Как жить с французом? - Дарья Мийе

Каждый, кто узнавал, что я беременна, считал своим долгом пересказать мне основные вехи конфликта франко-русской пары и предупредить, чтобы я держала ухо востро. Я стала завсегдатаем нескольких сайтов виртуальных адвокатов и посещала юрконсультацию с той же регулярностью, что и консультацию женскую. Они удачно располагались на соседних улицах.

Вот и сейчас я беседовала на форуме с одним «толковым юристом», который пошагово расписывал мне алгоритм спасения ребенка от цепких лап французского государства. Сначала записать как безотцовщину… Дать свою фамилию… Потом, возможно, оформить отцовство, но фамилию не менять… Замуж лучше не надо, только если рассчитываете подать на алименты. Хотя и это не спасет, потому что сила любого закона рассеивается даже на относительно небольшом расстоянии от центра исполнительной власти, а международная граница для него и вовсе непреодолима.

Буквы в мониторе расплывались. Где, когда, почему моя красивая история вышла из-под контроля? Почему я уже давно не чувствую себя счастливой? Почему я плачу перед сном и даже ночью просыпаюсь оттого, что подушка мокрая? Почему, вместо того чтобы изучать ассортимент «Детского мира», я изучаю Уголовный кодекс?

С каждым месяцем желание уйти от Гийома нарастало, пропорционально росло и чувство вины перед еще не родившейся, но уже горячо любимой дочкой, которую я заведомо лишаю отцовского внимания. К счастью или к несчастью, но я не из тех женщин, что кладут личное счастье на жертвенник крепкой семьи. Вариант жить под наркозом до совершеннолетия детей не рассматривался.

Стараясь проморгать слезы, я записывала пункты плана спасения дочери от французов в органайзер.

Дррррзззыннь! — неожиданно громко прозвонил телефона под боком. Я вздрогнула и выронила ручку.

— Привет, как дела? — раздался в трубке голос Гийома.

Давно известно, какое разное у русских и иностранцев понимание приветствия. На английское How are you? вовсе не надо подробно рассказывать, как вы себя чувствуете и как провели день; даже если в тот день вас переехала машина, вы лишились состояния и потеряли любимую кошку, правильный ответ Fine! Так же и на французское Ça va?, которое дословно переводится как «Это идет?», подмывает сказать: «Нет, ни фига не идет!» — и объяснить, что именно стопорит движение. А если собеседника раздражает уже первая фраза, трудно надеяться на диалог. Но именно сейчас он был мне нужен. Поэтому я вытерла глаза и быстро перечитала советы «толкового юриста».

— Все в порядке, — бодро ответила я. — Изучаю всякие административные вопросы.

— В смысле?

— В смысле оформления свидетельства о рождении. Ты не против, если для простоты мы пока запишем дочку под моей фамилией? А то на границе будут возникать лишние вопросы, чьего это вы ребенка вывозите… и все такое. Ты же в ближайший год все равно не сможешь один с ней путешествовать. Ну, то есть без моей груди, — хихикнула я в довершение, чтобы усыпить его бдительность.

— Мне без разницы, какая у нее будет фамилия, это ведь всего лишь формальность. Главное, что у нее будут мама и папа. Правда, когда она будет жить во Франции, мало кто сможет правильно произнести ее русскую фамилию. Она у тебя, знаешь ли, не из простых.

Я почувствовала, как он улыбнулся на том конце провода. Мне же было совсем не до улыбок. В этой безобидной шутке я слышала угрозу. С какой-то стати она вдруг будет жить во Франции? Чем ему не нравится моя фамилия? Если его не волнует, как люди будут справляться с этой фамилией, обращаясь ко мне, значит ли это, что моего присутствия во Франции не предполагается?

— Ну, когда она будет жить во Франции, тогда возьмет твою, это же не проблема, — сказала я, сделав нечеловеческое усилие голосовыми связками, чтобы это прозвучало безмятежно. — Установить отцовство можно даже после совершеннолетия.

— Да? А… ну хорошо. Только разве поменять фамилию и установить отцовство — это одна и та же процедура?

— Технически нет, но… Я хотела тебе предложить, пока мы в таких стесненных финансовых обстоятельствах, оформить ребенка как… — я сглотнула: это был непростой момент, — безотцовщину. Так я буду получать пособия матери-одиночки, а у дочки будут всякие льготы при обращении к врачу, постановке на очередь в детский сад, поездках в санаторий и так далее. И потом, знаешь, ведь на все — буквально на все, от разрешения на операцию до выезда ребенка на каникулы с бабушкой, — требуется разрешение от обоих родителей. Это значит, что каждый раз тебе придется идти к нотариусу, писать официальную бумагу, делать ее перевод и посылать это все экспресс-почтой. Представляешь, какие расходы! А если это срочно?!

Аргументы я подбирала долго и кропотливо. Теперь, выложенные перед противником в стратегически правильной последовательности — по принципу возрастания издержек, — они смотрелись неотразимо.

— То есть я ей буду никто…

— Нет, ты ей будешь любимый папа, но сейчас лучшее, что ты можешь для нее сделать — это не появляться в официальных бумагах. Серьезно, так ты очень упростишь нам всем жизнь. И потом, сам же говоришь: бумажки — это мусор, главное — отношения.

— Не знаю, мне это как-то не нравится, — колебался Гийом.

— Я понимаю, милый, что это не как у всех, но наша ситуация сама по себе необычная, к ней не подходят стандартные решения. Я только стараюсь найти варианты, при которых у нас обоих было бы меньше проблем, — заверила я его самым честным голосом.

— Да, наверно. Мне нужно поискать информацию на эту тему… — Конечно поищи! — с готовностью согласилась я. — Я хочу, чтобы это было и твое решение.

Опасаться было нечего: фраза «мне нужно поискать информацию на эту тему» в раскодированном виде значила, что вопрос перемещен под гриф «слишком хлопотно, чтобы думать об этом во время работы; слишком неприятно, чтобы думать об этом после работы и тем более в выходные». В этой компании уже не первый месяц находились также вопросы целесообразности прививок в первый год жизни ребенка, лист покупок для детской комнаты, пути оформления многократной визы в Россию и составление завещания.

— Я вот что хотел сказать, — начал Гийом после долгой паузы. — Вряд ли получится приехать на Новый год. Мне не дают отпуск в начале января, а лететь на выходные за пятьсот евро дороговато. К тому же ради трех дней затевать всю эту мороку с визой…

Хм-м… он тоже знает правила Демосфеновой полемики. Уступил в одном — отвоюй свои позиции в другом, пока противник расслаблен победой. Но на меня эта манипуляция действовала плохо.

— Ты бросаешь меня одну на праздник? — спросила я дрогнувшим голосом.

— Почему одну? У тебя же полгорода друзей. Пойди к кому-нибудь на вечеринку.

— С животом?! — закипела я.

Друзья договорились снимать на новогоднюю ночь коттедж за городом и целый день в формате скайп-конференции обсуждали, сколько и какого алкоголя закупать. Беременные были чужими на этом празднике жизни. Поэтому в моих мечтах Гийом готовил нам ужин из трех блюд, адаптировав к ассортименту Лосиноостровского рынка хиты французской гастрономической классики: салат с горячим козьим сыром, утку под клюквенным соусом и безе в английском креме. До этого — опять же в мечтах — он сам ходил на рынок за покупками, а после — мыл посуду. А в процессе, возможно, делал бы мне расслабляющий массаж спины.