42 - Томас Лер

Деревня Неведения лежит у наших ног. Из предосторожности мы вначале забрались в гору, чтобы обогнуть деревню с запада, и остановились около таблички указателя на обочине почти неприятно пустой подъездной дороги. В эпоху катящихся колес въезд был разрешен лишь поставщикам да отельному транспорту[49] . Штук пять машин виднеются сейчас на узких улочках между деревянными домами и шале. Но, кажется, в них пусто, как пусто и вообще в деревне, даже нашим биноклям не удается обнаружить ни мизинца зомби, ни пятки болванчика. На скамейках, на площадках, в кафе, на тропинках, на крышах или лужайках — нигде нет ни тех, ни других. Свободную от машин деревню кто-то освободил и от людей — конечно же Хаями, думаем мы, видавшие виды гриндельвальдовцы, наверняка он засунул всех в аннигилирующий трансформатор, чтобы запустить двигатель АТОМа. Зачистка, Шперберов термин для обозначения полного удаления нехронифицирован-ных тел из определенного ареала. Когда-то здесь было триста обитателей и как минимум столько же туристов. Мы нервозно поеживаемся меж луговых цветов и высоких трав, будто случайные путешественники, которые заблудились в эвакуированной зоне боевых действий и ждут, что артиллерийский град вот-вот разрушит райский вид на ледяные скалистые пики Мёнха и Айгера. Если повернуть голову, на фоне вселенской синевы неба видишь кабинки подвесной дороги на Шильдхорн, которые якобы слегка покачиваются. В одной из них в бинокль различимы фигурки людей. Несколько утешает, что зачистка не добралась так высоко, хотя замаринованные в воздухе бедняги вызывают у меня жалость, как и авиапассажиры. Мы решили коротко передохнуть, прежде чем нас, подобно шестистам поселянам и туристам, поглотит и сотрет в порошок Нечто. Облокотясь на валуны и рюкзаки, мы сидим вполоборота друг к другу, пьем из одной бутылки, разглядываем наши голые икры, горными ботинками касаемся друг друга. Мои спутники кажутся утомленнее, чем того можно было ожидать от простого горного турпохода; в конце концов, они такие же профессионалы, как и я. Или же мне так кажется, и перед лицом опасности я ищу доказательств, что наши жизни текли дальше после происшествия на Пункте № 8 и пять лет наполнили нас, пока остаток универсума хранил свежесть, как в морозильной камере Господа Бога.

— Следующая цель — Монтрё[50], — громко и отчетливо говорю я. — Если мы здесь выстоим.

— Шпербер! — понимают оба одновременно; все-таки они видели, как наш хронист вместе со мной и Дай-сукэ отправился на прогулку вокруг озера после второй конференции.

Заяц уже превращался в осу и обратно, наши пушки могли уже многократно выстрелить друг другу в лоб, когда-то мы были коллегами, почти друзьями, и надо ловить момент, пока мы не превратились в соперников и жертв. Шпербер не появился на третьей конференции, и правильно сделал, заявляет Анна, даже не подумав вначале посоветоваться с Борисом. В черной кофте без рукавов, она всем телом повернулась ко мне, и одно это чувствительно мешает сконцентрироваться на крайне важном и долгожданном кратком изложении долгой истории последних двух с половиной лет нулевого времени — по крайней мере, насколько ее знают или хотят рассказать мне Борис и Анна, после того как я выдал им возможное местонахождение Шпербера, которого, как мне давно казалось, было бы желательно навестить перед Женевой.

