📚 Hub Books: Онлайн-чтение книгСовременная прозаАнтисоветский роман - Оуэн Мэтьюз

Антисоветский роман - Оуэн Мэтьюз

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+
1 ... 37 38 39 40 41 42 43 44 45 ... 75
Перейти на страницу:

Когда летишь в Сибирь, ночью да еще зимой, возникает ощущение, что ты летишь на край света. Кажется, сказочный пейзаж заснеженных девственных лесов тянется не до горизонта, а еще дальше, в бесконечность. В 1995 году я побывал на Байкале по пути в Монголию, которую моему отцу так и не довелось увидеть. Летели мы на маленьком советском самолете «АН-24», вероятно еще в 60-х начавшего свою долгую карьеру. Мы падали в воздушные ямы, наши голоса тонули в вое мотора, самолетик стремительно мчался навстречу рассвету, а за нами, на западе, угасал закат.

Антисоветский роман

Алексей Сунцов, офицер КГБ, путешествовал с Мервином по России, стараясь показать ему чудеса социализма, но не сумел убедить британца предать свою страну. Это фото подарила Мервину в 1997 году вдова Сунцова, Инна Вадимовна.

Солженицын назвал разбросанные по всей территории Советского Союза тюремные лагеря — «архипелаг ГУЛАГ». Но фактически вся Россия является архипелагом, состоящим из отдельных островков тепла и света, окруженных бескрайним морем незаселенных пространств и холода. Именно на просторах России таится ключ к пониманию русской души. Ее неуверенность и фатализм, порожденные условиями жизни в такой громадной стране, что на пересечение ее из конца в конец когда-то уходило полгода; постоянное смирение перед кнутом власти, происходящее от невозможности связаться с отдаленными поселениями необъятной империи. Когда я читал знаменитый указ Петра I, гневно требующий от граждан выполнения всех его предыдущих указов, я сравнивал царя с рехнувшимся радистом, который отправляет в космос возмущенные послания, а в ответ слышит только слабое космическое эхо.

Телефонные кабели, спутниковое телевидение и самолеты Аэрофлота, казалось бы, связали друг с другом отдаленные регионы России, но в каком-то смысле электронные средства связи только усиливают ощущение непреодолимого расстояния. Россия остается крупнейшей страной в мире; даже теперь, после распада Советского Союза, ее территория охватывает одиннадцать часовых поясов. Бывший советский телеоператор однажды объяснил мне: чтобы телевизионный сигнал программы «Время» дошел от Москвы до Чукотки, крайней восточной оконечности страны, он должен многократно пересылаться. К середине 90-х из столицы уже легко можно было связаться с тихоокеанским побережьем Камчатки или с Магаданом, не забывая при этом, что разница во времени почти такая же, как между Москвой и Нью-Йорком. Последний участок скоростного шоссе, соединяющего европейскую часть России с Дальним Востоком, был закончен только в 2002 году — а прежде многие километры этого пути пролегали по льду замерзшего Амура, и пользовались им только зимой.

Ничего удивительного, что большинство из тех, кого судьба обрекла родиться на этих громадных пространствах, вырастали с инстинктивным чувством беззащитности перед лицом невероятных физических трудностей, которые определяли их дальнейшую жизнь и приучали уступать принуждению. «До Бога высоко, до царя далеко», — говорится в старой русской пословице, и не случайно одним из основных постулатов Православной Церкви является смирение перед ношей, возложенной на верующих Господом. Непрестанная борьба с суровым климатом отнимает у людей все силы, изматывает душу, рождает у них представление о себе как о жалкой песчинке во враждебном мире, выстоять в котором способны лишь очень немногие. Эта тема пронзительно звучит в пьесе Чехова «Три сестры», посвященной судьбам трех молодых женщин в провинциальном уголке России, чьи силы и надежды медленно, но необратимо тают, на почве извечной русской инертности. Даже в Москве, где избалованные горожане избавлены от изолированности и средневековой темноты деревни, на их сознание подспудно влияют огромные размеры страны — так моряки постоянно помнят об окружающем их глубоком и холодном море.

