Пока еще здесь - Лара Вапняр

– Ну-ка, кто у нас самый умный? Кто самый красивый?

– Окей, окей, ба, видимо, я.

На Викин взгляд, это было жутковато, но оба выглядели такими довольными друг другом. Они могли разговаривать часами. Мира рассказывала ему о своей жизни в России, о его гениальном дедушке и о маленьком Сергее. Что-то Эрик пересказывал Вике.

– Ты знала, что папа здорово собирал ягоды? Они ходили в лес, и он за минуты набирал полную маленькую корзинку. Бабушка говорит, у меня бы тоже отлично получилось.

Еще обиднее во всем этом было то, что ее собственная семья не поддерживала отношений с Эриком. Мать была целиком поглощена детьми Викиной сестры; их она считала своими настоящими внуками, а Эрик выходил каким-то чужаком, у которого главный язык – английский, а на ее языке он толком и не говорит. Вика перед ежемесячным звонком по скайпу специально разучивала с ним несколько фраз по-русски, но Эрик неизменно запинался и путал слова. “Я не понимаю, что ты говоришь, – обрывала его мать. – Иди лучше поиграй и позови обратно маму”.

Родители из очереди растекались в разные стороны. Пригородные расходились по близлежащим кафе, Сьюзен Сонтаги направлялись на запад, в свои красивые квартиры на той стороне парка. На часах было 8.35, Эрика предстояло забрать в 12.30. Она взяла на работе выходной, так что теперь время в ее полном распоряжении. Можно делать все что душе угодно. Вика собиралась позавтракать в кафе “Сабарски”. Иден как-то бросила, что здесь “бесспорно лучший кофе в городе”. Вадик сказал, что место дороговатое, но по-настоящему первоклассное. Она догуляла до Новой галереи, зашла в музей, остановилась у двери кафе и заглянула внутрь. Интерьер темного дерева был одновременно уютным и шикарным. Вике понравились мраморные столики и стулья с вмятиной для задницы. Вмятина показалась ей особенно роскошной. В этот час кафе было почти пусто; за столиком у окна сидел пожилой мужчина с восхитительно свежей газетой, развернутой над чашкой кофе. Вика тоже сядет у окна. Она закажет только кофе и хлебную корзину. Намажет масло на булочку, положит ее на тарелку и сделает селфи – как она наслаждается “лучшим кофе в городе в по-настоящему первоклассном месте” – и запостит его в фейсбуке. Пусть видят! Пусть видят, что она совершенно не печалится из-за расставания с Сергеем, счастлива и в отличном месте. Правда, она не совсем понимала, кто эти “они”, которые должны увидеть. Ее сестры? Они больше пользовались не фейсбуком, а ВКонтакте. Ее коллеги? Почему бы и нет? Регина с Вадиком? Несомненно! Сергей? Он никогда особенно не увлекался соцсетями – какая ирония, что он так помешался на этом приложении! – но если он вдруг как-нибудь натолкнется на ее фото, читаться оно должно совершенно однозначно. Вика уже собралась было войти, но тут ее взгляд упал на вывешенное на дверях меню. Семь долларов за кофе, восемь долларов за хлебную корзину и джем. С налогом это восемнадцать долларов, а с чаевыми – больше двадцати. Можно, конечно, себе позволить, но потратить двадцать долларов на кофе с хлебом! Когда у лоточников бейглы за доллар! Нет, это просто смешно. Вика решительно развернулась, но потом все же задумалась.

А как же фото в фейсбуке? Расслабленная, улыбающаяся Вика попивает свой семидолларовый кофе, будто это самое естественное ее времяпровождение. Нет, решила Вика, оно того не стоит. Не сможет она пить здешний кофе, отключив в голове эти цифры. Так что фотография получится какой угодно, только не естественной.

Вика вернулась на Мэдисон, зашла в дели и встала в очередь за бейглами и кислым кофе в бумажном стаканчике. Впереди спиной к ней стоял мужчина и внимательно изучал полку с йогуртами. Невысокий, поджарый, темные волосы. Сергей! – пронеслось в голове у Вики. Мужчина обернулся. Она обозналась.