Но теперь надо признать, что и в Монтрё может быть небезопасно. Кровавые акции «Спящей Красавицы» не породили неизбежно то развитие событий, которое вылилось в скандальную третью и последнюю конференцию. Безупречно пронзенный рапирой серб, восьмидесятилетний эсэсовец с пущенной в лоб пулей и разоблаченный оружейный барышник, получивший за обедом ее сестру в левый висок, еще не были достаточными причинами, чтобы зомби перестали доверять друг другу. Но в сентябре второго года был ликвидирован один из наших, впрочем, в полной мере того заслуживший, экс-телохранитель Торгау. Этот рослый блондин отделился от клана Тийе и переехал (как выяснилось, совсем не случайно) в роскошный дом на одной из оживленных площадей, которую принялся методично опустошать, подбирая материал для своих инсталляций, живых скульптур, извращенных, садистских и безысходно убийственных полотен, по сравнению с которыми декорации Хаями смотрелись детской шалостью. Но до того как новые женевские жители договорились об учреждении какой-нибудь полиции или правосудия, чтобы положить предел бесчинствам кровожадных бандитов из нашего числа, посланная к Торгау делегация, в которую входил и Борис, обнаружила этого отнюдь не тело-хранителя на улице перед собственным домом. Припаркованная наполовину на тротуаре машина, видимо, надежно скрыла заговорщиков, дожидавшихся своего выстрела. Лежавшие вокруг пули из пистолета Торгау и кровавый след на несколько метров свидетельствовали, что он умер не сразу. Стоя на расстоянии четырех-пяти метров от смертельно раненного, исполнитель приговора был в недосягаемости для выстрела и мог дождаться конца, чтобы затем подойти ближе и бросить розу на длинном стебле на громоздкое тело садиста и убийцы, которого вскоре убрали с площади и похоронили отдельно от его жертв.

В «Бюллетене № 11» Шпербер высказал сомнение, что эта казнь — дело рук бригады «Спящая Красавица». В двенадцатом выпуске он отрицал их причастность к убийству Тийе, вызвавшему еще более серьезное беспокойство, даже панику, причем возложение красной розы в данном случае выглядело совершенно бессмысленно и цинично. Вскоре поползли слухи, тем более что в приозерной вилле, где проживал клан Тийе с детьми, телохранителями, супругами-референтами Штиглер и переводчицей Кристин Жарриг, как будто ничего не переменилось, за исключением, конечно, устраненного Торгау и убитого национального советника. Потом исчез и Мёллер, которого многие подозревали в желании занять место Тийе во всех смыслах. Как рассказывал Дай-сукэ, решительно закрывший свой клуб после убийства Тийе, в следующем так и не вышедшем выпуске «Бюллетеня» Шпербер планировал анонсировать существование так называемой «Группы 13». Опираясь на возведенный в абсолют лозунг «Руки — прочь!», как к тому некогда призывали ЦЕРНисты, группа якобы поставила своей целью в интересах ВАС/человечества и беспрепятственного времяпорядка истребить всех поголовно НАС/зомби, а в конце, по логике вещей, самоликвидироваться. Причем заклятые враги «Спящей Красавицы» намеренно использовали чужую флоральную подпись, дабы посеять страх среди нас, потенциальных жертв.

— С тех пор мы живем как на Диком Западе. С тех пор у каждого есть вот это… — Борис показывает на пистолет во внешнем кармане рюкзака. — Приходя в Женеву, носишь пушку всегда на виду, на поясе или прямо в руке. Ты ведь удивился, когда в охотничьем зале я пообещал застраховать заднюю дверь?

Из глубины рюкзака он достает серый диск, напоминающий хоккейную шайбу. Противопехотные мины такого рода (позаимствованные из обильных запасов швейцарской армии и хронотехнически модифицированные) стали привычным делом в Женеве после убийства Тийе и использовались для безопасности спален или целых домов. И все-таки на третьей и последней конференции договорились о предупреждающем знаке, «синей перчатке», которую либо рисовали на стене, либо грозно вешали на какую-нибудь палку или ограду дома. Впрочем, то был единственный позитивный итог встречи на острове Руссо, состоявшей из ожесточенных споров, денонсирования всех общественных начинаний, ЦЕРНистского признания банкротства, агрессивных и путаных предположений, кто относится к «Спящей Красавице», а кто к «Группе 13» (называемой так, хотя тринадцатый Шперберов «Бюллетень» не вышел). Многие были убеждены, что отсутствующие зомби, по крайней мере популярные личности вроде Шпербера, Мёллера и Берини, разделили судьбу Торгау и Тийе. Дрожа от гнева и ужаса, участники конференции покинули остров еще более смехотворным и сложным образом, чем прибыли. В «Бюллетене № 12» был опубликован шедевр логистики Хэрриета, предложение по проведению и организации третьей конференции, столь мудреное и параноидальное, что большинство зомби участвовали, наверное, ради самой процедуры открытия, когда раздетая хрупкая Кристин Жарриг встречала участника на мосту, ждала, пока тот тоже разденется, и надежным лоцманом вела его через минное поле ей одной известным путем к месту встречи.