Кавалер умученных Жизелей - Павел Козлов

Тот скромный юноша, хотевший стать юристом, на удивление сумел заматереть за годы в армии, по милости призыва, и сверх срока. Потом судьба устроила Сергея в ночной клуб начальником охраны, где на его брутальный вид добавилась свирепость. Но улыбался он по-прежнему открыто.

О нём-то Люся матери бесстыдно намекнула. Он был любовником Светланы, и давно.

Сейчас Светлана Павловна, при свете ночника, разглядывала профиль мужа на подушке. Он был, пожалуй, что красив, но Света понимала это только отвлеченно. Быть любящими мужем и женой у Светы с Петей как-то не сложилось. Они не ссорились, не выясняли отношений, возможно потому, что их союз образовался не от бешеной любви, а оттого, что Света «залетела». Отдать ребёнка пожилым родителям не позволяла совесть, а за абортом обращаться было поздно. А Пётр за ней ухаживал, и были отношенья. Она, особо не надеясь, рассказала. А он возьми да и скажи – давай жениться.

Их брак уже держался много лет на безусловном соблюдении приличий, а главное, с чем в жизни повезло – они друг другу абсолютно не мешали. И потому, что Пётр сегодня, с незнакомой теплотой, расцеловал Светлану, даже приласкал, она увидела подвох и заподозрила какие-то манёвры. Но время разводиться не пришло. Жизнь научила Свету преимуществам работы на опереженье. С неглупым Петей, но прямолинейным, такая тактика всегда несла успех. «Что бы то ни было, – Светлана бережно ласкала мужа взглядом, – но ты уйдешь, когда я захочу».

А днём того же дня, дочь Люся, шагнув из лифта на площадку их седьмого этажа, опять увидела, как покраснел матёрый, средних лет Сергей из генеральшиной квартиры. Она взглянула исподлобья и промолвила: «Привет».

Потом к ней заявился отморозок Николай, включили музыку и стали говорить.

– Сегодня прилетит, – Людмила, балуясь, курила сигарету. – Поговори с ним, он зануда, но хороший.

– Ну да, поговорю, – в рев музыки включился хрипловатый бас. – Но, как-нибудь, не общий разговор, и без мамаши.

– Ты, карапуз, потешный Брюс Уиллис. Что мы болтаемся, пусть снимут нам жильё.

А Вера Львовна мучила Сергея.

– Когда же, наконец, – он утвердительно кивал ей головой. – И выедете в полк, под Кишинев.

Старушка не могла не знать, что у Светланы муж. Но его отметала удобная память, соединяя в пару близких ей людей, с надеждой поженить. Петр к ней не заходил. Про Кишинев никто не отрицал, что может быть поедут, и Вере Львовне нравилось мечтать о ей задуманном семейном очаге. Светлану с Люсей, заходившей иногда, она считала за одно лицо, и удивляла Люсю замечаньем.

– Как здорово ты сохранилась, детка.

Светлана запретила уточнять. Грех волновать старушку пустяками. Она больна. Но, сотканное бабкой двуединство, распространилось в подсознание Сергея. И он всегда краснел, встречая Люсю. И вправду, сходство было налицо.

Промозглый ветер, что встречал в аэропорте, к утру, должно быть, стих, и крупные тяжелые снежинки почти отвесно пролетали вниз во двор, когда Пётр Вяхирев раздвинул шторы.

– Да, что ж, Светлана Павловна, какая здесь зима.

– Да, и не говори. Зато ты отдохнувший.

Дочь сиротливо допивала в кухне чай. Да только и сказала что:

– Приехал? Я бы хотела тебя с кем-то познакомить.

Сегодня день был занят, завтра праздник. Пётр представлял, о ком ведётся речь. Но дочка так просительно смотрела.

– Давай сегодня, где-то до обеда. Я всё равно приеду с мамой говорить.