Было еще только девять. Вика села за шаткий пластиковый столик и достала из сумки купленную недавно в Barnes & Noble книжку под названием “Мобильные приложения для чайников”.

Открыла на заложенной странице.

“Побороть смерть” – написала она в блокноте. Это вроде глобальной цели. Нужно сделать ее более практичной, более убедительной.

Вику никогда не занимала идея Сергея воссоздать виртуальный голос или даже виртуальную личность умерших. Она имела в виду приложение, которое позволит людям сохранить некое присутствие в онлайне после смерти. Приложение для тех, кто умрет (то есть для каждого человека!), а не для их родственников и друзей. Именно они смогут заранее спланировать посты, сообщения или твиты, которые появятся после их смерти. Это больше похоже на виртуальное завещание. “Виртуальное завещание” – а вот и хорошее название, куда лучше “Виртуальной могилы”. Она рассказала об этом Сергею, и он как будто заинтересовался. “Но куда тогда привязать мой алгоритм, если люди будут сами еще до смерти составлять свои послания? – спросил он. – Они же не могут написать прямо-таки все. Что-то должно создаваться автоматически!” Он взял время на обдумывание и потом сказал, что ему очень нравится ее идея. Это замечательно, что “Виртуальная могила” будет работать и как посмертное возрождение, и как “досмертная” подготовка. Ему же и впрямь понравилось! И тем не менее он предпочел изложить Бобу только свою часть. Видимо, ее идея показалась ему слишком банальной, слишком практичной. Она и была практичной, этим-то она и хороша.

Итак, какова цель ее приложения?

Поддерживать активность ваших социальных профилей после вашей смерти.

Сохранить ваше присутствие в онлайне после вашей смерти.

Управлять вашим присутствием в онлайне после вашей смерти.

Держать под контролем ваши профили в социальных сетях после вашей смерти.

Вике нравилось слово контроль. Умирать, падать, даже засыпать среди прочего страшно потому, что утрачиваешь контроль.

Да, контроль – очень мощное слово, и – нет, она не настолько наивна, чтобы считать, что его и вправду можно удержать. Но можно сохранить некоторую видимость. Или на худой конец умереть с мыслью, что это удалось.

Хорошо, ну а как именно будет работать приложение? Будет ли оно просто выдавать в заданном режиме заранее подготовленные посты и твиты или даст возможность “реагировать” на чужие посты?

“Посмертная обратная связь?” – пометила себе Вика.

Наверное, не так сложно запрограммировать приложение, чтобы там и сям проставлялись лайки под постами близких людей. Скажем, лайк под каждым вторым постом ребенка. Или под каждым третьим друзей. Люди все равно лайкают все без разбору. Но это еще просто. А вот куда труднее и интереснее запрограммировать приложение так, чтобы оно оставляло осмысленные комментарии. Под силу ему отличить пост о чем-то хорошем от поста о чем-то плохом? Чтобы подписать либо “Поздравляю!”, либо “Вот отстой!” А что если оно промахнется? Что если сын напишет, что потерял работу, и получит “Поздравляю!” от своего давно умершего папаши? Нужны какие-то более нейтральные комментарии. Например, “Я с тобой”. Это почти всюду сгодится. У айфона уже есть готовые сообщения, которые заменяют чувства. Не нужно напрягаться и утомлять себя набиванием “Я люблю тебя” или “Я скучаю по тебе”; довольно включить режим быстрых ответов в приложении. Значит, и “Виртуальному завещанию” необходима только роботизированная программа, которая активируется после смерти и начинает вставлять комментарии к постам дорогих вам людей. Она должна быть совместима с любыми социальными сетями. Вика задумалась о самых часто встречающихся выражениях в постах, твитах и комментариях. Достала телефон и открыла твиттер. Сама она предпочитала фейсбук, поэтому твитов не делала, но просматривать чужие ей нравилось, хотя она мало кого читала. Первым выпал Вадик.