Почему мама часто матерится - Джилл Симс

– Ради всего святого, Джейн, перестань паясничать.

– А теперь ты смеешься над моей мечтой, говоришь, что я паясничаю. А я знаю, что мне суждено прославиться на ютубе, я просто это знаю – и все!

– Ой, остановись, – не могла я больше сдерживаться. – Ничего смехотворнее в своей жизни не слышала. И чем же ты собралась там прославиться? Коробки будешь открывать? Киндер-сюрпризы? Лицо мазать косметикой? Губки надувать на камеру и шептать, что замутила со #спонсорами #колабу? Это не реальные цели! Этим нельзя заниматься бесконечно, и чем же потом будут заниматься все эти люди, если единственное, что у них получается, так это коробку открыть и губки утенком выпятить? Что случилось с твоими планами стать морским биологом, или археологом, или палеонтологом? С какого перепугу ты вдруг зациклилась на этой влоггерской херне, это ты головой стукнулась, когда с лестницы спускалась, и вместо того, чтобы под ноги себе смотреть, смотрела в камеру и комментировала, как надо с лестницы спускаться? Знаю, я говорила тебе, что ты можешь стать, кем захочешь, когда вырастешь, но я не имела в виду, что ты можешь стать какой-то пустышкой в интернете. Ну, хорошо. Если для тебя так важно завести профиль в соцсетях, давай пойдем на компромисс, хоть ты еще маленькая, но я разрешу тебе завести фейсбук, но ты должна пригласить меня и папу в друзья, чтобы мы могли присматривать за всякими ненадежными элементами, которые будут к тебе стучаться. Как тебе такое? Ммм? Что скажешь, милая?

Джейн уставилась на меня остолбенело, как будто я ей наклала в руки и попросила хлопнуть в ладоши.

– Фейсбук? – прошептала она. – ФЕЙСБУК! Блин, ты серьезно? Фейсбук – это прошлое. Это для старых пердунов. Типа тебя. Поверить не могу, что ты мне это предложила. Это просто жесть. Это жестокость по отношению к ребенку. Я позвоню на горячую линию. Ты представляешь, что обо мне люди скажут, когда узнают, что у меня есть Фейсбук? Зачем ты меня вообще родила на этот свет, если ты меня так ненавидишь?

На этих словах, она развернулась и вышла из комнаты, с силой хлопнув дверью за собой, отчего проснулся пес, он был очень недоволен, что его так беспардонно вывели из дремоты, и посмотрел на меня осуждающе.

– Вот только ты не начинай! – сказала я ему.

Слава богу, Джейн не стала ждать ответа на свой последний (надеюсь, риторический) вопрос, но, когда она так в лоб задает подобные вопросы, я честно не знаю, как на них отвечать. В принципе вопрос-то простой. Стоило ли всех моих трудов и усилий по воспитанию из моей дочери сильной, смелой, независимой воительницы, которая всегда идет до конца, чтобы потом все мои результаты обернулись против меня, и мы стали с ней биться по каждому пустяковому поводу? И вообще, какой в этом смысл? Все эти уроки феминизма, рассказы про суфражисток, из одежды только джинсы и худи (по чесноку, это было не столько идеологическим решением, сколько эстетическим, потому что все девчачьи юбочки и футболочки переливались всеми оттенками розового, но в розовом Джейн выглядела как глупый поросенок), чтобы потом она решила, как и каждый ребенок в этой стране, что ей суждено стать интернет-сенсацией и заколачивать миллионы, просто надувая губки в инстаграме или расхаживая туда-сюда на видео в ютубе. Разве ради этого пожертвовала своей жизнью суфражистка Эмили Дэвисон, когда бросилась под копыта королевского скакуна? Думала ли она, что у девочек в наше время не будет больших амбиций, чем открыть очередную коробку и нанести помаду на губы ровно? Ради этого?

Круговерть этих мыслей в моей голове прервала Джейн, когда опять заявилась в комнату.

– Если уж ты намерена портить мне жизнь и не разрешать следовать моей мечте, то хотя бы уши мне можно проколоть на Рождество? – потребовала она.