Светлана убедилась лишний раз, какая трещина в семье, когда Пётр пристально смотрел в её глаза с обманчивой, казалось, теплотой. Он слишком бережно прижал её к себе, и чуть внимательней похлопал по спине. А возле лифта даже обернулся и, было видно, что стесняться перестал.

Сказал: «Все будет хорошо», и улыбнулся чересчур уверенной улыбкой.

– Всё будет хорошо, – неспешно, да и еле слышно, уже себе самой проговорила Света. С большим сомнением, что это будет так.

Людмила спешно собиралась в школу, хотя с утра и говорила, что сегодня нет уроков.

– Ты, мам, как папа позвонит, что собирается домой, пожалуйста, звони тотчас же мне.

– Чего это, зачем?

– Я обещала папе, что приду обедать.

«Вот так она проходит, эта жизнь, – как обреченная, загоревала Света на антикварной оттоманке прямо в холле, и думала о том, что каждый умирает в одиночку. И тут внезапно появилась мысль, простая, как и весь подлунный мир: «Грех разрушать такую крепкую семью, и этот грех не надо допустить на совесть Пети. Ну, а с Серёжей, если честно, всё уже прошло».

Когда Пётр шел домой, его на улице окликнула Людмила, вся упакованная в кожу. Просто – егоза.

– Вот, познакомься, папа, это – Николай.

Тот лаконично приподнял картуз и засветился свежевыбритый затылок. Петр оценил его по тренерским лекалам: «Нормальный парень, подрастающий мужик. Воспитан – что ещё по жизни надо?».

– Ты что, закончил что, или в процессе?

– Так мы, с коллегами, «лимонки» у метро.

«Рисковый, – удивился Петя, – средь города оружие толкать». И пригласил на послезавтра, чтоб зашел.

– А ты чего сказала, что зануда, – в пылу оценки Николай даже причмокнул, – путёвый старикан, и с пониманьем.

Людмила даже испытала гордость. И парочка смотрела вслед отцу, шагавшему пружинистой походкой, так ловко вышедшему из коварства льда, такого скользкого под запоздалым снегом.

Про день рождения – решили приглашать, кто позвонит. У Светы были связи в ресторане, так что еда, закуска – без труда. Когда Пётр вечером уехал по делам, Светлана, всё-таки, расстроила Сергея.

– Придется некоторое время потерпеть.

«Оно и лучше», – не расстроился Сергей. Его уже изрядно тяготила эта связь. Ведь он, хотя обманывал Петра, но сохранил к нему при этом уваженье.

День накануне дня рожденья пролетел.

А в городе, меж тем, ещё была зима. Шла череда холодных неприглядных дней, в порывах ветра возникал колючий снег. Прохожие упрятывали лица в воротник или скрывали в чреве капюшона, передвигаясь скособоченной походкой, нащупывая землю под ногами. Весна шагала по календарю, а не по улицам с наростами сугробов.

И вот – пришло пятнадцатое марта.

Москва проснулась с ощущеньем долгожданных перемен. Ночная мгла не обратилась в серенький, безрадостный рассвет, как длилось много дней и сделалось привычным. Светлеющий с востока горизонт пророчил солнце. Не потеплело, но открылись облака. И небо стало желтоватым и прозрачным.

Внезапный день весны пьянил доверчивых людей. И горожане суетились оттого, что отблеск возрождения природы затеплился у каждого в душе. И, может быть, философ и поэт, анализирующий мир суровых буден, взглянул на лучезарный небосклон и сформулировал похожие слова: «Вот и увидит кое-кто свой безупречно чистый лист, зовущий заново писать страницы жизни. Благим намерениям не сыскать числа, и много поколений их нашептывало звёздам. Но нет их на скрижали небосвода. Они сгорают в солнечных лучах, их смоет дождь или развеет ветер. Чтоб не было острасткой для уверенных людей. Пусть разберутся со своей свободой воли и с персональным представлением о счастье. А заблуждаются они или на правильном пути – покажет время».