Магия ворона - Маргарет Роджерсон

Я улыбнулась.

– Мне не будет одиноко. Я слышу, как внизу говорят. И я так устала, что усну мгновенно.

– Ты чудесная! – Жаворонок прижала мою ладонь к своей груди. – Я знала, что мы будем отличными подругами! Увидимся завтра, Изобель!

И, отпустив меня, она бросилась прочь из комнаты.

Я поежилась и засунула ладонь под мышку, чтобы согреться. Потом я положила свою старую одежду на покрывало, села, развязала шнурки и залезла в постель под дорогое одеяло, набитое гусиным пухом, и мягкие простыни. Какое-то время я наблюдала за дверью. Жаворонок не возвращалась. Тогда я вытащила из-под одеяла руку, наощупь отыскивая секретный карман своего платья. Я задержала дыхание, вслепую перебирая складки, представляя, что бы случилось, если бы кто-то из фейри обнаружил железо. Но сейчас мои пальцы все-таки нащупали его, и я извернулась в темноте под одеялом, чтобы засунуть кольцо в один из своих чулок.

Снизу то и дело слышались разговоры и смех, почти человеческие. Это немного успокаивало, но я все равно никак не могла уснуть. Со всех сторон на меня смотрел Овод; его улыбка слегка менялась в мигающем сиянии светлячков. Краем глаза я замечала, как в мерцающем свете его нарисованные глаза двигаются и иногда даже моргают. Мне казалось, что за мной наблюдают, и роскошь уверенности, что все это только кажется, была мне также недоступна. В голову пришла мысль, что я не посмотрела, нет ли кого под кроватью – ребяческая идея, – но мне было совсем несложно представить себе, как там, в темноте, лежит какой-нибудь фейри, скрестив руки с паучьими пальцами на груди, как покойник, и улыбается, поджидая, когда сможет выпрыгнуть и удивить меня…

Вот бы я могла надеть кольцо. Я сжала кулак так крепко, что в ладонь до боли впились ногти.

Казалось, прошло больше часа; хотя, скорее всего, меньше. В коридоре раздался оглушительный грохот.

– Проклятый чайник! – раздался раздосадованный вопль Грача.

Мой страх тотчас рассеялся, как не бывало. Я затряслась от смеха, представив, как пьяный и страшно недовольный Грач, спотыкаясь, пробирается по захламленным коридорам лабиринта и уворачивается от падающих чайников.

– Грач, – прошептала я, зная, что он услышит, – ты там в порядке?

Гробовая тишина. Потом прохладный ответ:

– Не имею ни малейшего понятия, с чего бы мне быть не в порядке.

– Ну конечно, – сказала я. – Ты завалил Могильного Лорда, так что чайники тебе нипочем.

Он вошел в комнату, сражаясь с зеленым жилетом Овода. Сняв его, принц бросил его на пол, как какой-то негодный хлам. Потом он зашагал прямо к кровати и одним ловким движением забрался под одеяло рядом лицом ко мне, с храбростью и бесстыдным самодовольством кошки, усевшейся на страницах открытой книги.

Я приподнялась на локте. По коже побежали мурашки: я отчетливо осознавала, что его согнутая нога практически соприкасалась с моей, и чувствовала тепло его тела под простынями. Припомнив, во что одета и о чем думала немного раньше, подтянула одеяло к себе.

– Что ты творишь? – спросила я. – Тебе нельзя здесь спать.

– Можно. И, на самом деле, нужно. Я не могу допустить, чтобы что-то причинило тебе вред, так что лучше мне быть рядом.

– Ты бы мог поспать на полу, как настоящий джентльмен.

На его лице отразился ужас.

– И я не уверена, что ты в состоянии меня защитить, – продолжала я, чувствуя, что переубедить его будет сложно. – Тебя только что чуть не прикончил чайник.