– Джейн, ну мы же об этом уже говорили. Я сказала, что когда тебе будет тринадцать лет, тогда ты сможешь проколоть себе уши.

– Но это же ПРОСТО МОИ УШИ! – заартачилась Джейн. – Почему нельзя проколоть их сейчас? Я всего лишь хочу проколоть себе уши. И все!

– А я думала, что ты хочешь получить технику на три с половиной тысячи фунтов, чтобы выставлять себя посмешищем в интернете, – напомнила я ей. Джейн смотрела на меня ненавидящим взором. Моя решимость стала давать трещину. У меня не было сил на еще одно противостояние характеров. Джейн поддала ярости своему взгляду.

– Так, ну ладно, предлагаю компромиссный вариант. Ты проколешь уши не на это Рождество, потому что бабушка будет причитать все время, что ты стала как все, но ты можешь сделать пирсинг ушей на свой двенадцатый день рождения, ладно? На год раньше. И только по одной сережке в каждое ухо. Вот так!

– Спасибо, мамочка, – вдруг совершено нормальным голосом сказала Джейн и поскакала по своим делам с таким довольным видом, что мне показалось, что меня провели, и весь этот развод на Youtube/GoPro был ею затеян, чтобы я сломалась и пошла на уступки в том, что ей на самом деле было от меня надо. По правде говоря, не так уж это отличается от того времени, когда отец пообещал мне купить бальное платье на университетский вечер и мы поехали с ним в Лондон по магазинам. Мы пошли сразу в универмаг Selfridges, где я тут же увидела мое идеальное платье, но отец посмотрел на ценник, ему стало плохо, и он наотрез отказался платить кучу денег, как он выразился, за куцую юбчонку, и тогда я стала примерять на себя все подряд платья во всех магазинах, что были на Оксфорд-стрит, до тех пор, пока отец не сдался и не согласился заплатить сколько потребуется, реально сколько надо, но только бы его отпустили домой, где он мог бы забыть про этот ужас с платьями за джином с тоником, поэтому мы просто пошли обратно в Selfridges и купили то самое первое платье. Так что, полагаю, Джейн честно отыграла свою партию.

Но только сейчас я понимаю отца, которому тогда непременно требовалось выпить джина. Быть родителем – это тяжкий труд, и когда у вас младенец, который не дает вам выспаться, – это просто цветочки по сравнению с тем, что вас ждет потом. Я-то все надеялась, что в какой-то момент станет легче, все изменится к лучшему, но не тут-то было. Проблемы меняются и все, но никогда не становится легче. Как говорится, маленькие детки – маленькие бедки, большие детки – большие бедки. И у вас смешанные чувства, иногда вы готовы выбросить своих бесценных деточек в окошко (или просто отрицать их наличие, как я на работе), но с другой стороны, вы порвете на части любого, кто осмелится допустить, что ваши ангелочки не такие уж идеальные, не говоря уж о том, чтобы причинить вред вашем херувимчикам. Хоть они и исчадья ада, но они ваши исчадья вашего ада, и вообще лучше их свет не видывал, и вы их так сильно любите, что, кажется, сердце просто не выдержит столько любви и лопнет. Автор «Довольного ребенка» Джина Форд нигде в своей книге не писала, как справляться с таким дуализмом.

Пятница, 16 декабря

Давно мы, Ханна, Сэм, Кэти и я, не собирались вместе, чтобы выпить, уж сколько раз я думала всех собрать и накатить, как в старые добрые времена, но все никак руки не доходили, а ведь скоро Рождество, и если не сейчас, то уже в январе, но тогда все будут без денег, в посленовогодней депрессии, на диете / на сушке / или и то и другое вместе, поэтому сегодня, после зубодробительно громкого и выматывающе долгого школьного рождественского концерта (это мне в наказание за вранье на работе, что я у дантиста, такое фальшивое мимо нот исполнение сравнилось бы с болью от зудящей бормашины) я решила – была, не была, загнала в угол игровой площадки Сэма и Кэти и выдала: «Айда пить сегодня вечером!»