Душа сутенера - Чингиз Абдуллаев

— Будь ты проклят, убийца! — гневно прошипелАрчил. — Думаешь, тебе все дозволено? Я тебя, гниду, своими руками потомудавлю. Ты теперь мой «кровник». Такого оскорбления я не прощу.

— Хорошо, — согласился Ивар. Казалось, его ничтоне может выбить из колеи. — Посади женщину в нашу машину.

— Сам сажай, — прохрипел Арчил, — но клянусь,я тебе этого не прощу. Такого оскорбления…

Ивар прошел мимо него к машине. Пустые угрозы его неинтересовали. Это был человек дела. Спокойно, словно в машинах не было боевиковАрчила, он подошел к автомобилю и, наклонившись, печальным голосом сказалВалентине:

— Может, вы пересядете в нашу машину?

— Ты кто такой? — ощетинился сидевший рядом сводителем боевик, но получил толчок в бок.

Подошедший Арчил молча наблюдал, как Валентина выходит измашины. Ивар шел рядом с ней. Он даже придержал ее за руку, когда из-заповорота показался микроавтобус. Они перешли дорогу и сели в «Рено» Ивара. Почтисразу из машины вышел один из людей Ивара и попросил передать вещи Валентины.Водитель взглянул на Арчила. Тот кивнул головой.

Он смотрел на «Рено» и чувствовал себя последним подлецом.Ему было горько и обидно, что с ним так обошлись. Но отказать Гогоберидзезначило не просто подписать себе смертный приговор. Это означало превратиться визгоя, стать отверженным, подставить под удар семью, родственников, друзей…Отказать высшему преступному авторитету, своему земляку, было невозможно. ИАрчил это прекрасно понимал. Он стоял и смотрел, как вещи Валентины грузят вмашину. Затем автомобиль уехал. Сидевшие во второй машине боевики Арчила такничего и не поняли. Когда «Рено» скрылся за поворотом, он достал свой мобильныйтелефон и набрал номер Лютикова.

— Петр, это Арчил говорит, — убитым голосом сказалон.

— Что случилось? — спросил Лютиков. — Вы ужев аэропорту?

— Нет, — выдавил Арчил, — мы в городе. Япозвонил тебе сказать, что твой друг — подлец. Трус и подлец, Петр. И ты меняпойми, если сможешь. Простить меня я не прошу.

— О чем ты говоришь? — испуганно произнесЛютиков. — Почему я должен тебя понимать?

— Я отдал Валентину чужим людям, — сообщил Арчилнепослушными губами, — тем самым, которые были вчера у твоего психолога. Яеще вчера понял, кто это был…

— Как это отдал? — перебил его Лютиков. —Почему?! Как ты мог отдать им Валентину?

— Мне приказали, позвонил такой человек, которому я немог отказать. Никак не мог.

— И ты отдал им Валентину?! — закричалЛютиков. — Ах ты, сукин сын! Что ты наделал?!

— Я не смог ее защитить. Прости меня, Петр. Я позвонилтебе, чтобы сказать об этом. И еще я хочу тебе посоветовать. Уезжай из Москвы.Иначе тебя достанут. Быстро уезжай. Я знаю, кто был у тебя в офисе. Ты его несможешь остановить. И ничего не сделаешь, даже если пойдешь в милицию. Онипридут и убьют тебя даже в кабинете министра внутренних дел. Ты меня понял,Петр?

Лютиков молчал. Он был раздавлен свалившимся несчастьем,ошарашен поведением Арчила. Только теперь он начал понимать, с каким Зломстолкнулся и как зыбко его нынешнее состояние.

— Что мне делать, Арчил? — вдруг прошепталЛютиков. — Ты ведь понимаешь, что они меня в покое не оставят, даже если яуеду отсюда.

— Не знаю, — мрачно ответил Арчил. — Я ничемне могу тебе помочь. Прости меня Петр, я не смог ее защитить.

Лютиков отключился. Арчил взглянул на свой телефон и вдруг сбешенством швырнул его на землю. Куски разбитого аппарата разлетелись вокруг.

— Батоно Арчил, — обратился к нему один избоевиков, — что с вами?

— Как ты сказал? — обернулся к нему Арчил сналитыми кровью глазами. — Какой я «батоно»! Я самый настоящий сукин сын.Я подлец, предавший друга.

Для него была невыносима сама мысль, что он оказалсявынужден предать друга и сдать женщину, пусть даже и проститутку. Этопротиворечило его пониманию чести. Для мужчины с Кавказа честь была превышевсех понятий, существующих в природе. И оказаться предателем было самымстрашным наказанием. Арчил заскрипел зубами от бешенства.

— Убью, — прошипел он, вспоминая Ивара, — всеравно найду и убью этого мерзавца.

Мы уже выходили из квартиры, когда позвонил Арчил. Я ожидалчего угодно, но такого… Если они смогли отнять Валентину у Арчила, значит, моеположение аховое. Арчил говорил таким убитым голосом, что я испугался. Представляю,как они на него «наехали». Я взглянул на часы. У меня оставалось не более часа.Может быть, Валентину еще можно спасти? Я вспомнил номер, который набирал вчерау Арнольда Хендриковича, и набрал его снова. Может быть, еще удастся спастиВалентину.

— Слушаю.

Я вновь услышал этот неприятный голос. У него какой-тотрудноуловимый акцент. Может быть, он прибалт или европеец? Но акцент этотпочти незаметный, легкий.

— Это Лютиков говорит, — торопливо говорюя, — у вас моя женщина.

— У тебя много женщин, — равнодушно отвечаетубийца.

— У вас моя женщина, — повышаю я голос. —Значит так, мои условия: кассета за женщину. Встречаемся через час. Ты отдаешьженщину, я отдаю кассету. Все понял?

— Где встречаемся?

— На Белорусском вокзале. На пятом пути. И учти, тыдолжен стоять вместе с женщиной, иначе я к тебе не подойду. Ты меня понял?

— На пятом пути, — повторил убийца, — мыбудем тебя ждать.

Я отключил телефон. Время для Валентины я выиграл. К этомувремени Кира была уже одета. Мы спустились вниз и сели в машину Никитина.

— У нас очень мало времени, — сказал я ему, —позвони ребятам, собери всех, кто у тебя есть. Пусть едут на Белорусскийвокзал. Там будет убийца с женщиной. Обещаю, что заплачу сегодня по полнойпрограмме. Мне нужны все ребята, кого сможешь найти. Спортсмены, охранники,рэкетиры, бандиты, словом, все. Ты меня понял?

— Я соберу всех, — кивнул Никитин.

— Пусть соберутся у Белорусского через сорокминут, — приказал я, — у тебя всего сорок минут.

Представляете, какая у меня клиентура? И сколько мне нужноиметь знакомых водителей и охранников. Если бы у меня был в запасе хотя быдень, я бы собрал тысяч пять, не меньше. Но у меня было только сорок минут. Ипоэтому их оказалось человек тридцать пять.

Мы подъехали к Белорусскому вокзалу, и я объяснил ребятамситуацию. Убийца будет на пятом пути вместе с Валентиной. Бежать ему некуда.Нужно блокировать все выходы, чтобы мы остались с ним один на один. А как ябуду с ним разговаривать, это мое дело. Ребята все поняли. Они решили, чтоприехали на обычную разборку.

Еще через двадцать минут мы были на вокзале. Никитин с Киройнаходились в зале, а я пил пиво, ожидая, когда часы пробьют десять. Кассеты уменя с собой не было. Зачем нести кассету человеку, которого я собирался убить?И Арчил не прав, говоря, что я ничего не смогу сделать. Очень даже смогу.