Слониха-пациентка - Дэвид Тейлор

деревянным стенам ящика. Бумм… Бум… Бум… БУМ… ТРРАХ! В тот самый момент, когда грузовик начал набирать скорость, акулий ящик развалился. Акула выплеснулась с потоком воды и выпала за открытый задний борт грузовика.

Вот тебе на! Секунду назад ящик был цел, а теперь от него осталась куча сырых дров! Мы с Робертом мигом сиганули вниз, даже не постучав по кабине водителя. Хорошо еще, что удалось приземлиться на ноги, и слава Богу, что сзади не ехала ни одна машина! Мы подскочили к акуле — нет, с ней вроде все в порядке, но жабры быстро высохнут на горячем солнце. Оглянувшись назад, я, к своему ужасу, увидел, что грузовик успел уйти на полкилометра и вот-вот скроется из виду, — водитель по-прежнему пребывал в блаженном неведении, что потерял всех трех пассажиров. В другом направлении, в двух сотнях метров, лежала набережная, а за нею то, что нам было нужно позарез, а именно вода.

— Джон, быстро! Достань немного воды! Намочи рубашку, что ли, — завопил я.

Джон кинулся к набережной, точно наскипидаренная молния, а я встал над акулой расставив ноги, махая руками приближавшимся машинам. Вокруг нас стала собираться толпа — до меня доносились обрывки фраз:

— Он только что с рыбалки. Гляди, какую поймал! Но как он дотащил ее сюда? Боже, ты что, поймал ее прямо с набережной?

Тут появился полицейский в синем шлеме и синей униформе.

— Вот это да! Акула! Ну и ну! Э-э, да она еще живая! — Он расстегнул кобуру и вынул револьвер. — С вашего разрешения, компаньеро, я прострелю ей башку.

— Спасибо, не нужно! Нам бы отвезти ее в Аква. — К счастью, в это мгновение подскочил запыхавшийся, голый до пояса Роберт с мокрой рубашкой в руках. Став на колени перед акулой, он обмотал ей рубашкой челюсти. — Нам срочно нужен грузовик! Или любой транспорт, только побыстрее!

— Слишком велика для моего мотоцикла, — сказал полицейский. — К тому же она до сих пор жива. Видите, как вертит головой! Можно, конечно, приторочить ее к заднему сиденью, но у меня охоты нет, чтобы она кусала меня за ягодицы.

Все рассмеялись, только мне было не до смеха.

— Такси — вот выход! Туристское такси! — воскликнул я. — Э, смотрите, а вот и оно!

По улице нам навстречу как раз ехало туристское такси, чуть более нарядное, чем обычные, и перевозящее клиентов только за твердую валюту. Отчаянно замахав руками, мы остановили машину и стали объяснять, что случилось. Последовали несколько минут напряженного диалога; водитель что-то бурчал насчет «опасного груза», но, увидев в кулаке у моего друга долларовые банкноты, сдался. Дружно взявшись за строптивую каракуллу — я и Роберт за голову, полицейский с двумя добровольцами из толпы за хвост, — мы общими усилиями кое-как умудрились впихнуть ее на заднее сиденье. Роберт уселся рядом с нею, а я — рядом с водителем.

— Гони, живо! В Аквариум гони! Десять долларов на чай, если будешь жать на всю железку!

Акула показала себя молодцом. Очутившись опять в соленой морской воде, она поплыла как ни в чем не бывало. Мнение профессора Гитарта о живучести вест-индских акул получило полновесное подтверждение.

Мы решили отказаться от идеи ящика для перевозки акул и решили попробовать большой пластиковый мешок с водой, куда подается насыщенный кислородом воздух. Мы знали, что этот метод опробован при перевозке мелких акул и других рыб. Но какие мешки годятся для столь крупных существ? Попробовали пластиковые мешки для мусора — они моментально рвались о колючие тела акул; попробовали мешки для покойников — оказалось, они содержат токсические вещества, губительные для акул. И тогда я выписал из Англии несколько специальных прочных пластиковых мешков, в которые обыкновенно упаковывают металлические пивные бочонки. Уж они-то не могут содержать токсических веществ, потому что в противном случае вся братия любителей, а тем паче производителей сего благородного напитка давным-давно уж поотдавала бы концы — или протянула ноги, если угодно. Мешки из-под пива оказались в самый раз. В них нашлось достаточно места и для акул, и для воды, и для воздуха, и весь этот комплект без потерь и дальнейших инцидентов перелетел Атлантический океан и приземлился на Майорке.

Я вспоминаю дни своей юности в Рочдейле, когда единственной акулой, с которой мне приходилось сталкиваться, была морская собака, — впрочем, достойный член акульего семейства; разворачивая газету, в которой сей деликатес приносился с базара, мы его тут же готовили и ели с уксусом и солью, закусывая чипсами.

Глава седьмая

Тысяча и одна кознь

…Под полуденным небом аравийским

Так резво скачут царские сыны…

Вальтер дела Маре. Аравия

Большой, раскрашенный под цвет глины толстохвостый скорпион ныне обитает в коллекции куратора Чессинггонского зоопарка. Замечу мимоходом, что, доставив его из Аравии в пластиковой коробочке на дне своего медицинского саквояжа, я совершил, как предполагаю, двойное нарушение закона: провоз потенциально смертоносного оружия в ручной клади и ввоз без лицензии хоть и маленького, но подпадающего под Акт об опасных диких животных существа. Как бы там ни было, он неплохо перенес путешествие, пил из смоченного комочка ваты, когда испытывал жажду, и оказался принадлежащим к виду, которого эксперт-энтузиаст по паукам из Чессингтона Лионел Роув никогда прежде не видел.

Я нашел этого скорпиона на закате того дня, когда после девяти лет работы по контракту в Эмиратах я решил, что этого более чем достаточно для моей зоологической практики. Там у меня был своеобразный ритуал: каждый вечер я въезжал на вершину горной цепи Джебел-Хафит, подгадывая так, чтобы оказаться на месте ровно в шесть часов вечера. В этот час последние лучи солнца далеко разливаются по долине, бывшей когда-то дном моря; его пересекает сухой разлом, искрившийся странным образом из-за некоего катаклизма, случившегося в земной коре. Блестящее небо переливается акварельными тонами — розовым, точно перья фламинго, коралловым и перламутровым, — а далеко-далеко простираются затененные дюны и моря бледного песка, точно на старинной гравюре-сепии. Кругом тишина, лишь ветерок легонько поглаживает скалы. Сюда не доносятся призывы муэдзина на четвертую молитву. Если поставишь в магнитофон кассету с записью духовной музыки Телемана[16] и включишь на полную катушку, то звук, отражаясь эхом от горных пиков, будет самым подходящим аккомпанементом одной из самых величественных на земле картин… Но проходит пятнадцать минут — и кончен волшебный бал: с востока, со стороны Омана, надвигается лиловая тень.

В