Судьба-злодейка - Александр Панкратов-Черный

А Монахов возмущался:

– Из обеспеченной семьи, что ли, студент?

А я отвечал:

– Так работаем.

Но я тогда на самом деле подрабатывал где мог. А когда я на третьем курсе учился, мне вообще повезло: устроился на Рижском вокзале разливать из цистерн по бочкам вино. Тогда молдавские вина приходили почему-то на Рижский вокзал. И бешеные деньги, кстати, получал – по 10 рублей за ночь. Ночь, правда, не спал, на следующий день пропускал занятия в институте – но зато зарабатывал. Плюс еще вино приносил в общежитие – поэтому в мои смены однокашники обычно тоже ночь не спали – меня ждали.

Еще во ВГИКе я подружился с художником-постановщиком Петром Исидоровичем Пашкевичем, который работал с С. А. Герасимовым. Сын его Андрюша учился во ВГИКе на операторском факультете. Он жил отдельно от родителей в двухкомнатной квартирке недалеко от Киностудии им. Горького. Я мыкался без жилья (из общежития мне пришлось съехать), и Андрей предложил мне перебраться к нему. Я чуть ли не полтора года жил у него на квартире. Он мне еще и давал возможность подработать. Андрей был молодым оператором на Киностудии им. Горького (там же, где работал его отец), но постановки ему еще не давали. Петр Исидорович не старался продвигать сына, хотел, чтобы тот сам пробивался в жизни. Потом Андрюша будет успешно снимать фильмы с моим однокурсником Колей Лырчиковым. А до этого он работал и ассистентом, и вторым оператором. А еще он снимал ролики по заказу МВД (была такая киностудия, сейчас не знаю, существует ли она) и пожарной службы (у них тоже была своя киностудия). На таких студиях снимались обучающие короткометражки, что-то вроде наглядных учебных пособий. Андрей уговорил режиссеров взять меня сниматься в этих роликах. Таким образом я подрабатывал. На этих роликах я познакомился с Зоей Федоровой, лауреаткой двух Сталинских премий, матерью актрисы Виктории Федоровой. Она в последние годы перед гибелью тоже не стеснялась сниматься в таких вот работах.

Все это время я продолжал ухаживать за Юлей. Потом мы с ней расстались. Она вышла замуж, жила за границей. Я тоже был женат. Потом я развелся, развелась и Юля. Мы снова встретились, возобновили наши отношения и стали жить вместе. Я уже к тому времени отслужил в армии, снялся в «Сибириаде». Мне было лет 29–30.

Я пришел к Монахову просить руки его дочери:

– Владимир Васильевич, мы решили пожениться.

Он на меня посмотрел очень строго и сказал:

– Да, казачок, хорошо начинаешь карьеру.

Он имел в виду, что я, студент-провинциал, намеревался жениться на дочке ведущего кинооператора страны, лауреата Ленинской премии – значит, хочу за счет его пробиться в люди. В общем, я хлопнул дверью и ушел. Тогда Юля собрала вещи и ушла со мной. Помирились мы с Владимиром Васильевичем только через несколько лет, когда у нас с Юлей родился сын.

Любовь Михайловна Монахова, Юлина мама, хоть и была замужем за одним из самых известных кинооператоров страны, сама не принадлежала к кинематографической среде. Она работала инженером-проектировщиком, была в своем деле высококвалифицированным специалистом. Любовь Михайловна много лет возглавляла секретный отдел «Гипромеза», где проектировали доменные печи. Ей принадлежит авторство многих проектов доменных печей в Египте, Северной Корее и по всему Советскому Союзу. Кажется, в Новокузнецке на воротах комбината висит мемориальная доска в ее честь. На ней написано, что там трудилась инженер-проектировщик Любовь Михайловна Монахова. В журнале «Советская женщина» про Любовь Михайловну даже вышла статья под заголовком «Металл и нежность».

