Ночные твари - Виктор Метос

Направляясь на кухню, она проходила мимо комнаты дочери, чтобы забрать из гаража коробки, и остановилась у двери. Тэра даже не начала собираться. Комната выглядела в точности так же, как и всегда. Джессика ощутила укол печали: похоже, ее дочь упорно цеплялась за надежду, что они все-таки никуда не уедут. Теперь, когда Тэра наконец нашла тех, с кем ей нравилось встречаться, кто отнесся к ней с теплом, мать собиралась снова оторвать ее от этих людей.

Присев на кровать, Ярдли вздохнула, глядя на висящие на стенах картины. В основном это были вещи, которые Тэра написала сама, а рядом – плакаты с Эйнштейном, высунувшим язык, и женщиной, обвитой Млечным Путем.

Джессика улеглась на кровать дочери, подложив руки под голову, и какое-то время смотрела на потолок, вспоминая кровать, которая была у нее самой в таком же возрасте: матрас на полу в квартире матери. Все счета за квартиру оплачивала Ярдли. Все, чем сейчас занималась Тэра, – покупала новые вещи, ходила на вечеринки, бездельничала весь день напролет в бассейне… Джессика в ее возрасте не могла позволить себе и мечтать об этом. Вся ее жизнь в период с тринадцати до восемнадцати лет состояла из занятий в школе и изнурительной работы с небольшими промежутками для сна, чтобы она могла обеспечивать себя и мать, медленно спивавшуюся до смерти.

Глубоко вздохнув, Ярдли уселась на кровати. Она уже собиралась покинуть комнату, но тут ее взгляд упал на выдвинутый ящик ночного столика рядом. Джессика хотела было задвинуть его, но ее внимание привлек лежащий внутри лист бумаги, на котором было что-то написано от руки.

Сама не зная почему, она вдруг ощутила холодное отвращение. Казалось, в комнату ворвался ледяной сквозняк.

Ярдли достала листок. Письмо от Эдди Кэла ее дочери.

Тэра!

Я с огромным нетерпением жду твоих посещений. Они добавляют красок в такое бесцветное прозябание, какое ты даже не можешь себе представить. Одно дело ждать неминуемой смерти – но пребывать в чистилище, не зная, что ждет меня впереди, жизнь или смерть, пока мои прошения перемалываются бюрократической машиной, которая видит во мне не живого человека, а неодушевленную вещь… Это, как ты сама можешь представить, ввергало меня в депрессию. До тех пор пока я не осознал, что на самом деле все мы живем в этом чистилище. Сколько еще раз ты увидишь в своей жизни розу? Конечное число раз. У всего есть пределы. Сколько раз поцелуешься с парнем? Сколько закатов увидишь – сколько раз рассмеешься – сколько вдохов сделаешь?.. Остается конечное число, однако все равно все это кажется бесконечным, разве не так? Словно смерть никогда не постучится к тебе в дверь, чтобы забрать должок.

Ни в коем случае не забывай этот урок, самый важный урок в жизни: настанет день, когда она закончится.

С любовью,

твой отец

Ярдли показалось, что ее вот-вот вырвет. Порывшись в ящике, она нашла еще с десяток писем, самое раннее из которых было написано почти два года назад. На протяжении двух лет Тэра поддерживала отношения с человеком, от которого ее всеми силами пыталась оградить ее мать.

У Ярдли в груди вскипела ярость, порожденная не только обманом Тэры, но и ее предательством. Тот факт, что дочь прятала от нее переписку с отцом, говорил о том, что она понимала, как больно будет матери, но тем не менее делала это.

Добрых десять минут Ярдли расхаживала по комнате, решая, как быть. Она так усердно грызла заусенцы на большом пальце, что пошла кровь. Сходив в ванную, промыла палец антисептиком и залепила пластырем.

После чего вернулась в комнату Тэры и постаралась сложить все так, как было. Покончив с этим, вышла.

* * *

Тэра вернулась около одиннадцати. Войдя в прихожую, она улыбнулась матери.

– Привет! Ты еще не в кровати?

– Что-то не спится… Где была?

– У Стэйси, делала уроки.

– Ей это удобно?

Скинув кроссовки, Тэра бросила рюкзачок на пол.

– А почему должно быть неудобно?

– Ты изучаешь предметы, о которых ее учителя, вероятно, даже не слышали. Возможно, ей неуютно общаться с тобой. Не надо недооценивать это чувство. Оно может заставить людей делать то, что они ни за что не сделали бы.

Мать и дочь встретились взглядами. Ледяные голубые глаза Тэры уставились на Ярдли так, словно она была пустельгой[36], следящей за движениями мышки.

– О чем разговор?

– Что ты имеешь в виду?

– Мам, не надо считать меня полной дурой. О чем разговор? Просто выложи все начистоту.

Джессика смотрела на свою дочь. Одним из главных ее качеств, во многом благодаря которому она добилась успеха в прокуратуре, была способность читать людей. Быстро раскрывать их истинные побудительные причины, причем с такой точностью, какой не могли похвастаться они сами.

В ее жизни было всего три человека, которые оставались для нее загадкой. Одним из них была Тэра. Двое других желали ее смерти. Не об этом хотелось думать Ярдли, когда она размышляла о своей дочери.

– Ничего такого. Просто устала.

– Хорошо, – Тэра кивнула. – Ладно, я ложусь спать. Спокойной ночи.

– Спокойной ночи.

Проводив взглядом Тэру, удаляющуюся к себе в комнату, Ярдли ощутила тошнотворный страх: одними письмами дело не ограничивалось. Кэл заставлял свою дочь делать что-то для него. Он не общался бы с Тэрой, если б ему от этого не было какой-то выгоды. И теперь предстояло следить за дочерью, чтобы узнать, в чем дело.

Федеральный окружной суд штата Невада находился в гораздо более современном здании, чем полагается судам. Ярдли всегда считала юриспруденцию благородной профессией, достойной отцов-основателей. Думая о суде, она представляла коринфские колонны и деревянные балюстрады, старые скрипучие стулья в душных помещениях.

Большое жюри заседало на втором этаже. У дверей комнаты стоял пристав.

– Как у вас дела, миз Ярдли?

– Замечательно, Питер. Спасибо за заботу.

Пристав открыл дверь, пропуская ее. На заседания большого жюри публика не допускается, но здесь Ярдли все знали, и вряд ли кто-либо станет возражать, если она займет место на скамье для зрителей. Вероятно, никто еще не знал о том, что она ушла из прокуратуры.

Джессика села в самом конце, подальше от остальных.

На скамьях для присяжных сидели восемнадцать человек. Для рассмотрения дел федеральному большому жюри требуется минимум шестнадцать.

Все федеральные уголовные дела начинаются с большого жюри, и слушания эти сугубо односторонние. Правило улик не действует, и обвинение может приглашать кого угодно, если только это имеет отношение к рассматриваемому делу. Во многих случаях заседания даже обходятся без судьи, но изредка, когда речь идет о громком убийстве или терроризме, присутствует судья, наблюдая за тем, чтобы все прошло гладко.