Выбор - Игорь Ревва

Я выбрался из постели и, кое-как одевшись, уселся за столом перед ЭВМ. Я хорошо помнил, что лимит времени последней телефонной карточки исчерпан почти полностью. Новой же карточки у меня в запасе не оставалось. Но мне очень нужно было в ВЭС. Я не понимал — зачем. Просто рука сама включила ЭВМ и набрала нужный код.

Впервые в жизни я увидел, как цифры в уголке экрана, отображающие оставшееся на телефонной карточке время, приняли отрицательное значение. И понял, что ВЭС тоже очень нужно было, чтобы я оказался там. И от этого мне стало гораздо легче.

Кира подошла и встала рядом, прижавшись к моему плечу своим бедром. Наутро она призналась мне, что вначале подумала, будто меня разбудил сон про ту, другую Киру, погибшую двадцать лет назад.

Она была в курсе всего — я сам ей однажды рассказал — и относилась к этому с пониманием. Но в ту ночь Кира впервые перепугалась за меня по-настоящему. Я очень остро почувствовал ее страх, как и то, что опасения ее направлены не по адресу. Бояться нужно было не за меня, а за всех НАС.

Я осторожно отстранил Киру и вперился взглядом в паутину строк на экране. Я с нетерпением ожидал, что Сеть «впустит» меня, как это уже не раз бывало. Я ждал потока мыслей и образов, которые должны были хлынуть в меня. Эти ощущения не были особенно приятными, но каждый раз я узнавал что-то действительно очень важное и очень нужное. И несколько томительно-долгих секунд я неподвижно сидел перед экраном, прежде чем наконец-то полностью «провалился»…

… Да, опасность приняла реальные очертания. Но конкретной информации об этом мне получить не удалось. Сеть и сама знала немного. Но все, что было известно ей, она «скинула» на меня, а не на кого другого из НАС. И я сразу понял — почему.

Вся информация заключалась в том, что существование Сети оказывалось под угрозой. То есть, если уж быть до конца точным, Сети давно уже что-то угрожало. Но в ту ночь я понял, что это уже не просто угроза, а весьма реальная опасность. И исходит она не от кого иного, как от Сергея Антоновича Костенко…

Через неделю я был официально назначен на должность управляющего группой отделов программирования компании «ДВК». И теперь уже на совершенно законных основаниях мог творить в кабинете Сержа Антоныча все что вздумается.

Я еще раз прочел в отчете абзац про Саргасова. Жаль, что ему пришлось уехать. В московском управлении «ДВК» из НАШИХ, кроме меня, остался только сторож автомобильной стоянки — не помню, как зовут этого молодого паренька, лет двадцати, безумно помешанного на ВЭС. Мы с первого дня узнали друг друга по взгляду, но общаться с ним мне не приходилось — слишком уж разные интересы (не считая увлечения ВЭС, естественно) у нас оказались. Да и общественное положение — тоже. Хотя однажды он даже попытался мне помочь. Дело было месяца два назад, когда в трактире «Золотая тройка» случилась драка.

Мы с Кирой тогда решили отдохнуть и выбрали для этого не совсем подходящее время — суббота, день, когда в Восточной Империи выпивается рекордное количество спиртного. У меня вообще возникла твердая уверенность, что все оно выпивалось именно в трактире «Золотая тройка». Во всяком случае, единственными более или менее трезвыми в этом заведении были двери…

Мне не стоило отлучаться от столика и оставлять Киру одну даже на несколько минут. Потому что когда я вернулся, то успел стать свидетелем отпускаемой ею пощечины. Какой-то парень, решив, что девушка скучает в одиночестве, собрался ее развлечь и, видимо, сделал это крайне неумело. Я сразу же вспомнил, как Кира закатила точно такую же оплеуху таможеннику в Каракасском аэропорту — тот тоже сказал ей что-то не совсем приятное. Но таможенники Великой Колумбии, должно быть, имели верное представление о южном темпераменте. Чего нельзя было сказать о том парне, который схлопотал от Киры по морде в трактире.