Молодость Владимира Васильевича Монахова пришлась на военные годы. Он ушел на фронт еще подростком, служил танкистом. Фронтовая дружба связывала Монахова с Юрием Николаевичем Озеровым, впоследствии знаменитым советским режиссером, у которого я имел счастье сниматься в фильме «Битва за Москву». Когда Монахов и Озеров вспоминали войну, столько смешного было в их рассказах. Помню, я даже неосторожно заметил:

– Вас послушаешь, это не война была, а сплошной юмор.

– Да, – говорит Юрий Николаевич, – юмора было много. Но те, кто прошел войну, знают, что в ней нет ничего веселого. Юмор же помогал нам поддерживать дух.

Озеров был тяжело ранен под Кенигсбергом и вынужден был вернуться домой, в чине майора закончил войну. Монахов участвовал в битвах на Курской дуге и под Сталинградом и, кажется, страшим лейтенантом дошел до Вены. Владимир Васильевич вспоминал, что когда они уже перешли границу СССР, он в какой-то разгромленной фирме или магазине нашел фотоаппарат, «лейку»[3] обычную – он, кстати, до сих пор в семье хранится. Попросил ребят научить, как фотографировать, и стал фотографировать в Европе.

После войны Монахов приехал в Москву поступать… в Консерваторию им. П. И. Чайковского. Он играл почти на всех музыкальных инструментах, а до войны, будучи мальчишкой, руководил оркестром народных инструментов в Днепропетровске. Поступал он по классу скрипки. Общежития ему не предоставили, поэтому ночевал он на Киевском вокзале и простудился ночью. В день последнего экзамена у Монахова вскочил фурункул на шее, и он не мог держать скрипку – в итоге не поступил.

Но пришел на вступительные экзамены во ВГИК – как раз с теми фронтовыми фотографиями, которые сделал в Европе в последние месяцы войны. И поступил, а через семь лет после окончания ВГИКа стал лауреатом Ленинской премии за великий, как я считаю, фильм всех времен и народов «Судьба человека».

Во ВГИКе Монахов был старостой курса. Однокурсники называли его Дядя Володя. А однокурсниками были: Игорь Михайлович Слабневич, который с Озеровым снял великий фильм «Освобождение»; Сергей Аркадьевич Вронский, летчик-фронтовик, который работал с Иваном Пырьевым («Братья Карамазовы») и с Георгием Данелией («Афоня»); Александр Васильевич Харитонов, работавший над картиной «Ко мне, Мухтар!». Это были удивительные люди, фронтовики, которые знали, что сказать о войне, потому что они ее прошли, прочувствовали, пропустили через себя. И, кстати, воспитали потом талантливейших учеников: Гошу Рерберга, Пашу Лебешева и многих других.

А поступили они изначально к Эдуарду Казимировичу Тиссе – гениальному кинооператору, но, к сожалению, снимавшему только немое кино, поэтому всей компанией перешли к Анатолию Дмитриевичу Головне.

После окончания ВГИКа Монахов работал с оператором Марком Павловичем Магидсоном. Однако во время съемок фильма «Верные друзья» Магидсон попал в страшную аварию и, лежа в больнице, доверил завершить съемки фильма Владимиру Монахову.

С Сергеем Федоровичем Бондарчуком Монахов познакомился, кажется, на съемках фильма «Попрыгунья». Вместе они решили экранизировать рассказ Михаила Шолохова «Судьба человека». За этот фильм Монахов был признан одним из лучших операторов года в Европе, стал членом Ассоциации кинооператоров Европы. Летал в Лондон с лекциями об операторском мастерстве. Его признание в Европе было более чем заслуженным. Оказывается, он впервые в художественном кино применил съемку с вертолета и, более того, при помощи технических средств сделал так, чтобы кадр фильма передавал внутреннее состояние героя. Это была сцена, в которой герой Бондарчука падает в поле пшеницы. Вертолет, с которого ведется съемка, лопастями колышет эту пшеницу. И лежит Сергей Федорович, обхватывает эту пшеницу руками, рвет ее, а она вся волнуется. Герой лежит спиной к камере, а его внутреннее состояние вот этой волной передается. Это отметили в Европе.