— Смотрите не сглазьте! Да! Я уже третью партию выиграла, — ответила Онорина, явно возбужденная.

Я каждую чмокнул в щечку, забрал со стола бутылку виски «лагавюлен», стоявшую между Мари-Лу и Бабеттой, и пошел на кухню за стаканом.

— Там, в глиняном горшке фаршированные перцы, — крикнула мне вслед Онорина. — Подогрейте, на слабом огне. Хорошо, тебе сдавать, Бабетта.

Я улыбнулся. Всего несколько дней назад это был холостяцкий дом, а теперь, без десяти двенадцать ночи, три женщины резались тут в рами! Все было прибрано. Ужин готов. Посуда вымыта. На террасе сушится выстиранное белье. Передо мной была воплощенная мечта каждого мужчины: мать, сестра, проститутка!

Я слышал, как они хихикают у меня за спиной. Казалось, их объединяло нежное согласие. Мое дурное настроение рассеялось так же быстро, как и возникло. Я был счастлив видеть их здесь. Любил их, всех троих. Жаль, что они не могут составить одну-единственную женщину, которую я мог бы полюбить.

— Ты играешь? — спросила меня Мари-Лу.

Онорина бесподобно готовила фаршированные перцы. «По-румынски», — объясняла она. Набив перцы начинкой из риса, сосисочного фарша и рубленой, хорошо просоленной и проперченной говядины, она укладывала их в глиняный горшок и заливала водой. Добавляла томатную пасту, тимьян, лавровый лист и садовый чабер. Ставила горшок на очень слабый огонь, не закрывая крышкой. Вкус получался дивный, особенно если в последний момент полить перцы столовой ложкой сметаны.

Я ел, наблюдая за их игрой в рами. Выигрывает тот, кому удается избавиться от всех своих карт.

Эта игра простая. Однако требует большой внимательности, если хочешь выиграть. Мари-Лу надеялась на случай и проигрывала. Борьба шла между Онориной и Бабеттой. Обе пристально следили за картами, которые сбрасывали. Но за Онориной стоял многодневный опыт игры в рами, и я, даже когда она удивлялась, если выигрывала партию, предсказывал ей успех. Она играла на выигрыш.

В какой-то момент мой взгляд упал на сохнущее белье. Среди моих рубашек, плавок и носков я заметил белые женские трусики и бюстгальтер. Я взглянул на Мари-Лу. Она была в одной из моих маек. Хлопчатобумажная ткань туго обтягивала груди. Мой взгляд скользнул по ее ногам, ляжкам. Задержался на заду. У меня встал, когда я сообразил, что под майкой она голая. Мари-Лу перехватила мой взгляд и разгадала мои мысли. Она послала мне восхитительную улыбку, подмигнула и, слегка смутившись, закинула ногу на ногу.

Следствием этого стали переглядывания. Бабетты с Мари-Лу. Бабетты со мной. Меня с Бабеттой, потом с Мари-Лу. Я почувствовал себя неловко и поднялся, чтобы пойти, принять душ. Даже под струями воды у меня все еще стоял.

Онорина ушла в половине первого. Она взяла пять партий. Бабетта четыре. Мари-Лу одну. Целуя меня, Онорина, вероятно, думала, что же я собираюсь делать с двумя женщинами у себя дома.

Мари-Лу объявила, что идет принять ванну. Я не сдержался и посмотрел ей вслед.

— Она, действительно, очень красивая, — сказала Бабетта.

Я кивнул в знак согласия.

— Ты тоже.

И это была правда. Бабетта забрала волосы на затылке конским хвостом. Ее глаза казались огромными, а рот еще больше. Несмотря на свои сорок, она могла, не стыдясь, соперничать со множеством хорошеньких девушек. Даже с Мари-Лу. Она была молода. Ее красота была броской, очевидной, красотой лучезарной Бабетты. «Радость жизни сохраняет красоту», — подумал я.

— Брось, — сказала она, показав кончик языка.

— Она тебе сказала?

— У нас было время на знакомство. Это ничего не меняет. У этой девицы есть голова на плечах. Ты поможешь ей избавиться от сутенера?

— Она тебя просила?

— Она вообще ничего не просила. Это я тебя спрашиваю.

— От сутенера не отделаешься, если только она сама не захочет завязать. Если у нее будет желание. И мужество. Это не так просто, ты знаешь. Девок держат крепко. (Я нес банальности. Мари-Лу была проститутка. Она нагрянула ко мне, потому что оказалась в безвыходном положении. Потому, что я не был мудаком. Потому, что я олицетворял собой безопасность. Дальше я не заглядывал. Только в завтрашний день, но это уже было много.) Я должен найти, где ей жить. Здесь она не может оставаться. У меня теперь небезопасно.

Воздух был мягкий, подобный пахнущему солью нежному дуновению. Мой взгляд был устремлен вдаль. Плеск волн шептал о счастье. Я пытался отогнать от себя нависшие угрозы. Я углубился в опасные зоны. Намного опаснее их делало то, что я не знал, откуда последуют удары.

— Я знаю, — сказала Бабетта.

— Ты все знаешь, — не без раздражения ответил я.

— Нет, не все. Лишь то, что надо, чтобы волноваться за тебя.

— Очень мило. Прости меня.

— А Мари-Лу, она только для этого?

Меня смущал этот разговор. Я стал агрессивным, сам того не желая.

— Ну что ты хочешь знать? Влюблен ли я в проститутку? Это фантазм всех мужчин. Любить шлюху. Вырвать ее из лап сутенера. Стать ее «котом». Держать ее при себе. Женщину-предмет… (На меня обрушилась усталость. Я чувствовал, что мои силы на исходе. Последние силы.) Я не знаю, где она, женщина моей жизни. Наверное, ее не существует на свете.

— У меня только студия. Ты знаешь.

— Не беспокойся. Я найду.

Бабетта достала из сумочки конверт, вскрыла и протянула мне фотографию.

— Я пришла для того, чтобы показать тебе вот это.

Несколько мужчин за столом в ресторане. Одного я знал. Это был Морван. Я проглотил слюну.

— Тот, кто справа, Жозеф Поли. Его распирает честолюбие. Он строит из себя преемника Дзукки. Один из убийц с площади Оперы — это, наверняка, Жозеф. Он друг Смуглого Джеки. В восемьдесят первом году он принимал участие в ограблении в Сен-Поль-де-Вансе. (Я вспомнил. Украли драгоценностей на семь миллионов франков. Смуглого Джеки задержали, но отпустили на свободу, поскольку главный свидетель отказался от своих показаний.) Тот, кто стоит, — продолжала Бабетта, — брат Жозефа Эмиль. Специализируется на рэкете, игральных автоматах и дискотеках. Несмотря на добродушный вид, гнусный тип.