На краю пропасти - Юрий Владимирович Харитонов

разрушить, когда все вместе сплетено, когда цепляется одно за другое. А приглядишься — дела чуть иначе обстоят. Один кирпичик выбился чуть-чуть вперёд, другой частично разрушился, третий вывалился, словно не желал быть вместе с остальными… И прочность у стены уже не та, и легче сокрушить. Ну, прямо как люди: когда вместе, рядом, когда цепляются друг за друга — крепки, когда отворачиваются или отталкивают — слабы как никогда. Некому поддержать, некому загородить, некому подставить плечо.

Вот Игорь — явно из тех кирпичиков, на которые хочется опереться, которые никогда не выскользнут из общей сцепки, не бросят, если им тяжело. Какой же он… Хороший. Какой… Ольга чувствовала, что её притягивает к Игорю нечто неуловимое. Хотелось быть с ним, смеяться над его шутками, верить ему, но почему так — она не знала. Он ушёл, стало грустно и сиротливо — как раньше, когда оставалась дома одна, без матери и братиков. Когда в их отсутствие по дому разливалась пустота, и в тёплой, протопленной комнате становилось холодно. Вот и сейчас… Ольга потуже завернулась в тёплый плащ Игоря, ощущая, что он рядом, чувствуя, как вещь отдаёт его тепло ей, защищает от неуютного, непонятного, страшного…

Сразу вспомнилась сказка, рассказанная матерью, в которой принцесса, одинокая и запертая в высокой башне, никогда в жизни не знала мира вокруг, никогда ни с кем не общалась. Она всегда была наедине со своими мыслями и фантазиями и, казалось, останется с ними навечно. Одна. Но однажды в башню заглянул принц и спас её, и открыл ей мир, настоящий и живой, которого она никогда не знала, но хотела увидеть, оказаться его частичкой. Того большого и огромного мира, который раскинул свои объятия, готовый принять девушку. Мира там, за забором…

Девушка неосознанно перенесла сказку в реальность. Где была она — принцесса, и он — Игорь, странствующий принц, и удивительный мир, но не за границами башни, а за забором… И не хороший он, оказывается. Каким угодно можно видеть его, но только не таким. И что теперь делать, она не знала. Границы светлой сказки приобрели тёмные очертания, безрадужный и серый мир расстилался за оградой, внутри которой она отжила всю жизнь, и только немногие люди могли похвастать чем-то светлым. Они, как огоньки, сейчас все кружились вокруг неё, рядышком… И странноватый Джорджик, и его чудная зазноба Лидия, и хмурый, но добрый и заботливый Игорь, и Яр…

В этот момент юношу грубо затолкнули в камеру, стражники развернулись и ушли, скорчив рожи, будто привели какую-то тварь, а не человека. Ярос без сил прошёл, опустив голову, и упал ничком в свою кровать. Его плечи затряслись, а руки в ярости сжали бесцветное драное одеяло. Не только с ней окружающий мир обходился жестоко…

Этого странного юношу с необычной головой то и дело обижают. Ольга только открыла глаза тогда, в лазарете, а Яр уже схватился с каким-то пацаном, потом его побили охранники Воеводы, а теперь вот: ушёл с утра на испытание, а вечером привели, как преступника. Девушка встала, поправила плащ и тихонечко присела на койку Ярослава. От лёгкого прикосновения парень вздрогнул, но не повернулся, а постарался лицом зарыться глубже в одеяло.

— Что случилось? — тихо спросила она, поглаживая по руке. Яр молчал, тогда Ольга заговорила, полагая, что звук её голоса успокоит юношу, не даст погрузиться в одиночество, в котором его хотели утопить люди. Заставить поверить, что он не из их числа, он не человек, а кто-то отличный.

— Ты кто? — Простой поэт, а ты?

— Я смерть, хожу, гуляю,

И мысли старые, мечты

По миру собираю.

— Как странно, а вот у меня

Давно не появлялись, —

Сказал поэт, на смерть смотря,

Потом пожал плечами.

— Как рухнул мой любимый мир,

Муза ушла куда-то,

И нет писать уж больше сил,

Ни строченьки без мата.

— Тебе легко, поэт, ещё, —

Вздохнула смерть, согнувшись.

— Я ж потеряла вовсе всё, —

И хмуро улыбнулась.

— Людей ведь нет уже давно.

Остались только кости.

Я, как в плохом теперь кино…

Сама всего лишь гостья…

Тихий голос завораживал, струился вокруг Яра, обволакивал, и юноша сам не заметил, как начал прислушиваться, внимать его звуку. Повернул лицо, вгляделся в правильные, красивые черты, большие глаза, отмеченные грустью и тревогой, и продолжал слушать.

За кем мне приходить теперь?

Кого здесь караулить?

Вот и брожу, и, верь — не верь,

Скучаю я по людям.

Пойдём, давай уже, поэт —

Последний ты на свете,

Стих сочинишь ты обо мне,

Вновь вдохновлённый смертью…

Ольга закончила, не осознавая, что взгляд унёсся куда-то вдаль, в воспоминания о матери и её стихах, а Яр, приподнявшись на локте, всматривается в ничего не видящие глаза: сколько в них боли…

— Прям я, — прошептал юноша, боясь спугнуть девушку. Она вздрогнула и долго смотрела на него, словно только что увидела.

— Не думаю, — Ольга помотала головой. — Это мама… Она сочиняла. Не думаю, что её мысли были о тебе. Она уже почувствовала, что отец меняется… Но считаю, стих обо всех. Ведь каждый в жизни испытывал одиночество, сильное, словно он вообще один-одинешенек в этом мире. Вот и ко мне подходит когда… Да и к тебе тоже.

Если не замечать необычных наростов на голове, то Яр — вполне симпатичный юноша с голубыми глазами, бледной кожей и каким-то напряжённым лицом-маской, на котором отпечатались отчаяние и усталость, недоверие к людям. А глаза… в глазах тоска по чужому участию, доброте и пониманию, которых ожидал от людей, но ожидания не оправдывались.

Взгляды соприкоснулись, каждый увидел знакомое, родное, то, что понятно, то, что случилось с обоими… Яр потянулся к Ольге, её рука непроизвольно переместилась на плечо юноши, дотронулась до шеи, одним касанием потянула за собой… Зрачки расширились, губы полуоткрылись в предчувствии, в предвкушении зарождающейся искры…

Но она так и не зажглась. Потерялась, спуталась, испугалась сотен голосов шествующих мимо людей, возвращающихся из церкви. Многие гневно кричали обидные слова, обвиняя Яра, некоторые стучали по решётке, чем попало, другие плевались. Жора пытался отогнать толпу, но продержался недолго: его опрокинули, несколько раз пнули, автомат отлетел куда-то в гущу ног, а сам он, прикрыв голову, еле успел отползти к стене. Яр вновь уткнулся в одеяло, а Ольга возвратилась на своё место, закуталась в плащ и постаралась зажать уши. Она не понимала, что сейчас