– Изобель. – Он посмотрел на меня очень серьезно. – Изобель, послушай. Чайник еще ничего не значит. Я могу сразить кого угодно и когда угодно.

– О, неужели? Это правда?

– Ага, – заверил он.

Я попыталась проигнорировать охватившее меня чувство умиления пополам с раздражением. Несмотря на то что вел он себя несносно, очень трудно было сдержать улыбку.

– Значит, ты очень пьян.

– Это не так. Да, там было много вина, но я королевской крови, знаешь ли. Я осенний принц. А значит, я только немножко пьян. – С этими словами он закрыл глаза.

– Тебе нельзя здесь спать. Тебе правда, правда нельзя, это слишком…

Листья на стенах комнаты задрожали: кто-то бежал сюда по коридору.

– О нет, – простонала я. – Быстро залезай под кровать или превращайся в…

Ветер всколыхнул простыни, и водоворот мягких гладких перьев коснулся моих рук. Когда все улеглось, Грач в своем вороньем обличье скрючился на постели, возмущенно раскинув крылья, как будто его тело преобразилось автоматически по моей команде, не спросив у него согласия. Прежде чем он успел передумать, я засунула его под одеяло и прижала к животу.

Едва я успела это сделать, в дверном проеме показалась Жаворонок. Я притворилась спящей. Она какое-то время смотрела на меня, а потом захихикала и снова убежала прочь.

– Нет, – сказала я, когда Грач начал дергаться. – Если хочешь остаться, то надо вести себя тихо.

Он начал дрыгать лапками и прикусывать мои пальцы, пытаясь высвободиться и превратиться обратно. Я поняла, что пора прибегнуть к чрезвычайным мерам.

– Кто у нас такая хорошенькая птичка? – проворковала я.

Он стал дергаться реже, потом совсем притих. Я почувствовала, как он наклонил голову набок.

– Да, такая чудесная птичка, – повторила елейным голосом. – Самая замечательная.

Я погладила его по спинке, и он довольно закурлыкал. Очень скоро стало понятно, что принц был вполне согласен оставить все как есть, лишь бы я продолжала его нахваливать.

Я знала, что далеко не в безопасности, но присутствие Грача, несомненно, утешило и успокоило меня. Напряжение прошедшего дня накрыло с головой, как тяжелое шерстяное одеяло. Пальцами я чувствовала, как сквозь мягкие перья бьется сердце Грача; мои глаза закрывались, пока я продолжала сонно бормотать ласковые слова избалованному принцу, прижав его к животу, уютно устроившись в теплом гнезде из одеял.

Глаза Овода над моей головой несколько раз подмигнули. Сотни его лиц смотрели на нас, многозначительно улыбаясь, пока мы медленно погружались в сон.

ФЕЙРИ, дожидающиеся возможности получить портрет, выстроились в такую длинную очередь по аллее, ведущей к трону, что я не видела, где она заканчивается. От вчерашнего пиршества не осталось и следа. Я при всем желании не смогла бы заметить ни единой виноградинки или крошки на мшистой лужайке. Весь вчерашний вечер с тем же успехом мог оказаться иллюзией.

Сейчас Наперстянка сидела напротив меня, улыбаясь так, что создавалось впечатление, будто ее тугой воротник вот-вот задушит ее. Я задумалась, как ей удалось занять завидное первое место в начале очереди, но потом решила, что лучше не буду гадать.

Желудок неприятно крутило. Сформулировать гениальный план было одно, а привести его в исполнение – совсем другое. Что если Наперстянка увидит результат моей работы и придет в ярость, как Грач тогда? «У нее не было для этого никаких причин», – говорила я себе – контекст был совершенно другой, – но факт оставался фактом: если они вдруг решили бы накинуться на меня, защититься я могла, только заговорив им зубы или прибегнув к помощи единственного железного кольца, которое упиралось мне в ногу под туго затянутым ботинком. И еще, подумала я… и еще был Грач.