Голубоглазая ведьма - Барбара Картленд

– Так, значит, сегодня его здесь не ждут? – уточнил маркиз.

– Куда уж там, – махнул рукой Бейтс.

Поколебавшись, маркиз спросил:

– А он взял с собой что-нибудь из вещей?

Посмотрев на пустое пространство, открывшееся на стене за спиной Бейтса, маркиз все понял и без слов.

– Да, милорд... Это была последняя картина в гостиной. Ее милость любила ее больше всего. Правда, мистер Чисуик говорил, что она не особенно дорогая.

– Мне кажется, сэр Каспар продал много вещей? – решился спросить маркиз.

– Не мне об этом судить, милорд. Сами можете видеть.

Пройдя через холл, старый дворецкий открыл дверь в гостиную.

Маркизу с детства запомнились прекрасные картины с изображениями породистых лошадей и сцен псовой охоты, а также портреты предков сэра Гарольда Трайделла, которыми он особенно гордился.

Один из них, генерал Джон Черчилль[15], служивший при герцоге Мальборо, был как две капли воды похож на своего потомка и тезку, Джона Трайделла. Маркиз подумал, что, чтобы продавать свои фамильные портреты, нужно уж очень низко пасть.

– А почему сэр Каспар настолько обеднел? – спросил маркиз.

– Это все карты! – с неодобрением ответил Бейтс. - Сэр Гарольд однажды сказал, что у его сына руки чешутся, стоит ему только подумать о картах. По правде говоря, так оно на самом деле и было.

– Да, это, несомненно, карты, – согласился маркиз и, резко повернувшись, поспешно вышел из комнаты.

Ему было крайне неприятно видеть на стенах пустые места, где некогда красовались хорошие полотна, хотя и не имевшие большой художественной ценности. На них были изображены представители славного английского рода и детали быта добропорядочного провинциального дворянства.

Маркиз задумчиво направился к себе в имение.

Приближался вечер, он намеревался принять ванну и переодеться к обеду.

Когда он вошел в столовую, где накануне разговаривал с Идиллой, то застал ее стоящей у окна, спиной к нему.

Маркиз неслышно прикрыл дверь, не окликая девушку, но та сразу же повернулась к нему с возгласом радости.

Идилла опрометью бросилась к маркизу и обняла его за плечи, сияя от радости.

– Милый мой! Дорогой! Как я вас ждала! Мне кажется, что после второго завтрака прошла... целая вечность!

– Мне тоже так показалось, – шепнул маркиз, покрывая ее лицо горячими, страстными поцелуями, словно это была их последняя встреча.

Стоя перед окном своего кабинета, маркиз задумчиво смотрел в сад.

Алые рододендроны пламенели в окружении сирени. Ее гроздья поражали разнообразием оттенков от бледно-сиреневого до лилового и удивительной белизной королевской белой сирени. Воздух был напоен прекрасным ароматом, благоуханием цветов, напоминавшим о приближении лета.

Солнце, клонясь к закату, посылало на землю мягкие розовые лучи. Под влиянием какого-то особого настроения маркиз был искренне тронут очарованием этого тихого вечера. «Удивительно, сколько вечеров наступали и уходили на моей памяти и как мало из них я вообще когда-либо замечал», – подумал маркиз, у которого теперь романтический оттенок переживаний вошел чуть ли не в привычку.

Последние недели он был как никогда счастлив. Идилла наполнила его разочарованное сердце новыми чувствами, среди которых преобладали счастье и радость жизни.

Если бы это было возможно, он никогда не вернулся бы в высший лондонский свет, предъявлявший к нему так много пустых требований.

Временами ему казалось, что он живет в зачарованном замке, чему немало способствовало безлюдье и своеобразная природа Эссекса. Да и персонажи, наполнявшие теперь его жизнь: старая няня, готовая часами рассказывать истории о добром колдовстве, добродушные крестьяне, проникшиеся заботами своего господина и... Идилла, совершенная и неповторимая, создали волшебную атмосферу, которой светский денди несказанно дорожил.

Со вздохом маркиз вновь развернул письмо, которое держал в руках. Отправителем был Джордж Саммерс.

Это письмо привез маркизу грум, ездивший в Лондон за разными вещами, заказанными маркизом, и получил его там от мистера Грэма.

Джордж Саммерс писал так же, как и говорил, – легко и забавно.

«Бог знает, где ты спрятался, Освин. Свет ошеломлен твоим исчезновением. Принц вне себя от мысли, что ты сумел найти приют, показавшийся тебе более привлекательным, чем... впрочем, ты сам знаешь наши излюбленные местечки. Однако я пишу тебе не просто так, от нечего делать - как тебе известно, дело, хоть и пустяковое, в Лондоне всегда у меня найдется, – а для того, чтобы рассказать тебе о знаменательных, можно даже сказать, исторических событиях, произошедших в твое отсутствие.

Как ты помнишь, миссис Фитцгерберт просила представителя католической церкви из конторы на Уорвик-стрит сообщить о ее деле римскому папе.

Она спрашивала его святейшество, позволительно ли было бы ей вернуться к принцу после того, как он женился на Каролине.

Как тебе известно, еще накануне твоего отъезда желание принца возобновить связь с миссис Фитцгерберт переросло в настоящую манию, так что мы всерьез опасались за рассудок его высочества. Как раз в тот день, когда ты так таинственно испарился вместе с половиной своих камердинеров, поваров и грумов, лучшими лошадьми и несколькими сундуками вещей из гардероба - как же без них показаться в деревне! – он так сник от всех этих переживаний, что уже не мог удержать в руке перо. Позднее его высочество признавался, что, если бы Господь Бог временно не «лишил его рассудка», он покончил бы с собой.

Мы были в отчаянии, не зная, чем тут можно помочь. Однако, к счастью, подоспел ответ от папы, содержавший разрешение на воссоединение миссис Фитцгерберт с его высочеством, так как этот «союз законен перед лицом церкви!».

Вполне естественно, что многие государственные мужи были поражены подобным решением папы. Что касается друзей его высочества, то все они безмерно рады. Принц с миссис Фитцгерберт вновь неразлучны.

Чтобы объявить публике о восстановлении этого союза, миссис Фитцгерберт, не жалея средств, решила устроить торжественный завтрак в честь принца.

Я слышал, что приглашено более четырехсот человек. И хотя некоторые чопорные дамы вне себя от возмущения, я готов поставить свое состояние до последнего пенни, что они примчатся на прием к миссис Фитцгерберт все до одной.

Честно говоря, я советовал бы тебе приехать. Его высочество всегда считал тебя своим другом. Он, вероятно, будет очень раздосадован, если маркиз Олдридж не явится лишь потому, что вдруг проникся нежнейшей любовью к сельским пейзажам».