Психология стресса - Леонид Александрович Китаев-Смык

В экспериментах с многосуточным вращением было обнаружено, что дополнительные кратковременные стрессоры при наличии у испытуемых отрицательного эмоционального отношения к ним усугубляли симптомы длительного дистресса (рис. 7, 16, 20, 21). Дополнительные кратковременные стрессоры, вызывающие положительные эмоции, как правило, поначалу уменьшали выраженность имевшихся симптомов дистресса, однако их последействие было разным [129, 130, 158 и др.].

Если такой стрессор вызывал острое чувство ответственности, например при посещении кабины вращающегося стенда высокопоставленным руководителем, выраженность проявлений дистресса первоначально уменьшалась. Однако сразу после такого посещения, то есть как только чувство ответственности за свой внешний вид, за свою работоспособность уменьшалось, происходило резкое возрастание выраженности симптомов дистресса, имевшихся до такого кратковременного эмоционального стрессора. Известны случаи, когда аналогичный кратковременный стрессор, надолго создавая у людей, находившихся в состоянии дистресса, чувство ответственности, оказывал длительное положительное последействие и использовался как один из способов улучшения самочувствия и работоспособности в экстремальных условиях [248, 249, 256 и др.].

Кратковременное эмоциональное, эротически окрашенное переживание также уменьшало выраженность симптомов длительного стресса. Такое переживание могло возникать у испытуемых во время посещения стенда кем-либо из числа врачей, психологов – женщин, если эта женщина вызывала симпатии испытуемых. В подобных случаях положительный эффект сохранялся долго – до конца дня.

Дополнительные сенсорные нагрузки в виде быстрого увеличения освещенности визуального поля практически у всех испытуемых вызывали резкое ухудшение самочувствия, и в какой-то степени непроизвольные эмоциональные реакции, как правило, в виде произнесения междометий, ругательств, выражающих протест. Подобных реакций не было при аналогичных воздействиях при отсутствии у испытуемых симптомов дистресса. Длительное увеличение освещенности ухудшало проявления дистресса только у испытуемых, отличающихся сенсорной полезависимостью, и, напротив, могло уменьшать проявления дистресса у поленезависимых испытуемых.

Монотонные сенсорные нагрузки в виде световых мельканий, оптокинетических воздействий и монотонных акустических сигналов, как правило, усугубляли симптомы выраженного дистресса в условиях длительного вращения. Видимо, такие монотонные воздействия суммировались с монотонными гравитоинерционными воздействиями, т. е. с ведущим стрессором при жизнедеятельности в условиях длительного вращения, и это усиливало дистресс.

Исключением явились дополнительные строго ритмичные, дозированные по интенсивности гравитоинерционные нагрузки – они улучшали самочувствие испытуемых (исследование проводили Р.Р. Галле и Л.Н. Гаврилова). Причина их "исключительности", видимо, в следующем. Гравитоинерционные воздействия, возникающие при жизнедеятельности в условиях вращения, сложны и не упорядочены по своей ритмичности, интенсивности и направленности. Дополнительные "упорядоченные" гравитоинерционные стимулы, вероятно, в какой-то мере "упорядочивали" общий фронт гравитоинерционного стрессора, тем облегчая адаптацию к нему.

