Нелюбимая - Екатерина Орлова

Я улыбаюсь.

– А сын?

– Нет, после пятой она отказалась рожать дальше. Зато когда дочки выросли, он начал говорить, что живет как султан в гареме.

– А я никогда не хотела детей. Точнее, никогда о них не задумывалась. В подростковом возрасте я смотрела на свою маму, которая практически жила на работе, и понимала, что не хочу себе такой участи. Но стоило мне узнать о своем положении, я поняла, что это то, чего я так давно ждала. Как будто… ты только не злись, ладно? Как будто этот ребенок заменит мне пустоту, которая появилась во мне после нашего расставания. Рома, ты только не подумай, что я хочу привязать тебя этим ребенком, ладно? Я тоже тебя люблю. Очень-очень сильно. Просто я… такая дура. А хочешь, я покажу тебе снимок УЗИ?

Рома улыбается и качает головой.

– Покажешь обязательно. Дай переварить твое признание.

Он наклоняется и нежно целует меня, а я тону в этой ласке, зажмурившись, как довольная кошка.

– Еще разок повтори, – бормочет Рома мне в губы.

– Я люблю тебя.

– Запомни эти слова и повторяй их себе каждый раз, когда захочешь что-нибудь отчебучить. А эти повторяй себе, когда тебя будут гложить малейшие сомнения насчет меня или нас.

– Какие?

– Я люблю тебя, Тами, – тихо шепчет и снова целует. Рома отрывается от меня через несколько долгих минут, когда я уже начинаю задыхаться от его нежности. – А теперь я хочу видеть своего ребенка. Скажи, где снимок.

– В моей сумочке в прихожей. Она на вешалке висит, серебристая с бабочками.

Рома скрывается за углом, и через пару секунд возвращается с сумочкой. Протягивает ее мне.

– Зачем принес все? Мог бы просто карточку достать. – Рома легонько пожимает плечами, дожидается, пока я достану карточку, а потом уносит сумку на место. Педант. – Ну вот, – протягиваю ему снимок, когда он возвращается.

– И что я должен увидеть в этой абстракции?

– Вот это пятнышко – наш ребенок.

– А ножки-ручки где? – Он переводит взгляд на меня, и я смеюсь.

– Позже будут видны четче, наверное. Зато я уже слышала биение сердца.

– Да? Ног-рук нет, а сердце уже бьется?

Я откидываюсь на подушку и счастливо улыбаюсь, зарываясь пальцами в волосы Ромы, пока он всматривается в снимок.

– На следующее УЗИ пойдешь со мной, там все покажут и дадут послушать.

– А какой срок, Тами? – Он поворачивает ко мне голову.

– Врач говорит, конец восьмой недели – начало девятой.

– Ого. А ты не знала раньше, да?

– Не знала.

– А как так?

– Ой, Ром, не хочу это обсуждать прямо сейчас.

– Как твой живот?

– Совсем прошел.

– Тогда двигайся. – Рома встает и сбрасывает пиджак, потом ослабляет и снимает галстук. Я подвигаюсь так, чтобы выделить ему немного места на диване, и оказываюсь в крепких объятиях. Рома шумно выдыхает, зарывшись носом мне в волосы, потом целует в голову. – Вот так хорошо. Наконец-то, – шепчет он. И я согласна с ним на миллион процентов. Так хорошо.

Тамила

– Тами, я заеду в восемь, задерживаюсь на работе, – произносит Рома, как только я отвечаю на звонок.

– Хорошо. Я как раз успею заскочить в магазин.

– А что там?

– Еды надо купить.

Я слышу его негромкий смех.

– Прожора, – ласково обзывается он. – Может, тебе заказать что-нибудь?

– Закажем уже домой.

– Договорились. Только ты в магазине не задерживайся. Я хочу заехать, забрать тебя и поехать домой отдыхать. К тому же, Буц некормленый.

– А я говорила, что тебе нужна помощница по хозяйству.

– И что я ответил?

– Что они все время переставляют все с места на место, и это раздражает твою педантичную душу.

– Последние слова – это уже отсебятина. Точнее, оттебятина. И вообще я решил, что теперь у меня новая причина, чтобы не нанимать помощницу.

– Какая?

– В моем доме теперь появится женщина. Буквально сегодня в восемь.

– И ты предлагаешь мне убираться у тебя?

– Будем делать это вместе, так веселее.

– Предупреждаю: я буду переставлять вещи с места на место. – Специально дразню его, хоть знаю, что он даст мне полную свободу, и многие вещи будут смещены со своих привычных мест.

– Переставляй, сколько твоей душе угодно. Достроим дом, там будешь расставлять все по своему вкусу. Единственным исключением станет мой кабинет.

– Кабинет у него, – фыркаю я.

– Место, куда я буду сбегать от тебя.

Я снова фыркаю, выходит так громко, что на меня оборачивается администратор салона, при том что мой кабинет находится в конце коридора. Быстренько поворачиваюсь к нему спиной.

– Далеко не убежишь.

– Ладно, маленькая, мне пора. Встретимся в восемь.

– Хорошо.

– Люблю тебя.

– И я тебя, – шепчу в трубку, а потом отключаюсь.

Поворачиваюсь на стуле и счастливо улыбаюсь, но улыбка тут же сползает с лица, как только я вижу нашу новую клиентку. Нет, мне показалось, наверное. Моргаю, приоткрыв рот, но видение не исчезает. Я точно вижу, что Сережа показывает ей на мой кабинет и… она начинает идти, глядя на меня.

О, нет-нет-нет, только не ко мне. Боженька, пожалуйста, только…

– Добрый день, Тамила, – здоровается Лена, подойдя к моему кабинету.

Я откладываю телефон в сторону и, не сводя с нее взгляда, встаю с высокого стульчика.

– Здравствуйте.

– Похоже, я к вам.

Решаю убедиться в том, что это какая-то ошибка, и на самом деле бывшая Ромы записана совсем не ко мне. Открываю рабочий планшет, пробегаюсь по записям. Вот черт! И не страшно ей было идти ко мне? Я же могу и изуродовать, есть у меня пара способов. Но этим путем я идти не буду.

Отрываюсь от планшета и поворачиваюсь к Лене. Натягиваю на лицо вежливую улыбку, хоть и дается мне это с трудом.

– Проходите, располагайтесь на кушетке.

И тут, как в дешевой мелодраме, мой телефон на столике оживает. На весь экран улыбающееся лицо Ромы с подписью «Любимый». Лена сверлит глазами экран, а потом кивает на него.

– Ответьте, любимый ждет. Я пока буду располагаться, как вы любезно предложили.

– Я потом перезвоню.

– Нет нужды, – бодро заявляет она, как будто это не наш общий любимый звонит, а мой персональный. Все же я должна быть честна с самой собой, она, похоже, тоже испытывает к нему какие-то чувства, потому что как бы ни храбрилась и не натягивала снисходительную улыбку, боль в глазах не скроешь.