Князь Света - Роджер Желязны

Адов Колодезь начинается с грандиозного портала высоко вгорах северной оконечности королевства Видегхи, северней которого уже неотыщешь страны, населенной людьми. И, начинаясь там, по спирали, штопоромуходит он вниз через самое сердце горы Чанны, вонзаясь, как штопор, впросторные пещеры и туннели, в неведомые никому из людей подземные переходы,простирающиеся глубоко под горной цепью Ратнагари, и тянутся глубочайшие изэтих переходов вниз, к корням всего мира.

И к этой двери пришел странник.

Он был просто одет, путешествовал в одиночку и, казалось, вточности представлял, куда идет и что делает.

Прокладывая себе путь по мрачному склону, карабкался он потропинке вверх на Чанну.

Большую часть утра потратил он на то, чтобы добраться досвоей цели: до двери. Встав, наконец, перед нею, он чуть передохнул, глотнулводы из своей фляги, утер рукой губы и улыбнулся.

Затем уселся он, прислонившись спиной к двери, и перекусил.Покончив с этим, собрал листья, в которые была завернута снедь, и бросил ихвниз через край площадки. Долго смотрел он, как планируют они, падая вниз, какотносят их то туда, то сюда воздушные потоки, пока, наконец, не исчезли они извида. Тогда он достал трубку и закурил.

Отдохнув, он встал и вновь повернулся лицом к двери.

Рука его легко легла на плату замка и медленно пустилась вритуальный танец. Когда он в последний раз нажал на пластину и отнял руку, изнутри,из самой толщи двери донесся одинокий музыкальный звук.

Тогда он схватился за кольцо и с силой потянул его на себя,мышцы у него на плечах вздулись и напряглись. Дверь подалась, сначала медленно,потом быстрее. Он отступил в сторону с ее дороги, и она распахнулась настежь,уходя за край площадки.

Изнутри к двери было прикреплено второе кольцо, точная копияпервого. Он поймал его, когда дверь проходила мимо, и всем своим весом повис наней, изо всех сил упираясь ногами в землю, чтобы не дать уйти тяжеленнойстворке за пределы его досягаемости.

Волна теплого воздуха накатилась из отверстия у него заспиной.

Он потянул дверь на место и, запалив один из связкипринесенных с собой факелов, закрыл ее за собою. Вперед, по коридору отправилсяон, и коридор этот потихоньку начал расширяться.

Пол резко пошел под уклон, и через сотню шагов где-то далековверху исчез из виду потолок.

А через две сотни шагов он уже стоял на краю колодца.

Теперь со всех сторон его окружала безбрежная, непрогляднаячернота, разрываемая лишь огнем его факела. Стены исчезли, только позади исправа от него проглядывала еще последняя из них. В нескольких шагах перед нимисчезал и пол.

За его кромкой лежало нечто, напоминающее бездонную дыру.Разглядеть ее он не мог, но знал, что контур ее не слишком отличается отокружности и что чем глубже, тем больше становился ее радиус.

Он спускался по тропинке, что вилась спиралью, прижимаясь кстене колодца, и все время. ощущал напор поднимающегося из глубины теплоговоздуха. Искусственной была эта тропа, это чувствовалось, несмотря на еекрутизну. Была она узкой и опасной; во многих местах пересекали ее трещины, аместами загромождали каменные обломки. Но ее неизменный, поворачивающий направоуклон выявлял план и цель в ее существовании.

Осторожно спускался он по этой тропе. Слева от него быластена. Справа — ничего.

Прошло, как ему показалось, века полтора, и он увидел далекопод собой крошечный мерцающий огонек, висящий прямо в воздухе.

Изгиб стены, однако, продолжал искривлять его путь, и вскоресветлячок этот оказался уже под ним и чуть-чуть правее.

Еще один поворот тропы, и он замигал прямо по ходу.

Когда он проходил мимо ниши в стене, в которой таилосьпламя, в мозгу у него вскричал неведомый голос:

— Освободи меня, хозяин, и я положу к твоим ногам весьмир!

Но он даже не замедлился, даже не взглянул на подобие лица,промелькнувшее внутри ниши.

В океане мрака, раскинувшемся у его ног, теперь были видны идругие огоньки, с каждым шагом плавало их во тьме все больше и больше.

Колодец продолжал расширяться. Он наполнился сверкающими,мерцающими словно пламя огнями, но это не было пламя; наполнился формами,лицами, полузабытыми образами. И из каждого, когда он проходил мимо, поднималсякрик:

— Освободи меня! Освободи меня!

Но он не останавливался.

Он спустился на дно колодца и пересек его пробираясь междуобломками камней и скал, перешагивая через змеящиеся в каменном полу трещины.Наконец, он добрался до противоположной стены, перед которой плясало огромноеоранжевое пламя.

При его приближении стало оно вишневым, а когда оностановился перед ним, — синим, как сердцевина сапфира.

Вдвойне было оно выше, чем он; оно пульсировало, колебалось;иногда оттуда в его направлении вырывался язык пламени, но тут же втягивалсяназад, словно натыкаясь на невидимый барьер.

Спускаясь, он миновал уже бесчисленное множество огней, иоднако он знал, что еще больше таится их в пещерах под дном колодца.

Каждый огонь, мимо которого проходил он по пути вниз, взывалк нему, пользуясь своими собственными средствами коммуникации, и в мозгу егоназойливо бились одни и те же слова: запугивающие и умоляющие, обещающие все насвете. Но из этого, самого большого синего пламени не донеслось ни слова.Никакая форма не изгибалась, не вращалась, дразня лживыми посулами, в егоослепительной сердцевине.

Он зажег новый факел и воткнул его в расщелину между двухскал.

— Итак, Ненавистный, ты вернулся!

Слова падали на него, как удары плети. Взяв себя в руки, онвзглянул прямо в синее пламя и спросил в ответ:

— Тебя зовут Тарака?

— Тому, кто заточил меня здесь, следовало бы знать, какменя зовут, — пришли в ответ слова. — Не думай, Сиддхартха, что колиты носишь другое тело, то можешь остаться неузнанным. Я смотрю прямо на потокиэнергии, которые и составляют твое существо, а не на плоть, которая маскируетих.

— Ясно, — ответил тот.

— Ты пришел посмеяться надо мной в моем заточении?

— Разве смеялся я над тобой во дни Обуздания?

— Нет, ты не смеялся.

— Я сделал то, что должно было быть сделано для безопасностимоего народа. Мало было людей, и слабы они были. Твоя же раса набросилась наних и их бы уничтожила.

— Ты украл у нас наш мир, Сиддхартха. Ты обуздал иприковал нас здесь. Какому новому унижению собираешься ты подвергнуть нас?