Слепое пятно - hey jenn

class="p1">На этом моменте он расплывается в издевательской улыбке и прижимает сигарету к груди, туша её о нежную кожу. Я неистово визжу, но скотч блокирует любое проявление звука. Пытаюсь скинуть его с себя, но тело выдает невнятные, слабые повороты. Он убирает её только тогда, когда остатки табака начинают тлеть под кожей. От боли слёзы текут градом. Про себя я умоляю его остановиться, прошу образумиться и прекратить это, согласна на любые условия, но он даже не думает дать мне возможность что-то сказать.

— Помни, что ты сама в этом виновата. Я давал тебе всё, в чем ты нуждалась: дарил необходимые надежды, чтобы ты чувствовала себя лучше, слушал твоё бесконечное жалостливое нытье, терпел кислую мину, тратил слишком много времени и денег на твой убогий внешний вид. Постоянно говорил то, что ты хотела услышать. И чем ты мне отплатила? — хлесткая пощечина оставляет на коже горящий след: она настолько сильная, что одна боль начинает отвлекать другую.

Брайан не дает мне опомниться. Чуть приподнимается, хватает за волосы и переворачивает лицом в пол. Брезгливо бьет по костлявым бокам, заставляя быстрее лечь на живот, но тело ещё не пришло в себя после шокового состояния. Садится удобнее, пододвигаясь к ягодицам. Пока у меня ещё есть возможность, поворачиваю голову, чтобы слегка облегчить затрудненное о ковер дыхание. Пытаюсь пошевелить пальцами ног — есть контакт. Тело слышит команды.

— Испортила день рождения, привлекла к себе всевозможное внимание. Вдоволь порыдала в туалете из-за того, что родилась идиоткой, слепо верящей в свою уникальность и значимость. Как ты вообще могла подумать, что я когда-то уйду к тебе? Мразь, — слышу какие-то посторонние звуки, пытаюсь не выдать напряжения, — хотела меня подставить и рассекретить: хорошо, что хватило ума ничего не сказать на празднике, иначе бы тебя давно не было.

Холодная грубая кожа касается хрупкой шеи. Он накидывает ремень мне на горло в виде удавки, плотно продевая его в стальную пряжку. Низ живота больно тянет, ноет неприятный узел. Стараюсь не поддаваться тревоге и держать себя в руках. Нельзя впадать в панику. Никто не придёт меня спасать, мне не на кого рассчитывать. Если я хочу жить, то необходимо оставаться в трезвом сознании.

— Что с тобой будет теперь, — он грубо дергает ремень, резко приподнимая меня с пола, — я решу попозже.

Отпускает, и я падаю грудью и лицом в ковер. Снова. Чувствую запах железа и влагу на лице. Из носа течет кровь. Щеки горят. Он лапает меня, трогает в самых неприличных местах, опускается ниже и закусывает плечо. Все прикосновения злые, гневные. Он хочет причинить мне ещё больше боли. Лезет пальцами под талию, ногтями впивается в тату.

Мысли о мольбе, пощаде и желании умереть отходят назад. Фраза, которую я когда-то фальшиво бросила в один из сеансов, снова всплывает в голове. Она должна стать правдой, потому что это — моё настоящее желание. Я не хочу быть жертвой, не должна ей быть, не дам себе снова в неё играть. Его руки мучительно сжимают нежную кожу на подвздошных костях, и я делаю вид, что сосредоточена на экзекуции. Хотя теперь эти пытки последнее, что меня беспокоит.

«Боль — это всего лишь реакция организма».

Пытаюсь абстрагироваться, прекратить жалеть себя, переключаю все внимание в сознание. Нужно что-то придумать. Генерирую дюжину мыслей, но ни одна из них не является реалистичной. Всё не то, но нельзя останавливаться. Он убирает руки от татуировки и смеется.

— Тебе не нравится Клэр, — складывает ремень в два оборота, — но она что-то вроде твоей здоровой версии. Если бы ты родилась красивой и любимой. Хорошо, что у тебя не вышло.

Удерживает своеобразный поводок одной рукой, пока второй копошится в джинсах. Слышу характерный звук: расстегнул ширинку джинс. К горлу снова подступает обжигающая желчь: настолько грязно и противно я себя чувствую. Выливается через нос и отвлекает его от процесса.

— Сука, — Брайан брезгливо шипит, хватает меня за волосы и вдалбливает в рвотную массу, — какая же ты дрянь.

Он наотмашь шлепает меня по лопаткам, бьет по позвоночнику и наносит ещё несколько ударов по телу, пока затирает тошноту на ковре моим лицом. Щеки горят от трения, глаза от едкости кислоты. Наконец, он останавливается и я понимаю, что теперь моя голова повернута в другую сторону.

В носу стоит противный запах блевотины, синяки мучительно щемят, грудь ноет от глубокого ожога, тело дрожит в болезненном ознобе, но я улыбалась. Желчь царапает белки глаз, но это не мешает рассмотреть мне кованную каминную кочергу под диваном, подарок мамы на последнюю годовщину с Микеланджело. Она лежит на расстоянии вытянутой левой руки. Нужно только взять.

Характерный шлепающий звук текстильной резинки трусов по коже. Чувствую его горячий, уже влажный эрегированный член на ягодицах. Он раздвигает их и плюет между, в то время как я понимаю, что момента лучшего, чем сейчас, не будет. Делаю вид, что сопротивляюсь. Дрожу, брыкаюсь, незаметно поднимаю обе руки, чем вызываю его смех.

«Смейся, ублюдок. Осталось недолго».

Он захватывает ремень одной рукой, пока второй залезает внутрь. Грубо сует в меня пару пальцев, скользит пенисом по коже и удерживает самодельный ошейник. Снова тяжело дышать, но меня это больше не пугает. Я знаю, что нужно делать.

«Либо я спасу себя, либо умру, даже не попробовав это сделать».

Тихо задерживаю дыхание. Мне нельзя отключаться. Нахожусь на финишной прямой: левая рука под диваном. Брайан царапает анальное отверстие мерзкими фрикциями пальцев внутри, а я осторожно хватаюсь за холодную ручку кочерги.

Он резко достает пальцы и приставляет к проходу твердую головку, до синяка сжимая левую ягодицу. Возбужденное дыхание, урод в предвкушении. Брайан пододвигается поближе, чуть склоняется, направляясь внутрь, и я провожу по полу кочергой, на секунду сбивая его с толку. У меня нет времени сомневаться и медлить.

Изо всех сил поднимаю её и с размаху попадаю ему по голове. Не знаю: темечко, лоб, затылок — но ублюдок отпускает ремень на секунду, непроизвольно хватаясь за черепушку. Я ударяю снова, не дав ему опомниться. Размахиваю ей, задевая очередной участок крепкого тела. Чувствую, как он слабеет.

Брайан кричит и отшатывается назад, а я получаю новый шанс: переворачиваюсь на спину, зажмуриваю глаза и бью в лицо кованым прутком. От адреналина гудит в ушах. Я слабо слышу: всё вокруг становится приглушенным. И его ор, полный боли, кажется чем-то далеким, тихим и нереальным.

На моё голое тело брызжет кровь. Горячая. Легкие, почти невесомые покачивания по инерции. Тяжесть спадает с ног. В квартире