Быть Джоном Ленноном - Рэй Коннолли

менеджер — и как именно он должен это делать. Спросил он и Аллана Уильямса. Тот за словом в карман не полез. «По мне, Брайан, не трогайте их даже чертовым багром! Beatles кинули меня, они и вас кинут!»

Брайан слушал, кивал, но все время возвращался в «Кэверн». Он не просто влюбился в Beatles. Он хотел обладать их безрассудством, их радостью, восторгом, с которым они играли, их наплевательским и дерзким общением с поклонниками и их высокомерной уверенностью в том, что они — очень особенная группа.

В конце месяца он решился и пригласил группу на встречу в свой кабинет над магазином. По какой-то причине Beatles, возможно пьяные после целого дня в баре «Грейпс», безнадежно тупили, и никто так ничего и не решил. Но Брайан упорствовал. Он назначил еще одну встречу, 3 декабря, и разгневался, когда Пол не появился. Где он пропал? Что? Ванну принимает?

— Это недостойное поведение. Он же придет очень поздно! — недовольно сказал он.

— Да, поздно, — кивнул невозмутимый Джордж. — Но он придет очень чистым.

Наконец Пол действительно пришел, и Брайан нервно сделал первый шаг, открыто признавшись, что он новичок в управлении, на что, по его словам, Beatles весело ответили: взаимно. Его поразило, что они делят заработок в пятнадцать фунтов за выступление на четверых, и он пообещал им больше. Их поразило, когда он сказал, что как менеджер хочет получать четверть дохода. Это было много — но он так настаивал, что они согласились. Их волновала только музыка. Будет ли он указывать им, что играть? Нет, ответил он, не будет. Но если хотят на телевидение, поведение на сцене придется подчистить. Иными словами, никакой еды, жевания резинки, курения, брани со сцены — и никаких шуточных перепалок с первыми рядами! Потому что на последних никто ничего не слышит, и люди чувствуют себя обделенными…

Позже Джон рассказывал так: «Брайан пытался обелить наш образ. Мы видели в нем эксперта… Черт! У нас был выбор: либо наконец чего-то добиться вместе с ним, либо продолжать жрать курицу на сцене. Мы уважали его взгляды».

Как и во всех важных решениях, битлы предоставили выбор Джону. И тот мгновенно все решил. «О’кей, Брайан, ты наш менеджер», — сказал он. И они все вместе отправились через дорогу в паб, чтобы отпраздновать новое партнерство. Позже, когда Брайан будет оценивать разницу между Ленноном и Маккартни, он проницательно напишет: «У Пола есть шарм. А Джон — это лидер».

В 1970 году, в интервью Rolling Stone, Джон вспоминал о той встрече: «Мы оценивали друг друга. Я часто ошибаюсь, такой уж у меня характер, но временами и хорошее делаю… вот Брайан, например». Нет, он, конечно, тревожился насчет того, что на сцене нужно будет носить костюм и галстук. Это невероятно забавляло Мими. «Джон как домой вернулся, так все шумел, дверями хлопал. Ну прямо как раньше, — вспоминала она. — А я подумала: ха-ха, Джон Леннон, отмоют тебя наконец».

Позже Джон будет размышлять, почти с горечью, о том, как их превратили, по его словам, «в блошиный цирк» и как они «прославились прогнувшись». Они «играли по правилам», чтобы идти вперед. Но в то время он принял игру и почти не бунтовал. Он хотел быть богатым. «Хорошо, — сказал он себе. — Я надену костюм. Я долбаный воздушный шар надену, если мне заплатят».

Достигнув соглашения с Beatles, Брайан начал работать над тем, чтобы заручиться поддержкой их родителей, что было необходимо, поскольку трое из них еще не достигли совершеннолетия и им требовался взрослый поручитель для заключения контрактов. Джим Маккартни был очень доволен: люди его поколения считали, что евреи лучше всех разбираются в бизнесе. Кроме того, у него в гостиной стояло пианино, когда-то купленное в магазине NEMS. Моне Бест хватило проницательности, чтобы увидеть, что Брайан сможет сделать для ее сына и Beatles больше, чем она. Как рассказывал гастрольный менеджер Нил Эспинолл, ангажементы для Beatles они с Питом добывали по-ливерпульски, то есть совершенно примитивным и случайным образом, черкая дату в дневнике или на обратной стороне конверта, и платили всем по окончании концерта, каждому порознь, наличкой из рук в руки. Скорее всего, Моне только легче стало, когда удалось сбросить эту роль на Брайана: тот оказался поистине демоном скрупулезности. Кроме того, у нее была еще одна причина отступить — и вскоре эта причина начнет играть в ее жизни роль гораздо большую, чем все остальное.

Родители Джорджа, как всегда, желали для своего мальчика самого лучшего. Брайану оставалось очаровать только Мими, и он быстро обнаружил, что она так же любит рубить сплеча, как и ее племянник. Как она позже призналась Хантеру Дэвису, биографу Beatles, сначала она беспокоилась, что Брайан «потешится ими пару месяцев да найдет новую игрушку, а Джон и ребята останутся с носом». Но Брайан пообещал, что «позаботится о Джоне».

Затем он сказал, что Джон очень талантлив и Beatles далеко пойдут. «Я была поражена, — вспоминала Мими. — Я думала, единственным местом, куда Джон пойдет, станет биржа труда».

Если бы усилия Эпстайна не увенчались успехом, эти слова могли бы стать горькой правдой, но, в отличие от любого другого потенциального менеджера в Ливерпуле, Брайан благодаря своему магазину имел связи с крупными звукозаписывающими компаниями Лондона. Он не просто думал о том, чтобы быть менеджером ливерпульской поп-группы. Он мечтал с поистине великим размахом.

По правде говоря, союз Брайана Эпстайна и Beatles в тот миг был браком на небесах. Джордж Харрисон прекрасно описал положение дел в «Антологии Beatles»: «Нам нужен был тот, кто вытащит нас из подвала, а ему — тот, кто спасет его из черной дыры. Такая вот взаимовыгодная сделка».

О том, как воспринял это соглашение Брайан, он сам, почти что с благодарностью, рассказывал через два года в интервью Кеннету Харрису, репортеру Observer: «Мое чувство собственной неполноценности испарилось, когда появились Beatles, ибо я знал, что смогу им помочь, знал, что они хотят моей помощи, что доверяют мне, рассчитывают на меня…»

Он обратился к HMV и Columbia Records, двум крупным лейблам EMI, но те не проявили никакого интереса. А вот Decca резво отправила представителя, Майка Смита, в Ливерпуль — посмотреть на Beatles в клубе «Кэверн». Смиту понравилось то, что он увидел и услышал, и в середине декабря пришло подтверждение: группу приглашали на прослушивание в Лондон, в студию Decca, 1 января 1962 года.

После стольких лет уверенности в том, что они невидимы для лондонских музыкальных воротил, Beatles были на седьмом небе от