Крестный папа - Галина Владимировна Романова

— Я — да, — она кивнула, и прядь волос сползла ей на глаза. — А вот он… Ты спросил, о чем мы скандалили там внизу… Так вот он собирается отправить девочек и твою мать куда-то под Казань. Регину с ними. А меня… — Она судорожно вздохнула. — А мне приказал готовиться к свадьбе. Никакие уговоры и мольбы не помогли. Все разговоры о стыде и неуместности пышных церемоний были отметены им в сторону, как глупый лепет. Что мне делать?! Игорь, милый, что мне делать?! Я ведь люблю тебя и только тебя… Я ненавижу его. Он мне противен… Что мне делать?!

— А мне? — Ошарашенно поводя глазами из стороны в сторону, он пытался переварить услышанное и не мог. Его отец, воплощение добродетели, во всяком случае в вопросах, касающихся семьи и дома, и вдруг такое… — Мать и девчонок в Казань, а меня… меня он куда собрался направить?

В голове у него будто вдруг лопнул огромный воздушный пузырь, и ему стало нечем дышать. Все нелепые случайности мгновенно обрели смысл. Все тут же встало на свои места, перестав быть непонятным. Значит, все эти подставы не что иное, как коварный замысел ударившегося в распутство старика?! Наверняка ему известно про его с Аськой отношения. Наверняка… Он все про всех и всегда знает. Значит, решил избавиться от соперника таким вот примитивным способом, невзирая на то, что тот его сын…

Игорь опустил глаза на поднявшую к нему лицо тетку.

Да… От такой прелестницы редко кто голову не потеряет. Каждая черта лица, каждый изгиб фигуры, каждый жест руки — все совершенно. Перед мысленным взором всплыла грузноватая, обрюзгшая фигура его матери. Сравнение не в ее пользу. И дело было даже не в возрасте, у матери смолоду торчал огромных размеров живот. Ася была наделена каким-то космическим магнетизмом. Все в ней было завораживающим. Все…

— Что на тебе за платье? — хрипло поинтересовался Игорь, проведя ладонью по линии ее груди. — Я у тебя его раньше не видел…

— Это он привез мне его в подарок и приказал надеть. — Она вздрогнула всем телом, когда его рука, нащупав собачку «молнии», медленно потащила ее вниз. — Что ты делаешь, Игоряша? Он же в доме! Он — страшный человек…

— Я освобождаю тебя от его платья, — сдавленно пробормотал он, выдергивая ее точеные руки из рукавов. — Ты же не хочешь в нем находиться, ведь так? Умница… Сними его совсем.

Под платьем оказался не менее великолепный гарнитур, также привезенный его папашей. От него тоже освободились.

— Как же я пойду? — Ася растерянно оглянулась и, что уж совсем было на нее не похоже, стыдливо прикрыла груди ладонями. — Дай мне халат…

— Ни к чему это все, — криво усмехнулся он и принялся сдергивать с себя рубашку и брюки. — Мы сейчас покажем папочке, как могут любить такие молодые и горячие парни, как я… Пусть не думает, что он умнее и хитрее всех. Иди ко мне, детка. Иди, поучим папочку изыску. Ему такое и во сне не могло бы присниться…

О том, какие сновидения посещают по ночам увенчанную сединами голову отца, знать им было неведомо. Но немного погодя, постояв минуты три в коридоре под дверью своего сына и послушав звуки дикого разгула страсти, Ильдар чему-то довольно заулыбался и тихо сам себе пробормотал:

— Вот и молодец… Вот и молодец…

Где были мозги славного кагэбиста, когда он с пафосом восклицал, что чекистом может быть человек с горячим сердцем, чистыми руками и трезвой, или какой-то там в этом роде, головой?! Сидящий напротив Ларисы оперативник являл собой зрелище прямо противоположное данному лозунгу, кем-то аккуратно выведенному коричневой краской над его головой. Все, буквально все в нем было до отвращения совершенно иным. И голова его, напоминающая огромный раздутый красный шар, никак не могла быть трезвой, поскольку в кабинете стоял терпкий дух недельного похмелья. И сердце его не могло быть горячим, потому как взгляд поросячьих глазок сильно отдавал морозцем. А уж о руках и говорить не приходилось — въевшаяся грязь прочно поселилась под ногтями и в складках ладоней. Думать о том, сколько взяток этими самыми руками взято, Ларисе было противно до чертиков.

— Девушка, — гнусавил между тем оперативник, — вы отнимаете у меня слишком много времени. Могли бы оставить заявление у дежурного. Он бы передал его по инстанции. Я не занимаюсь розыском угнанных автомобилей.

— Дело здесь не в автомобиле, — упрямо твердила она, решив идти до конца в этой неравной схватке с ярким проявлением махрового бюрократизма и нежеланием вмешиваться в серьезные дела местных авторитетов. — Совсем недавно погибли мой муж и сестра. Я почти уверена, что ниточка ведет к этому человеку…

Вот уже битый час она пыталась втолковать этому опустившемуся от постоянных подношений менту, что ей нужно. Но все ее доводы разбивались о толоконный лоб красномордого оперативника, не принося никаких плодов.

— Идите же наконец! — не выдержал он после очередного ее наезда. — Мне надо работать.

— Не уйду! Вы должны проверить факт наличия моего «Фольксвагена» на конном заводе этих господ конезаводчиков. — Она нетерпеливо заерзала на ободранном стуле. — Если вы мой сигнал оставите без внимания, я пойду в прокуратуру и напишу жалобу! Мне нужна моя машина! Все!!!

Упоминание о прокуратуре произвело на мента нелицеприятное впечатление. Он еще больше поскучнел, скуксился так, что ей показалось, что он сейчас заплачет, и, подергав левой щекой, процедил сквозь зубы:

— Выйдите в коридор. Подождите немного. Мне нужно связаться со своими товарищами, чтобы принять решение…

Неизвестно, кого он подразумевал под «товарищами», но, неплотно прикрыв дверь и навострив слух, Лариса могла поклясться, что слышит, как мент, отчаянно шепча, обращается к незримому собеседнику, называя того Ильдаром.

Трубку он бросил на рычаг минут пять спустя. Скрипнул стулом и пошел, матерно ругаясь, к двери. Лариса едва успела отскочить, когда та распахнулась, громыхнув о стену, и мент, буравя ее глазками, прошипел:

— Заходи, додельная…

Она вошла за ним следом и присела на знакомый стул. Мент немного покружил по кабинету и вновь уселся на свое место за затертым столом.

— Короче, слушай меня внимательно, — он нацелил в нее кривой палец с грязным ногтем. — Сейчас сюда прибудет опергруппа и проверит наличие твоей машины в указанном тобою месте. Если это правда, то мне позвонят. Если нет, можешь повеситься…

«Опергруппу возглавляет Рашидов?» — подмывало Ларису задать ему ехидный вопрос, но она благоразумно промолчала.

Что подразумевал оперативник под словом «вешайся», она приблизительно знала. Она еще не забыла, каково ей было сидеть на бетонном полу карцера. Но в данной ситуации Лариса не видела другого пути для того, чтобы выйти на Ильдара. Можно было бы, конечно, использовать Игоря с его-то настойчивостью, но она молниеносно отвергла эту мысль, стоило той зародиться. Использовать его она считала по меньшей мере… неэтично. В конце концов, может, он и не врал и действительно хотел жениться. И разве он виноват, что его папаша является убийцей. О том, что сам Игорь при знакомстве сжимал в руке не букет роз, она как-то позабыла. Всю свою ненависть она направляла сейчас на одного-единственного человека — на его отца. А сына… А сына она почти простила. Почти…