Вероятно, как усиление дистресса монотонии при дополнительном монотонном воздействии можно расценивать ухудшение самочувствия испытуемых в условиях вращения при прослушивании ими ритмичной рок-музыки. Данные, свидетельствующие об этом (совместно с Р.Р. Галле), следующие. Испытуемым предлагалось взять с собой любимые магнитофонные записи для прослушивания их в ходе многосуточного эксперимента с вращением (в "свободное время"). Регистрировалось, какие записи, сколько времени включали и слушали испытуемые. Было обнаружено, что в самом начале пребывания в условиях вращения, когда у ряда испытуемых возникала активизация субъективно приятных эмоционально-поведенческих реакций, проявлялся положительный эмоциогенный эффект музыкальных воздействий разного типа. В данном случае, можно полагать, суммировался субъективно-позитивный стрессогенный эффект гравитоинерционного и музыкального воздействий. Напомним, что такая "суммация" используется во многих увеселительных аттракционах в парках отдыха. Во второй фазе стресса, когда у испытуемых возникали проявления дистресса (чувство – слабости, головной боли, ощущение тяжести в животе, апатия, тошнота, рвота и т. д.), был отмечен различный эффект музыкальных воздействий разного типа. Практически у всех испытуемых при наличии у них выраженных проявлений дистресса рок-музыка и другая подобная монотонно-ритмичная музыка ухудшала самочувствие. Все испытуемые после нескольких проб отказывались от ее прослушивания. Некоторые любители такой музыки с удивлением сообщали, что неприязнь к ней сохранялась у них некоторое время после окончания многосуточного эксперимента с вращением. У большинства испытуемых при наличии у них симптомов выраженного дистресса было отмечено отчетливое предпочтение мелодичной музыки, а также эмоционально исполняемых песен с нетривиальным содержанием (например, записей песен в исполнении В. Высоцкого). По сообщениям испытуемых, субъективно неприятные симптомы дистресса в условиях вращения становились при этом менее заметными, улучшалось настроение.

Очевидно, что ритмичная рок-музыка создавала эмоционально-позитивные переживания за счет неспецифической эустрессовой мобилизации адаптационных резервов. Можно предположить, что при выраженном дистрессе монотонно-ритмичная музыка, "суммируясь" с повторяющимся гравитоинерционным стрессором, усугубляла симптомы дистресса. Мелодичная музыка и смысловое содержание песен могли снижать субъективно-неприятные переживания при дистрессе за счет отвлечения, а также за счет своей специфической адресации к позитивным эмоциям. Надо полагать, специальные исследования смогут обнаружить сложные психофизиологические и психологические механизмы, обусловившие отмеченные выше различия разных музыкальных воздействий при выраженном дистрессе.

Для иллюстрации вегетативных реакций при длительном, хроническом стрессе вновь обратимся к данным, полученным в 15-суточном эксперименте с непрерывным вращением испытуемых. В нижней части рис. 16 схематически представлены изменения самочувствия испытуемого Ко-ва. В ходе эксперимента оно значительно ухудшалось четыре раза: 1) при первом "столкновении" испытуемого со стрессором, 2) во время так называемой второй волны ухудшения самочувствия (см. ниже), 3) при действии дополнительного стрессора, возникшего из-за технической неисправности оборудования, и 4) сразу после остановки вращения, т. е. в начале реадаптации к условиям, лишенным стрессора (условий непрерывного вращения); в общих чертах такие изменения самочувствия были характерны для всех испытуемых, обследованных нами в аналогичных условиях. Кривая изменения содержания в крови испытуемого Ко-ва катехоламинов (регистрация Е.В. Елкиной) напоминает кривую мобилизации адаптационных резервов при стрессе по данным Г. Селье [241]. В первые часы действия стрессора содержание в крови катехоламинов уменьшалось. Можно предположить, что это результат их "убыточного" расходования. Вслед за этим уровень содержания катехоламинов в крови возрос существенно выше уровня, имевшегося до начала вращения, видимо, за счет мобилизации "глубоких" адаптационных резервов. Этот возросший уровень сохранялся до конца действия стрессора. Надо полагать, это отражало повышенное расходование адаптационных резервов как "оплату" организмом приобретенной резистентности (устойчивости) к стрессору. Содержание катехоламинов поддерживалось на высоком уровне, несмотря на значительное улучшение самочувствия испытуемого Ко-ва во второй половине эксперимента, с 8-x по 15-е сутки обитания во вращающемся помещении ("квартире"). Наряду с этим у испытуемого Ко-ва сохранялось малозаметное чувство неопределенного, трудно характеризуемого словами дискомфорта. В то же время в его поведении и высказываниях имели место постоянные попытки шутливо относиться к субъективно неприятным, тягостным симптомам кинетоза, сохранявшегося у него. Можно полагать, устойчивое чувство дискомфорта и высокий уровень катехоламинов крови – психологическое и физиологическое отражение адаптационных процессов, интенсивность которых устойчиво сохранялась, несмотря на смену за это же время ряда стадий в развитии стресса, отражавшихся в изменениях уровня других показателей стресса (см. рис. 16). Если резкий подъем содержания