Лучше, чем навсегда - Селеста Брайар

ног до головы, и он проводит рукой по головке своего члена. Он наклоняется ко мне, когда его поглаживания становятся все более сильными, одной рукой опираясь о кровать. Он скользит своей большой рукой по члену в последнем толчке, и я нахожусь достаточно близко, чтобы услышать приглушенный звук моего имени, сорвавшийся с его губ. Он кончает мне на лицо, гейзер влаги забрызгивает мои сиськи и живот.

Я жду, когда он очухается, чтобы показать ему, как мне нравится, когда он кончает на меня и произносит мое имя. Как только его глаза проясняются, а дыхание выравнивается, его взгляд приковывается ко мне.

Я лениво размазываю пальцем его сперму, всасывая его семя в свой рот.

Хейз издает низкий стон, прежде чем поцеловать меня, не заботясь ни о беспорядке, который он устроил, ни о его мускусном вкусе на моем языке. Это грубо, настойчиво и нетерпеливо, и я люблю эту грубую версию нас самих.

Когда мы отстраняемся, он прижимается лбом к моему.

— Надеюсь, перед моими глазами до конца жизни будет твой образ, Айрис Релера.

— Сфотографируй, Холлингс. Так будет легче.

ГЛАВА 25

Убийственные наклонности

Хейз

Айрис зашла за несколько минут до игры, чтобы поцеловать меня на удачу, и на ней была моя джерси. Моя. Она выглядела чертовски хорошо с моим номером на ней. У меня определенно будут фантазии о том, как я буду трахать её сзади с моим номером на спине.

Я резко двигаюсь, стараясь заглушить громкий голос диктора и шум зрителей. Мои руки в перчатках уже вспотели, а пульс, вероятно, подскакивает от неминуемой смерти.

Голос Бристола разрывает приглушенную тишину.

— Ты в порядке?

— В порядке. — Я надеваю каппу, очищая свой разум от всего, что не связано с хоккеем.

Вот так.

Как только я выхожу на лед, ледяной холод, исходящий от арены, сжимает мое сердце в своих холодных тисках. Болельщики кричат и подбадривают нас при нашем появлении, достаточно громко, чтобы земля задрожала у меня под ногами.

Честно говоря, ничто не сравнится с хоккеем. Ни один вид спорта не может сравниться с ним. Адреналин, с которым ты летишь по катку, холодный воздух, бьющий тебе в лицо, то, как твои коньки выбивают кусочки льда, — это само по себе неземное ощущение.

Сегодня мы играем против «Атланты Авосетс». Это хорошая команда, но у них слабая защита и плохой вратарь. Я знаю своих ребят, я знаю, что это будет непросто, но я также знаю, что мы лучше. Квентин Кадье — их центр, и он своего рода дикая карта. Он хороший игрок, но совершает глупые ошибки — обычно такие, которые стоят его команде очков.

После разминки я сразу же отправляюсь на свою позицию, наблюдая за Бристолом через сетку шлема. Он едет по центру, клюшка наготове. Кадье располагается напротив него, повторяя его оборонительную позицию, и как только судья дает свисток, игра оживает.

Бристолу удается выхватить шайбу у Кадье, пока он маневрирует между телами и телами, уклоняясь влево и отмахиваясь клюшкой назад, чтобы оставаться вне досягаемости нападающих. В тот момент, когда один из здоровенных парней надвигается на него, у Бристола есть самый маленький промежуток времени, чтобы изменить направление движения шайбы. Он отдает пас мне, и лезвие моей клюшки скользит по льду, ударяясь о резину шайбы. Умелым взмахом я отправляю ее прямо в сетку.

Толпа вскакивает, и пока все возвращаются на свои места, мой взгляд переключается на Айрис. Она стоит на ногах и улыбается одной из самых широких улыбок, которые я когда-либо видел, — улыбкой «я горжусь тобой». Такую я никогда не получал даже от своего отца. Мое сердце бьется так же быстро, как крылья колибри.

— Это было для тебя! — кричу я, указывая на нее. Когда камера переходит на ее лицо, она краснеет, как пожарный гидрант.

Я возвращаюсь на нашу сторону катка, но не раньше, чем Кадье обхватывает меня за плечи и окидывает взглядом, более холодным, чем нынешняя атмосфера. Я не могу расслышать, что он бормочет, но улавливаю несколько слов, таких как «идиот» и «мудак».

Если он думает, что сможет задеть меня несколькими детскими оскорблениями, ему придется очень постараться. Я — самый вспыльчивый на льду. И я напомню об этом всем, если понадобится.

С трелью свистка Кадье крадет шайбу из центра. Кит продирается сквозь игроков в погоне за шайбой, но Кадье бросает это занятие, чтобы сойти с дороги и впечатать Кита в защитное ограждение. Я знаю, что Кит может справиться с этим. Он принимал множество ударов, но сейчас что-то в этом кажется личным. Судя по оркестру свиста, который разносится по арену, «Атланта Авосетс» только что забила гол. Теперь счет 1:1.

Стон, проклятие и вздох сливаются в одно, когда я смотрю, как Фалтон пробирается к центру. Я точно знаю, как пройдет оставшаяся часть игры: свисток, передача — которая не будет похожа на передачу — Кадье, забивающий так, словно он на стероидах, и остальная команда, залечивающая свои синяки в раздевалке после игры. И, конечно же, Кадье несется по скользкой поверхности, выбирая меня своей следующей целью. Я оказываюсь достаточно близко, чтобы коснуться шайбы, прежде чем меня отбрасывает к ограждению.

У многих зрителей с отвисшими челюстями вырываются приглушенные вздохи. До конца первого периода осталось около минуты, а счет по-прежнему 1:1.

Начинается второй период, и нам нужно сосредоточиться. Бристол держит шайбу у себя, затем отдает пас Кейсену, а тот — мне. Я несусь так быстро, что Кадье исчезает в порыве ветра, осколков льда и чертовом «выкуси, ублюдок». И когда один из защитников размером со снежного человека устремляется ко мне, я передаю шайбу Фалтону, который умудряется забросить ее прямо между ног вратаря.

ГЛАВА 26

Быть, или не быть, лжецом

Айрис

— Эта игра кажется гораздо более жестокой, чем последняя, которую я смотрела.

У Лайлы сейчас большой попкорн, мягкий крендель и тарелка начос. Она шумно отхлебывает свой коктейль.

— «Атланта Авосетс» очень хороши, — говорит она, отламывая кусочек соленого теста.

— Ты же не думаешь, что в этой игре кто-то пострадает?

— Боже, я на это надеюсь, — бормочет Лайла через полный рот еды, вставая, чтобы что-то крикнуть судье.

Я опускаюсь на свое место, чтобы избежать нежелательного внимания.

Кажется, сейчас самое время вспомнить о том, что мой отец рассказал мне о Хейзе. Да, первая часть заявления отца оказалась правдой — Хейз подтвердил, что спал с Сиенной, — но я понятия не имею,