Я успел как раз к самому началу драки. Хорошо еще, что я в свое время изучал определенные приемы боевого искусства. А то бы мне несдобровать. Потому что этот парень оказался в трактире не один, а с друзьями. Которые были ужасно возмущены столь бесцеремонным поведением иностранки по отношению к их товарищу.

И вот в самый интересный момент я вдруг вижу того самого молоденького паренька с автомобильной стоянки. Он оказывается рядом со мной и тут вдруг до меня доходит, что мы — я, он и Кира — понимаем друг друга без слов. Я ЧУВСТВОВАЛ, что сейчас нужно обернуться, чтобы не получить по затылку бутылкой, а сейчас надо пригнуться… И так далее. И этот парень с Кирой чувствовали то же самое.

Да-да! Не удивляйтесь! Кира принимала в драке самое оживленное участие! Не представляю себе, где она этому научилась?! Но все семь тысяч франков, уплаченных мною впоследствии пострадавшим в качестве компенсации за нанесенные телесные повреждения, полностью на ее совести. Паренек же тот успел незаметно скрыться перед самым появлением жандармов. Я его хорошо понимаю — это мне посещение жандармерии ничем не грозит. Управляющего так просто не выгонят с работы, а вот сторожа… В общем, правильно он сделал, что смылся оттуда. А то пришлось бы ему, как Этьену Саргасову, менять место жительства.

Этька же сейчас живет в Новороссийске под чужой фамилией и работает в Имперском Железнодорожном Агентстве программистом. Мы с ним пару раз обменялись посланиями, и я узнал, что он на меня не держит зла. Он понимает, что я тогда еще ничего не знал и ни в чем не разбирался.

Я вспомнил про чек на десять тысяч франков, отправленный мною ему сегодня утром. Деньги он наверняка получит лишь послезавтра, но большой беды в этом нет. Жизнь в Новороссийске гораздо дешевле, чем в Москве. Этих десяти тысяч ему должно будет хватить не меньше чем на два года. Компенсация за потерянное жалованье, улыбнулся я про себя. Лучше, чем ничего. В конце концов, сам виноват — нечего было выпендриваться и подписывать послания Синичке своими настоящими инициалами. Тоже мне, «ЭС», видите ли!.. Не мог подписаться как-нибудь иначе? Да и Синтия — тоже хороша. Взяла себе новую фамилию, так уж не пользуйся старой! Меня, например, сразу же насторожила эта чехарда с Тейлор-Диккенс. Аккуратнее надо было быть и Синтии, и Этьену. Хотя…

Этьен все равно попадал под подозрение — те новейшие жесткие диски, один из которых я выудил из Синичкиной ЭВМ, попали на черный рынок именно через Этьку. Он единственный имел доступ к тому отсеку на складе новейших разработок, где они хранились. Как говорится, жадность фраера сгубила…

Я бросил отчет в коробку и поставил ее обратно в шкафчик. Пистолет я положил в карман пиджака и тут только заметил, что костюм мой из черного постепенно становится пятнисто-серым. Вокруг было слишком много пыли. Я подумал, а не вызвать ли сюда уборщиков прямо сейчас — телефон стоял тут же, на столе. Но потом решил, что лучше сделать это из своего бывшего кабинета.

Я провел пальцем по корешкам книг на полке. Неистребимая фантастика соседствовала здесь с историческими романами и научными трудами по истории, географии и астрономии. Склонив голову к левому плечу, я читал надписи на корешках, не переставая удивляться широте интересов Сергея Антоновича.

Двух книг на полке недоставало — сиротливо пустовавшие паузы между томами также были затянуты паутиной. Я огляделся. Книги лежали на столе возле телефона, одна поверх другой. Я осторожно, стараясь не поднимать пыль, перевернул обложку верхней из них. Валентин Пикуль, «Федор Кузьмич». Я хмыкнул и закрыл книгу.