Кавалер умученных Жизелей - Павел Козлов

Пётр удивился, а потом сообразил, и ощутил, как здорово вздремнул, когда бортпроводница, что так бережно дотронулась плеча и тихо прошептала: «Подлетаем», пошла по лайнеру между рядами кресел, и не ленилась лишний раз сказать:

– Защелкнитесь ремнями, господа.

«Да, опускаемся, что говорить, на землю, – в душе у тренера возобладал покой, – Светлана создана сидеть у очага, а я, пора признать, перебесился. Энергия и так идёт на тренировки, а тут ещё и буду строить дом».

Он чуть поежился – закладывало уши. Пилот спустился с высоты, как будто имитируя паденье. Как перегрузки в трудной школе космонавтов. Но Вяхирев мечты не потерял.

«Жена не то, что женщина в отеле. Светлану буду брать в командировки, как в Тулу самовар. А дочка – пусть приводит парня, или катится к нему».

А в это время стюардесса рассказала про снег и непогоду за бортом. Пётр аж поёжился, услышав минус два. Бортпроводница пожелала всем счастливого пути. Однако ветер, задувающий у трапа, хорошего пути не предвещал.

Петр не просил встречать, и, как добрался на такси, уже, считай пошло начало ночи. Поцеловав жену, спросил, как Люся. Им надо было обсудить, что делать в день рожденья. Но прежде отдохнуть. На завтра Петр Андреевич назначил столько дел, что только успевай.

Светлане было не до сна, но что-то говорить в противовес ей не хотелось. Последняя неделя ей досталась тяжело. Людмила словно сорвалась с цепи, и если Петя ещё мог и приказать, и запретить, то мать давно подрастеряла свой авторитет. И наблюдать, как девочка, ещё почти дитя, вдруг превратилась в полногрудую девицу с откуда-то вульгарными манерами, как и у многих её сверстниц – ну, ещё полбеды, и можно посчитать болезнью роста. Но у Людмилы появился друг, типичный отморозок, и, судя по обритой голове – скинхед. Он запирался с Люсей в комнате, они врубали музыку на полную катушку, чтоб делать, что угодно, наплевав на мать. Спасибо, что пока не ночевал.

– Отец такого не потерпит, – не удержалась раз Светлана, когда бритоголовый типчик, пробурчав: «Привет, мамаша», прошёл к Людмиле в комнату, а дочка захватила что-то из еды и двинулась за ним.

– Так ты, мамуля, папу просвети, – Людмила беззастенчиво смотрела ей в глаза, – Не думаю, что он закостенелый. Скажи, что у меня теперь друган.

Мать не успела разозлиться и вспылить. Людмила еле слышно прошептала:

– А я про вас с Сергеем ничего не расскажу.

Сергей был внук парализованной соседки Вероники Львовны, приехал навестить старушку года три назад, да так и задержался у неё в Москве. Старушка Вера называла: «паралич», что у неё отказывали ноги, и по квартире двигалась с трудом. На улицу она не выходила. Но, что действительно беда – болезнь Альцгеймера уже работала в каких-то клетках мозга у одинокой престарелой дамы. Вера Львовна часто что-то забывала, не всякий раз могла узнать врача, лет десять приходившего в их дом. А с незнакомым консультантом из «Бурденко» вдруг потянулась целоваться: «Как долго тебя не было, Вадим». Так звали усопшего мужа старушки. Консультант диагноз подтвердил. Врачи хотели хлопотать о доме престарелых, но сердобольная соседка из квартиры рядом давно захаживала помогать, и Вера Львовна относилась к Свете, как к родной. Светлана пригласила к бабушке сиделку, та согласилась на работу с проживаньем. Деньги у Вероники Львовны были – муж перед смертью продал загородный дом, а деньги положил на долгосрочный депозит.

Вадим Кириллович был генерал-полковник. Старушка бережно хранила ордена и именные наградные пистолеты. Он с детства сотворил себе кумира и это был загадочный Котовский, пахан преступных группировок и, в то же время, красный командир. Вадим Кириллович хотел писать историю о нём, скопил немало материалов и различные открытки, где в разный позах красовался лысый самодур с нелепой формою усов, торчавших, как у Гитлера, под носом. Когда-то Вера даже ревновала – так глубоко засел у мужа в сердце необъяснимый бессарабский «лже Нерон». Теперь же напевала, иногда:

Где широкая дорога, вольный плес днестровский,

Кличет у Попова лога командир Котовский.

Светлане Вяхиревой очень не хотелось, чтоб Веронику Львовну упекли в дурдом, а родственники, сброд из захолустья, взялись делить квартиру у Светланы за стеной. Покойный генерал возвел барьер от надоедливой родни, не потакал попыткам вызвать родственные чувства в богатых и бездетных москвичах. Что говорить о Веронике Львовне, с её размытым миром представлений, где память не играла значимую роль.

– Я иногда смотрю в окно, – так Вера Львовна выходила погулять, – и жду, когда же он поскачет во главе отряда.

– Кто, Вероника Львовна?

– Красный командир.

И тут, как правило, включала дребезжащее сопрано:

Над конем играет шашка проливною силой,

Сбита красная фуражка на бритый затылок.

Внезапно бабушка припомнила Сергея, внучатого племянника из мужниной родни. Приехал из Ростова, провалился на юрфак, жил в общежитии и заходил к Вадиму. Без всяких притязаний, а с приветом от сестры. Покойный генерал к нему отнёсся хорошо, да и у Веры сохранилось неплохое впечатление. Как он возник из памяти – вдова военного, наверно, удивилась и сама. Однако сразу сделалось идеей фикс, что этого Сергея нужно пригласить.

– А то нам, Светочка, тоскливо без мужчины, – пришла к решенью Вероника Львовна. – А этот неплохой, да и родня.

Светлана, после стольких лет заботы, должна бы встретить приглашение племянника в штыки, когда бы Вероника, несколько подумав, не уронила странные слова:

– Но пусть не обольщается, что старая, безумная, почти чужая тётка надумала квартиру завещать. Я, слава Богу, не одна на свете.

И выразительно взглянула на окно. И на Светлану, с торжеством и гордостью в глазах. Потом замкнулась, и, как хочешь понимай. Г-жа Вяхирева, с трезвой головой, не поспешила сделать вывод, как того хотелось. Наведываться к «бабушке Альцгеймер» ей даже нравилось, сиделка оказалась – хоть куда. Всё у неё сияло чистотой – от свежевымытой старушки до безупречно накрахмаленных и глаженых гардин. А с Вероникой Львовной, не принимая в счёт диагноз, общаться было крайне интересно. На первый взгляд парадоксальные суждения «отвоевавшей первой леди гарнизона», если запомнить их и сопоставить с тем, что представляет нам реальность, не требовали скидки на погрешности ума. «Наверно, мозг живет на стратегических запасах, – Светлана, из-за тесного общенья, порой использовала в мыслях бабушкин язык. – Ведь Вера не всегда была сидячей инвалидкой. В фотоальбоме, рядом с мужем – просто порох».

Однако, отнеся в свой адрес Верины слова, Светлана отыскала этого Сергея. Тем более что вспомнила его. Провинциальный и застенчивый брюнет, который каждый раз краснел, встречаясь с ней на лестничной площадке. И Свете вдруг представилось, что он её союзник, а не соперник в притязаньях на старушку.

Сергей приехал, был немногословен, понравился больной и впечатлил Светлану. Он без особых размышлений согласился жить в Москве, забыть о коммуналке на окраине Ростова, где каждый день ругался с бывшею женой.