Плацдарм «попаданцев». Десантники времени - Александр Конторович

Если бы слово могло ранить физически, я бы сейчас был похож на ананас. Потому что меня сегодня вызывали на ковер, снимали стружку и вообще обижали. И за что? Я же действовал из благороднейших побуждений…

Впрочем, по порядку. Наши соседи и союзники, желудевые индейцы, называются так потому, что питаются желудями. Пища не очень здоровая — содержит много дубильных веществ, от которых они частично избавляются вымачиванием. Но все равно непривычному человеку на индейской диете быстро вспоминается китайская казнь запором. Я это испытал на собственной шкуре, когда налаживал контакты с новоприобретенными родственниками. И решил им помочь — разработать более эффективный метод удаления танинов. Тем более что нам как раз удалось после всего лишь полутысячи опытов получить вполне приличную керамическую посуду и стройные ряды банок и баночек, стаканчиков и стаканов прямо-таки умоляли что-нибудь в них налить.

Причем работал я в свое личное время (все равно дома было не уснуть — младенец будил раз, наверное, двадцать за ночь) и растворители использовал собственноручно полученные. И вместо благодарности — виноватят меня по многим пунктам. И работал я один, что запрещено инструкцией (какой? да кто их читает?!), и аппаратуру, дескать, портил (пригорело, было дело, да так, что не отскоблить, но не разбилось же), и топливо переводил, и ценные реактивы (это они, небось, про этиловый спирт, а кто ректификационную колонну строил и дежурил около нее сутками без перерыва?). Кажется, последний пункт вызвал наибольшее возмущение. Ну что за люди? Сами же объявили сухой закон. Небось подпольное пьянство скорее простили бы, чем использование спирта по его прямому научному назначению.

Я защищался как лев, но это только их разозлило. Припомнили и кучу навоза около конюшни, и претензии по столярке и многое другое, что я даже и забывать начал. Ну разве можно быть такими злопамятными?

Старый Империалист

Утро было жарковатым. Солнце еще не добралось до зенита, а господа офицеры уже допивали лимонад, заботливо выставленный на столы под навесом. Особенно расфрантились наши морячки. Отсутствие Клима тормозило изучение «продвинутых методов войны на море», но не могло повлиять на извечную тягу мореманов блеснуть перед сухопутными коллегами. Черные кителя, белоснежные рубашки, золото эполет, стекающее по рукавам в широкие шевроны. Темно-зеленые сюртуки Первого полка совсем терялись на фоне этого великолепия, только перья на плюмажах выгодно отличали нашу ударную силу. Немного в сторонке степенно беседовали разведчики-диверсанты, в своем вызывающе леопардовом камуфляже. Причем Котенок нежилась на солнце, оправдывая свое прозвище, а Спящая Змея по привычке стоял в тени. И совсем невзрачно выглядели военные инженеры. То есть я и оба моих свежеиспеченных лейтенанта прибыли в своих зеленовато-желтых куртках и рабочих штанах. Что и сверкало у нас, так это начищенные полусапожки и звездочки на погонах.

Трость эбенового дерева поднялась и нацелилась мне между глаз. Я приказал Мануэлю и Брауну стоять, ждать, и никого не слушать. После чего, демонстративно опираясь на свою трость, подошел к господину полковнику. Козырнув, доложил о своем явлении, получил стандартную поговорку о том, кто является, и вежливый вопрос:

— Господин капитан, ваше сиятельство, чем вызвано столь демонстративное появление, без парадной формы?

— Ну, во-первых, мне нужно показать солдатам, что их ждет. А во-вторых… — Я оглянулся на своих лейтенантов и понизил голос. — Мои лейтенанты просто не успели пошить форму. Времени не хватило.

— Хм… — Пока Дядя Саша задумчиво вспоминал, что еще я успел нарушить, тут неожиданно вмешался наш Главный Пограничник:

— Кстати, капитан. А у тебя самого хоть парадка есть?

Я замолчал и стал лихорадочно вспоминать.

— Так я и знал, — удовлетворенно кивнул Артем и вновь повернулся к нашему полковнику: — Полный бардак на суше! Значит, сотня мне, в погранстражу, и заместителю Клима в морскую пехоту гарантирована?!

От такой неописуемой жадности онемели все, первым опомнилась Котенок. Как пантера, по своей прихоти надевшая шкуру леопарда, она скользнула к Рыбакову и мурлыкающим голосом произнесла:

— Моряки всегда были джентльменами, особенно когда они далеко, поэтому сначала выберу я.

Я скромно отошел под навес и налил в стакан холодного сока. Рядом появился Спящая Змея, лицо индейца напоминало гранитный утес, но в глазах плясали смешинки:

— Кажется, большие белые вожди начинают споры?

Его русский был идеален, и я вновь позавидовал абсолютно непостижимому для меня умению впитывать чужие языки. По-испански я твердо знал только «но пассаран» и еще несколько выражений, из остальных языков только общеупотребительные идиомы. Хорошо, что больше таких тупых не было, и мои солдаты уже достаточно усвоили русский, чтобы понять своего капитана.

— Большие белые вожди немного пошумят, и сделают так, как скажет господин полковник. Спящая Змея, я прошу тебя позвать моих лейтенантов. Прости, но после моего купания я не могу много ходить.

Индеец исчез из-под навеса, слегка пожав мне плечо, в знак того, что он понимает и принимает мои извинения. Лейтенанты были смущены, но от лимонада не отказались. Как и от благословенной тени.

— Кто нам достанется, господин капитан? — поинтересовался Браун.

— Кто останется, — мрачновато ответил я, потирая затылок. — Конечно, нам нужны умные, крепкие, здоровые…

— Они всем нужны, — скучным голосом протянул Эмс де Санта Пауло и разочарованно вздохнул. — А служить приходится с теми, кто есть.

— Не будем сетовать на судьбу, господа офицеры, — тяжело вздохнул я. — У нас будут солдаты, а инженеров из них сделаем мы.

Вечер своей мягкой магией успокоил взбудораженный лагерь. Мирно горели костры, легкий ветерок с моря остужал разгоряченные головы и вносил свой вклад в мир и благолепие. Ко мне, курящему на скамеечке у дома, вышла жена, и нерешительно остановилась рядом.

— Что случилось, милая?

— Муж мой…

Я тревожно вскинулся, у нас были свои имена, только для двоих. И такое официальное обращение, наедине…

— Муж мой. Я ношу ребенка.

Трубка выпала из моих, враз ослабших пальцев, и уголек покатился по траве. Не глядя, я придавил его, и подошел к своей ненаглядной. Бережно, но крепко обнял ее хрупкие плечи и нежно поцеловал глаза, в которых отражались звезды. Где-то на их дне таился вопрос, и, опустившись на колени, я прижался к ее пока незаметному животику.

— Благодарю тебя, жена моя. Теперь мне есть ради чего жить и бороться! Теперь это мое личное дело!

С неведомой мне силой я поднял девичье тело над своей головой и, не стесняясь, в полный голос закричал:

— Небо, дающее нам животворящий дождь! Солнце, дарующее свет! Земля, опора и кормилица наша! Перед вами и людьми я клянусь, что наш ребенок будет жить в лучшем мире! Звезды, ждите нас. Мы придем!!