Засекреченное будущее - Юрий Поляков

— Книга «Быть русским в России» встраивается в ряд всех ваших книг, которые вышли за последние 30–40 лет. А вы не пробовали сменить жанр? Сегодня самый тиражный жанр в российской литературе — это политическая фантасмагория. Авторы, два знаменитых писателя, которых многие читают, это Виктор Пелевин и Владимир Сорокин. Было бы интересно почитать фантазии на тему отвязанных двадцатых годов прошлого века.

— Интересно, но еще интереснее написать честный, основанный на документах исторический роман о той же эпохи. Все фантазии померкнут. Но это в профессиональном смысле гораздо труднее написать: нужен настоящий талант и колоссальный объем знаний. Кроме того, в жанре «альтернативной истории», антиутопии я начал работать раньше Пелевина и Сорокина. В 1993 году вышел мой скандальный «Демгородок», он и до сих пор переиздается. Я сконструировал там ситуацию, когда власть в постсоветской России взял и навел порядок капитан атомной подводной лодки, прозванный благодарным народом «Избавителем Отечества» — ИО. В конце концов ему нашли невесту из рода Синеуса (брата Рюрика) и венчали на царство. А что? Чем не «транзит власти»? Роман имел большой резонанс, вызвал споры и, думаю, отчасти повлиял на Пелевина и Сорокина, тогда только формировавшихся.

Возможно, я вернусь к этому жанру. Но есть принципиальная разница. Постмодернист, как правило, пишет на уровне достаточно поверхностной филологической игры, и дается это ему легко. Мой же реалистический подход требует такого глубокого погружения и такой густоты текста, что расход творческой энергии просто несопоставим. Пелевин и Сорокин — писатели хорошие, спору нет, но у них действуют люди-символы. Нет характеров, а в литературе главное — характер. Возьмите «Гиперболоид инженера Гарина» Алексея Толстого, вроде, тоже фантастика, но там есть характеры, судьбы — и роман с волнением читается до сих пор. Лучшую фантастику пишут реалисты. Если я и возьмусь за такой сюжет (а он у меня давно созрел), то ждать результата придется не один год…

— Мы, ваши читатели — люди терпеливые. Подождем!

«Аргументы недели», ноябрь 2019 г.

— Юрий Михайлович, в своих романах и пьесах вы много пишете о жизни в СССР. Но ваш взгляд на советское прошлое кардинально отличается от того, что нам навязывает ТВ, кино и современный либеральный театр. Например, в сериалах про майора Соколова «Сатана», «Мосгаз» «Формула мести», — в 1970-х годах открыто стоят проститутки на улицах, один секретный генеральный конструктор ракет продает гостайны американцам, другой оказывается педофилом, в 1970-х открыто продают наркотики на ипподроме, много в этих лентах и всякой другой лжи. Даже в фильмах, которые считают патриотическими, типа «Движение вверх», полно антисоветчины. Почему именно сейчас такой вал этого вранья? Почему снятые у нас фильмы про СССР являются почти точной копией чернушных американских поделок 1980-х, где космонавты в ушанках пьют водку на орбите? Почему опять на коне полузабытый Сорокин с его романом о дерьме «Норма»? Вы в своих ранних романах критиковали СССР. Чем критика отличается от вранья?

— Очернение советской цивилизации началось еще тогда, когда она процветала, и мало кто предвидел ее трагическое крушение. Собственно, «чернушным» было в значительной степени содержание «самиздата» и «тамиздата». Ради справедливости надо заметить, что «сгущение» негатива в таких сочинениях являлось часто реакцией на принудительный оптимизм официальной советской литературы, точнее, на старательную, вымученную жизнерадостность бездарей, готовых за гонорар выполнять любые идеологические установки. Но крупные советские мастера Василий Белов, Юрий Бондарев. Виктор Астафьев, Валентин Распутин, Федор Абрамов, Олег Куваев, Даниил Гранин, Владимир Орлов и многие другие никогда в «лакировке действительности» замечены не были. Наоборот. Кстати, если «принудительный оптимизм» был востребован в СССР властями, то «принудительный пессимизм» всячески поддерживался и поощрялся западными издателями, спонсорами в штатском и русистами. Это была часть информационной войны. Весьма одаренный и лукавый писатель Владимир Сорокин очень хорошо почувствовал эту доходную конъюнктуру и удачно в нее встроился. Именно в этом, а не в психическом отклонении, думаю, секрет его навязчивой копрофагии.

