Выживший Матео - Сэм Мариано

я, широко раскрыв глаза. — Он мог вытащить пистолет и застрелить меня, и вот я сижу в клетке, как гребаное животное. Почему Матео хотел причинить мне боль?

— Ты знаешь почему, Мэг, — говорит он немного печально.

— Я нет.

— Зачем ты позвала меня?

— Что? Спрашиваю я. Я так растеряна, что, кажется, сейчас расплачусь, и это унизительный порыв.

— Ты могла бы попросить Мию отвезти тебя.

— Отвезти меня куда? У меня такое чувство, будто я попала в альтернативную вселенную, и я чертовски сбита с толку.

— Не лги ему больше, чем ты уже лгала, Мэг. Ты только подтолкнешь его ближе к краю, если будешь это делать.

С этими словами Адриан отталкивается от решетки и уходит тем же путем, которым мы только что пришли, оставляя меня одну и совершенно сбитую с толку.

-

Проходит много времени, прежде чем Матео спускается вниз.

По- моему, всего пару часов назад я лежала в его объятиях в постели, а он целовал мои волосы. Его тело было таким теплым и твердым под моим, и я чувствовала себя такой довольной.

Я ожидаю увидеть это тепло на его лице, когда он каким- то образом появится. Чтобы все это было какой- то сумасшедшей, необъяснимой путаницей. Чтобы у него был ключ, потому что Адриан дал его ему, и чтобы он выпустил меня, обнял, объяснил, какого черта, по его мнению, я сделала, но признал, что я этого не делала, и у нас все хорошо.

Должно быть, какая- то путаница. Почему именно сегодня, ни с того ни с сего, он обнаружил, что Антонио Кастелланос прислал меня в ту первую ночь? Как это вообще могло произойти? На данный момент я почти перестала беспокоиться об этом, потому что он ясно дал понять, что Антонио Кастелланос — временная проблема, к лучшему это или к худшему.

Но когда появляется Матео, я даже не узнаю его. Здесь нет и намека на мужчину, чьи глаза искрятся теплом, когда он смотрит на меня, чьи руки нежно блуждают по моему телу каждую ночь, чьи губы ласкают мои каждый раз, когда мы целуемся. Там, где раньше было тепло, теперь горит огонь — но не тот, на который я надеялась. Матео не столько идет к моей камере, сколько крадется к ней, в его глазах агрессия, которая, честно говоря, заставляет меня быть благодарной за решетку между нами.

Он долго молчит. Я не знаю, ждет ли он этого от меня, и, боже, как я этого хочу, но сбивающие с толку прощальные слова Адриана эхом отдаются в моей голове. Что за ложь? Ложь, которую я говорила? Умолчание о том, что человек, желающий его смерти, был, технически говоря, тем, кто послал меня убить его?

Ладно, да, это немалая ложь. Но откуда он знает сейчас, если не знал этого утром?

Он расхаживает снаружи моей клетки, взад- вперед, взад- вперед, периодически бросая свирепые взгляды в мою сторону. Это не просто гнев, который накатывает на него волнами — это ярость. Ненависть. На лице, которое я обожаю, отражается так много различных эмоций, что ни одна из них даже отдаленно не вселяет надежду.

Именно тогда, когда гнев ускользает, и я замечаю проблеск боли, я ломаюсь.

— Матео, я не понимаю, что происходит, — наконец говорю я ему. — Я не понимаю, почему ты злишься на меня…

— Не надо, — говорит он тихим, невероятно тихим голосом. — Не смей.

Я чувствую себя такой потерянной и беспомощной. Слезы наворачиваются на глаза от несправедливости этого. Почему никто, по крайней мере, не скажет мне, что я должна была сделать?

— Как долго ты спишь с Сальваторе Кастелланосом?

Я смотрю на него, совершенно, блядь, ничего не понимая. — Кто?

Гнев снова вспыхивает на его лице, и он отходит, затем возвращается, хватаясь за прутья, как будто хочет вырвать их из пола. — Соври еще раз, Мэг. Соври мне еще раз, черт возьми, и посмотрим, что из этого выйдет.

Слезы, которые жгли мне глаза, внезапно проливаются, мое лицо крошится. Я опускаюсь на пол, прижимая колени к груди, и молчу, поскольку, очевидно, могу навлечь на себя еще больше неприятностей.

Когда он понимает, что я не собираюсь ему отвечать, он продолжает, его тон по- прежнему низкий и шелковисто- мягкий. — Он не возражал, что ты трахаешь меня? спрашивает он, проводя рукой по одной из прохладных, твердых перекладин. — Он не возражал против того, чтобы мой член снова и снова входил в тебя? Для него это стоило того? Видишь, ты сделала неправильный выбор. Я бы не позволил кому- то другому трахнуть тебя ради контроля над целым миром, не говоря уже о половине этого чертового города.

Я снова закрываю лицо руками, мне почему- то стыдно, несмотря на то, что я понятия не имею, о чем он говорит. Я даже не знаю, кто этот человек, с которым я предположительно трахаюсь — очевидно, член семьи Кастелланос, но я даже никогда о нем не слышала.

— Хотя, надо отдать тебе должное. Может, ты и чертовски самоубийственно глупа, но врешь ты лучше, чем я думал. Я думал, ты довольно дерьмовый лжец. Ты определенно показала мне это.

Качая головой, не потрудившись поднять глаза, я говорю: — Я не спала ни с кем, кроме тебя, Матео. Я бы никогда…

Я подпрыгиваю, когда телефон внезапно швыряет через всю комнату в стену позади него. Он трескается и падает на пол. Он смотрит на меня, ожидая ответа.

Это даже не мой телефон. Он даже не того типа. Я не понимаю, почему он смотрит на меня, ожидая какого- то признания.

— Я не могу перестать думать о тебе, о твоем смехе, твоих руках, твоем рте. Я хочу снова почувствовать твои пухлые губы на своем члене. Ты уверена, что не сможешь вырваться сегодня вечером?

Я смотрю на Матео, ожидая объяснений.

— Сегодняшний ужин был мучительным. Я так по тебе скучаю. Не могу дождаться, когда все это закончится.

До меня, наконец, доходит, о чем он говорит, кровь стынет в жилах. Я опускаю глаза на пол, на мобильный телефон, и не могу дышать.

— Должен ли я продолжать? Я прочитал много из них, и теперь они врезались в мой гребаный мозг.

Я сглатываю, пытаясь сориентироваться. Этот мужчина, этот подозрительный, недоверчивый мужчина, который убил последнюю женщину, которая предала его… Думает, что я изменила ему. — Матео… Я не отправлял это сообщение.

— Тогда кто это сделал, Мэг? он спрашивает просто.

Обхватив голову руками, я качаю головой, чувствуя, что