Алексей с Мервином отправились в Сибирь в апреле 1960 года, когда у Мервина заканчивался первый год аспирантуры. Они пересекали заснеженные пространства России отдельными рейсами с пересадками, на небольших самолетах «АН-24». Первая остановка была в Новосибирске, промышленном городе, выросшем в давние времена из пограничного поселения царской империи. Если старый город застроен обветшалыми деревянными избами и осевшими купеческими домами, то в новых районах теперь раскинулись широкие бульвары и поднялись современные блочные многоквартирные дома. Мервину город показался серым, унылым и скучным, хотя Алексей, казалось, искренне восторгался им.

Оттуда они направились в Братск — в то время городок с бревенчатыми бараками. За Братском лежала широкая замерзшая Ангара и простиралось громадное водохранилище, лед на котором начал уже подтаивать. Это огромное водохранилище, объяснил Алексей, создано волей, энтузиазмом и самоотверженным трудом тысяч рабочих. Перед ними поднималось высоченное гидроэнергетическое сооружение, плотина из стали и бетона, укротившая природную стихию во имя процветания страны.

Ночь они провели в наскоро возведенной гостинице «Интурист», предназначенной для размещения почетных гостей, пожелавших полюбоваться великим гидротехническим чудом. Утром сразу поехали осматривать плотину. В турбинах бурлило и грохотало, громада бетонной дамбы изящно изгибалась, пересекая водное пространство и теряясь из вида на горизонте. Мервин согласился, что это замечательное, поистине потрясающее зрелище. Алексей молчал и только одобрительно и удовлетворенно кивал: ему нравилась реакция молодого англичанина. «Был ли конец поразительным сюрпризам в этой стране чудес под названием Россия?» — писал позднее в своих мемуарах мой отец, не знаю, то ли иронизируя, то ли вспоминая свой неподдельный юношеский восторг.

Последний пункт в задуманном Алексеем великом путешествии по Сибири, которое планировалось как туристическая поездка, но необъяснимым образом превратилось в официальную демонстрацию достижений социализма, был Иркутск и озеро Байкал. Леса, бесконечные леса, уходящие так далеко, за горизонт, как будто видятся во сне. Поверхность крупнейшего в мире озера, глубиной более полутора километров, представляла собой ослепительно белую гигантскую ледяную равнину, покрытую снегом.

— Б Байкале более трехсот видов рыбы! — с воодушевлением объяснял толстый директор колхоза, таинственным образом узнавший о прибытии Алексея с его уважаемым иностранным гостем.

Антисоветский роман

Мервин на весеннем льду Байкала с директором местного колхоза. Во время путешествия по России с сотрудником Кгб. Март 1960 года.

Они стояли на потрескивающем льду озера, поеживаясь от сильного холодного ветра. Алексей, чья обычная невозмутимость была поколеблена после ночлега в простой деревенской избе, нетерпеливо поглядывал на берег. Мервин с опаской посмотрел на тонкий весенний лед, который ощутимо проседал у них под ногами.

— Страшен не лед, а то, что под ним, — сказал Алексей, заметив беспокойство Мервина.

— Пройдемте немного дальше, — предложил директор.

Наконец, когда перед возвращением в Москву они сидели в ресторане Иркутского аэропорта и под водку вкушали уху и сибирские пельмени, Алексей сделал свое предложение. Мервин почти ожидал этот вопрос, но все равно был шокирован, услышав его. Готов ли Мервин работать «во имя мира во всем мире»?

1 ... 37 38 39 40 41 42 43 44 45 ... 75
Перейти на страницу:

Комментарии

Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!

Никто еще не прокомментировал. Хотите быть первым, кто выскажется?