Господин моих кошмаров - Александра Черчень

— Это имена нарицательные.

— Тогда используй уже привычное тебе — Клякс. Я не против.

Продолжить спор я не успела. Подарив мне еще одну до отвращения обаятельную усмешку, этот мерзавец перекинулся в кота и, задрав хвост трубой, с видом победителя направился к креслу.

— Чтоб тебя черти унесли! — расстроенно пожелала я и продолжила свой путь.

Закрывшись в ванной, обессиленно прислонилась к двери. Боженька, дай мне покоя, а? Ну где я до такой степени нагрешила, что ты меня так караешь? Ведь не может это все быть за «массовый геноцид» цветов и аквариумных рыбок!

Душ не помог. Свежести или бодрости духа у меня не прибавилось, и потому, переодевшись в кинутые еще утром на стиральную машинку футболку и шорты, я отправилась спать. Ладно, будем считать, что утро вечера мудренее.

Легла, закуталась в одеяло так, что даже нос не торчал, и отвернулась к стенке, приготовившись отойти в мир снов.

Две минуты… Пять… Десять…

Овечки давно заколебались прыгать через заборчик, а сна ни в одном глазу!

Я перевернулась на другой бок.

В воображении очередная овца, на ходу меняя оттенок шерсти с белого на черно-фиолетовый, взяла разгон и курс на забор. Тык-дык, тык-дык…

Ы-ы-ы, какая ересь в голове!

Ладно, есть еще способ — слушать себя и следить за дыханием.

Вдох-вы-ы-ыдох. Вдох и вы-ы-ыдох. Спокойствие и расслабленность!

Вдох и…

Я прислушалась. Да, точно по полу едва слышно топали чьи-то пушистые лапы. Убью мерзавца! Он что, решил полностью соответствовать кошачьему облику и устраивать мне веселую жизнь по ночам?!

Тихие шаги остановились возле кровати, а потом мое ложе прогнулось под небольшим, но все же весом.

Я резко села, включила прикроватную лампу и разозленно рявкнула прямо в морду кота:

— Да ты обалдел!

Кот не торопясь сел на пушистую попу, обернулся хвостом и с пофигистическим выражением начал вылизывать лапу.

Меня игнорируют?

Как бы не так!

— Клякс, иди обратно, — мой указательный палец, чуть подрагивая от негодования, ткнул в сторону кресла.

Кот недовольно фыркнул, отвернулся и, скрутившись клубком у меня под боком, показал, что беседовать дальше не настроен.

Вот это наглость!

Мой ответ был краток и понятен. Я взяла его за шкирку и спихнула с дивана!

— Я сказала — ты сделал.

И безмерно гордая собой «девочка с кувалдой» выключила свет и легла обратно на подушку, даже не соизволив подумать, что могущественный пожиратель может быть недоволен таким обращением. А ей следовало бы подумать. И испугаться.

Темнота в комнате позволила увидеть, что фиолетовые глаза внезапно стали ярче и нехорошо сверкнули. А после почти невидимая фигура кота посветлела, превращаясь в мужское тело, и медленно выпрямилась.

— Ох, зря ты плохо себя ведешь, девочка Мила…

Девочке Миле разом захотелось спрятаться от страшного чудища под кроватью. Мама миа, вот чем меня мейн-кун в ногах не устраивал?.. Теперь вместо мягкого и пушистого коврика я имею голого и разгневанного мужика.

Один его хлопок в ладоши — и лампочка под потолком засияла, озаряя комнату неровным, дрожащим светом.

— Дурочка, — убийственно нежно и от этого еще более страшно протянул мужчина, делая шаг вперед. — Глупая, маленькая, ничего не соображающая дурочка. Я, кстати, и правда собирался пойти навстречу твоим условиям и находиться только в облике кота, но, видишь ли, в этом тоже есть свои… нюансы. Например то, что меня по-животному тянет к теплу, а батареи у тебя не работают. Потому и пришел, ведомый скорее звериными инстинктами. А ты меня за шкирку и на пол!

С каждым словом он подбирался все ближе, двигаясь так мягко и пластично, что тот кот. Последнее предложение насмешливо высказал почти в лицо, расставив руки по обе стороны от моих коленей.

А я не знала, куда деться, с одной стороны, от страха, потому что пожиратель умел быть жутким, а с другой — от смущения. Ибо этот жуткий пожиратель, с идеально симметричным, мать его, по золотому сечению телом сейчас находился буквально в полуметре и был совершенно обнажен!

— Да… ага, — как болванчик закивала я, стараясь не опускать взгляда ниже его подбородка. — Я вняла, все поняла, я была жуть как не права, в общем! Только прикройся, пожалуйста, а?!

Судя по всему, моя реакция заставила Второго задуматься. Он послушно отстранился, прикрыл бедра одеялом и проговорил:

— Ты странно себя ведешь. В чем дело?

— В том, что ты голый! — воскликнула я, пытаясь спрятать смущение.

— И? — Судя по всему, Клякс искренне не видел в этом проблемы.

Нет, наверняка лет через десять, когда я стану взрослой женщиной, умудренной опытом и многочисленными голыми мужиками, меня уже не будут смущать такие мелочи. Но сейчас-то все не так! Я, может, обнаженного мужчину раньше только мельком вживую и вдоволь по интернету видела, а тут такая демонстрация… золотого сечения.

— Это неправильно, что ты в таком виде.

— Почему? — по-прежнему проявлял чудеса тупоумия пожиратель.

— Потому что неправильно!

— Ладно, давай сначала разберемся с этим, а потом уже продолжим ругаться. Мила, что может быть неправильного в идеальном?

Я испытала желание стукнуться обо что-то, а лучше — стукнуть Клякса. Идеального Клякса, чтоб его…

Наше же золотое сечение во плоти продолжало философствовать:

— Это естественный вид, что не так? И от кота ты в истерике не билась, хотя там все то же самое.

— Это кот!

— И что? Тоже идеальный, прошу заметить, кот.

Угу, если мы что и творим — то только само совершенство. Кот — совершенство, человек — совершенство, интриги и подставы — тоже само совершенство!

— Я человек, понимаешь? Более того, я наитипичнейший представитель своего поколения, и да, для меня одушевленный идеал — это повод смутиться.

— М-да… горазды вы себе сложности придумывать. И что делать?

— Что-что… трусы тебе искать.

Я начала сползать с кровати — и едва не полетела на пол от следующего вопроса пожирателя.

— А что такое трусы?

Слов у меня не было. Даже нецензурных. Внутренний голос молчал в глубоком шоке от происходящего.

— Эм-м-м… — Я встала, и приподняв край длинной футболки, показала свои шортики, от души порадовавшись, что не надела стринги. — Вот!

— Думаешь, они на меня налезут? Я как бы не маленький, — с сомнением протянул Клякс и продолжил задавать гениальные в своем идиотизме вопросы: — И вообще это будет неэстетично. На мне.