Похмелье. Головокружительная охота за лекарством от болезни, в которой виноваты мы сами - Шонесси Бишоп-Столл

– Мы здесь ради полного самоуничтожения!

Двенадцать пинт на двенадцать пабов (еще несколько постов)

В фильме шутка о «Старом знакомом» двояка: не только его интерьер повторяет предыдущий паб, но и героев здесь тоже никто не узнает. В реальности, по крайней мере снаружи, это «Докторский Тоник», паб, чье вымышленное название теперь играет в еще более забавном ключе.

Можно только вообразить, каким он был когда-то. Большой старый трактир, вобравший в себя всю противоречивость британских попоек: приличный и в то же время подозрительный, с эдакой уютной таинственностью темных углов, тайных комнат и лимериков, выцарапанных на ножках столов. Место, где незнакомцев приветствуют пристальным взглядом или пинтой за счет заведения, а иногда – сразу тем и другим. Тарелки там хоть и щербатые, зато им добрых сто лет; стаканы все разные, но у каждого – золотой ободок. И барменша – стерва, но самый честный человек на твоей памяти. Для тысяч семей это хранилище всех их секретов, мечтаний, лжи, бухача, махача и возвращения домой. Но только не в наши дни.

Сейчас славный старый «Старый знакомый» / «Докторский тоник» переоборудован в чистенькое заведение с широким патио, забитой парковкой, расторопными молодыми официантами в одинаковых поло. В нем установлено полдесятка игровых автоматов и играет плейлист национального хит-парада «Топ-40». Вкратце: это хорошо налаженный бизнес и наглядный пример того, что же не так с современными британскими пабами по Кингсли Эмису.

В предисловии к «Выпивке на каждый день» он поясняет это так:

Пятнадцать, может, двадцать лет назад пивоваренные компании начали сознавать, что их пабы отчаянно нуждаются в косметическом ремонте, и принялись вкладывать миллионы фунтов в их осовременивание… Интерьер сегодняшнего паба вынужден выглядеть как телевизионная реклама, со всем сопутствующим ей лощеным кошмаром. Таков ряд тошнотворных «тематик»: паб по мотивам британских сражений, паб с океанского лайнера, паб «гейские девяностые». Бочковое пиво совсем уже не бочковое, оно хранится в кеге: разнородная субстанция выходит из огромных, по сути, металлических бутылок и произведена так, чтобы повсюду быть одинаковой и не зависеть от лени и некомпетентности владельца.

Со времен лирического брюзжания Кингсли прошло еще двадцать лет, и теперь, спасибо культуре хипстеров, крафта и фуди, наши еда и пиво, в общем-то, не так уж и плохи. Но в то же время места вроде этого стали почти неотличимы, а на все те мелочи, что мы так любили, пусть даже и не знали насколько, навесили франшизу. Как пояснили парни по возвращении в Ньютон-Хэйвен: «Все это – часть национального проекта по лишению локальных пабов всех признаков индивидуальности».

«Старбаксизация, чувак. Она повсюду».

Алекс, управляющий в «Докторском тонике», достает нам рекламный щит «Старого знакомого», чтобы мы могли сделать фото, а в качестве похмельного снадобья предлагает «„Кровавую Мэри“ и жирный английский завтрак». Я отказываюсь спрашивать, что ждет британский паб в будущем. И по прибытии к третьему посту боюсь, что будущее уже предстает перед нами.

В фильме следующий паб – «Знатный петух», на месте которого во время съемок была «Пробка», ставшая «Двумя ивами» к тому времени, как туда добрались мы с Томом. «Ивы» – часть сети «Классические харчевни», принадлежащей компании Stonegate Pub. Каждая харчевня получает «уникальное» оформление с учетом какой-нибудь буколической приметы местности, даже если эту примету приходится туда на телеге завозить.

Так что, если «Грушевое дерево», которое вскоре станет индийским рестораном, укрывается под древней кроной настоящего грушевого дерева, то по обе стороны от входной двери «Двух ив» стоят две выпендрежные кадки с саженцами, которые однажды, быть может, и станут настоящими ивовыми деревьями. Но телега, идущая впереди лошади[92], раскрывает все свое коварство, когда заходишь внутрь. Тут, в полумраке, посреди глянца лакированного красного дерева, лоснящейся кожаной обивки, снимков оттенка сепии в стеклянных рамах и фресок с картами садовых городов викторианской эпохи, – метафора видоизменяется, и теперь уже садовый уж пожирает собственный хвост. Становится совершенно ясно: это и вправду «тематический» бар. И тема эта – «местный британский паб».

Пока изумительной невзрачности человек за стойкой наливает наши пинты, я спрашиваю, не он ли владелец этого заведения.

«Один из руководителей команды», – кивает он, выравнивая пену в бокалах.

Мы представляемся и рассказываем, зачем мы здесь, и он указывает нам на окно, разделяющее две кабинки в глубине зала: на стекле изящно выгравирован тот самый знатный петух. Именно здесь Гэри Кинга наконец-то признали: бармен в фильме указывает на приклеенное фото и надпись о пожизненном запрете на посещение. И все же Гэри выполняет норму, быстро составив пинту из оставленных на столике патио опивок, которые он вливает в себя.

Руководитель команды по имени Бобби ставит наши идеальные пинты на стойку и серьезно отвечает на мои вопросы. Фильм был «полезен для местной экономики». Английский паб на грани исчезновения, и это «как бы трагедия».

А лучшее средство от похмелья?

«Фруктовый лед со вкусом апельсина», – говорит он, глядя нам прямо в глаза.

Его ответы настолько совершенны и совершенно ужасают, что сомнений нет: даже если в городе не отыщется больше ни одного инопланетного робота, по крайней мере у нас будет Бобби, руководитель команды.

Следующий пост, «Скрещенные руки», в фильме становится поворотным местом. Парни узнают, что Гэри лгал о своей матери; в сортире Гэри сражается с инопланетным роботом в шкуре юного хипстера; все они в сортире сражаются с инопланетными роботами, летят конечности и головы, отрубленные этими же конечностями, и повсюду брызжет синяя кровь. Потом до парней доходит, что все жители Ньютон-Хэйвена могут оказаться роботами, Энди срывается и опрокидывает пять шотов в ряд, чтобы догнать остальных.

В реальности это «Аллея», первый бар на нашем пути без намека на переоборудование, не говоря уже о «старбаксизации». Снаружи он похож на спортивный бар для рабочего класса, внутри – эдакая хижина, один просторный зал с голыми стропилами и деревянными панелями на стенах. Мы заныриваем в кабинку пошире, ту, что на возвышении в глубине зала. Пересматривая позже фильм, я увижу, что именно за этим столиком приютились парни.

Перед нами два бильярдных стола, и оба заняты, как и полдюжины стульев за баром. Ощущаются здесь и местечковость, и уют, и все вокруг будто бы и вправду преданные месту завсегдатаи. Мы кидаем сумки и направляемся к бару.

За баром молодой парень и девчушка. Симпатичный и долговязый парень вколачивает на место полку. Низенькая и милая девушка будто бы не очень ладит с кегами – или моим первым вопросом. «Спрашивают о пиве!» – зовет она своего