После 1991 года в РФ началось целенаправленное создание черного мифа об СССР, сперва на инерции отрицания свергнутого строя, по отработанному советским агитпропом принципу «при проклятом царизме…», а потом, после краха «гайдаровских реформ» и расстрела парламента, это делалось для того, чтобы переключить внимание народа с убогой ельцинской реальности на ужасы «проклятого совка». Понятно, что честные мастера культуры этими подлостями не занимались, но вчерашние подмастерья социалистического реализма, оптимисты на зарплате, горемыки самиздата охотно откликнулись и впряглись в эту работу. Бездарные люди, не способные создать что-то новое, — всегда чьи-то эпигоны, вот они и стали перепевать самиздатовскую чернуху вкупе с американской кинорусофобией. Сегодня этим занимаются уже 30-летние авторы, вообще не имеющие понятия о том, как и чем жили в СССР. Появились даже виртуозы злобных антисоветских фэнтези. Но играют в такие игры и взрослые дяди, играют ради премий, вроде «Большой книги», «Букера» и «Ясной поляны». Деньги и премии не пахнут. А что еще можно сказать про роман Иванова «Пищеблок», где в пионерском лагере детской кровушкой кормятся вампиры, возглавляемые старым большевиком, героем гражданской войны. Думаю, Лев Толстой, узнав, за какие книги вручают премию «Ясная поляна», приказал бы выпороть своего потомка на конюшне…

Мои первые повести «Сто дней до приказа», «ЧП районного масштаба», «Работа над ошибками», «Апофегей» тоже были весьма критичны по отношению к советской реальности, их долго не печатали, но то был «критический реализм», направленный совершенно искренне против того, что нам, как тогда выражались, мешало жить. И когда они увидели свет, это стало потрясением общественного сознания. Кстати, в моем новом романе «Веселая жизнь, или Секс в СССР» я снова вернулся в поздние советские времена, в 1983 год, и попытался взглянуть на «развитой социализм» с высоты обретенного жизненного, социального и исторического опыта…

— У вас недавно вышла очень острая публицистическая книга «Желание быть русским», которая всячески замалчивалась либеральной критикой. Как раз выход книги совпал с вашей «ротацией» из Президентского Совета по культуре. Связываете ли вы два этих события?

— Да, книга вышла в издательстве «Книжный мир», которое давно и успешно выпускает мою публицистику. Эссе «Желание быть русским» — это попытка проанализировать, почему мы, русские, и царями, и советской властью, и нынешним Кремлем воспринимаемся не как самоценный народ, имеющий собственные достоинства, цели, чаянья, проблемы и недуги, а как своего рода «средостение» между этносами, населяющими нашу евразийскую федерацию. Воспринимаемся как своего рода «этнический эфир», которого как бы и нет в природе. Заметьте, своих государственных институтов русские не имеют и с этим смирились, но в нашем правительстве нет даже «русского приказа», который системно анализировал бы, обобщал и решал проблемы самого большого, государствообразующего народа. Вывод мой неутешителен: дальнейшее небрежение русским народом может для нынешней версии государства российского закончиться тем же, чем закончилось для империи Романовых и СССР. По странному стечению обстоятельств, вскоре после выхода книги меня «ротировали» из Президентского Совета по культуре, ко мне охладели сразу несколько телеканалов, прежде наперебой приглашавших в эфир. Увы, непросто быть в России русским писателем.