Змея - Бекс Хоган

Знакомство состоялось, и я подхожу ближе, чтобы потрепать кобылку по шелковистой шее.

– Какая же ты красавица!

Готова поклясться, что она в ответ кивает.

– Откуда же ты такая? Знаешь, что тут произошло?

Объяснений я вообще-то не жду, однако если бы она заговорила, я бы не удивилась. Но она молчит. Вместо этого поворачивает голову, прикусывает мне рукав и тянет. Я не реагирую, и она тянет сильнее.

– Что? – Я смотрю в направлении ее взгляда и улыбаюсь. – Хочешь, чтобы я пошла с тобой?

Лошадь радостно ржет, и я смеюсь. Она как будто знала, что мне нужен проводник, и других вариантов, кроме нее, у меня нет. Хотя мне претит мысль уйти без Коготка, быть рядом с этой лошадью кажется правильным. А Коготок сумеет меня найти, куда бы я ни пошла. Не впервой.

– Тогда ладно, – говорю я, запрыгивая ей на спину. – Но предупреждаю, что наездница из меня никудышная.

Кобыла мотает головой, будто сообщая, что это не имеет значения. Теперь она тут главная. Мне нужно только держаться покрепче. Все же, покидая поляну Эстер, она идет осторожно и неторопливо, давая мне привыкнуть к ней. Я запускаю пальцы в ее гриву и понемногу успокаиваюсь, чувствуя, что могу довериться этой лошади.

Она несет меня вглубь острова, прочь от воды, к северу, где я никогда не бывала. Предвкушение возможности исследовать продолжение суши покалывает мне грудь. Я видела лишь тростниковые леса, и, хотя их красота очаровывает, надежда увидеть больше вдохновляет. Кобылка мне попалась и в самом деле весьма целеустремленная. Она точно знает, куда идет, и я уверена, что мы направляемся к Эстер. Кто еще послал бы за мной сопровождение?

Путешествие получается долгим, день проходит, и нет ни малейшего признака ни Коготка, ни кого-либо еще. Останавливается лошадь, когда уже брезжат сумерки. Я позволила себе расслабиться, и мне нужно время, чтобы осознать, что атмосфера изменилась, лошадь подо мной напряжена и в воздухе разливается страх.

За нами охотятся.

Я наклоняюсь к шее кобылы и шепчу:

– Что случилось?

Она указывает головой вправо, мол, опасность там, и я медленно поворачиваюсь, одновременно извлекая кинжал из-за голенища сапожка.

Поначалу я ничего не вижу, только темноту в гигантской траве, но потом замечаю – мерцание глаз.

Волчица кидается на нас раньше, чем я успеваю сообразить, что происходит. Лошадь встает на дыбы, и я вцепляюсь ей в гриву, чтобы не соскользнуть, но тут волчица прыгает ей на грудь и вонзает клыки в лошадиную плоть. Кобыла визжит, а я стремительно наклоняюсь и всаживаю кинжал в шею волчицы. Хищница моментально отпускает лошадь, и та, не дожидаясь новой атаки, пускается прочь таким галопом, что я едва на ней держусь.

Лошадь, несмотря на рану, мчит через лес, легко маневрируя между деревьями. Она не замедляет бег так долго, что это кажется уже вечностью, потом все же начинает пошатываться и в конце концов останавливается в самой чаще. Кроме моего сердцебиения и тяжелого лошадиного дыхания, не слышно ничего. Я успеваю соскочить с ее спины за мгновение до того, как колени лошади подкашиваются и она заваливается на бок. Она умирает.

Пытаясь ее успокоить, я провожу руками вдоль шеи к ране. По белой гриве стекает свежая кровь, и я вижу, что рана глубока – слишком глубока. У меня нет ничего, кроме нескольких вещиц в мешке да одежды, так что я отрываю рукав рубахи и крепко прижимаю к ране, чтобы остановить кровотечение. Лошадь тихонько ржет, и я глажу ее по голове, отчаянно желая помочь и не зная, как. Оглядываюсь по сторонам в поисках чего-нибудь, что походило бы на мои лекарства, и замечаю высокую траву с синими стручками, балансирующими на самых кончиках стеблей. Ее изображение было в одной из моих книг, но я не помню точно ее свойства. И все же меня тянет к ней, что-то подсказывает, что она скорее лечебная, чем ядовитая. Сорвав горсть стручков, я вскрываю их, отчего в воздухе повисает сапфировая пыльца. Собрав как можно больше пудры, плюю на нее и кончиками пальцев смешиваю пыль в пасту. Как только она делается густой и клейкой, я смазываю ею рану лошади, втирая в горячую плоть, чтобы закрыть кровотечение.

Я действую инстинктивно, и только уже потом задумываюсь, а правильно ли поступила. А вдруг я пустила ей яд прямо в кровь? Когда улучшения не наблюдается, плечи мои опускаются так же низко, как и мой дух. Кобыла может пополнить список тех, кого я не смогла спасти. Я осторожно поднимаю ее голову и укладываю себе на колени, машинально разглаживаю челку и жду наступления смерти.

Но тут моих ноздрей касается запах паленого, и я с ужасом вижу, что рана пузырится, а над израненной кожей поднимается дымок. Лошадь отшатывается от меня, кричит от боли, протестующе мотает головой и вскакивает на ноги. С пронзительным ржанием она скачет прочь, и огромный лес проглатывает ее.

Я смотрю ей вслед гораздо дольше обычного, потому что понятия не имею, что только что произошло. Моя уверенность в себе вновь поколеблена. Если я не могу доверять собственным инстинктам, что мне остается?

Лошадь занесла меня далеко вглубь острова, и я вижу, что опушка леса соблазнительно близка. Впереди только бесконечная гористая местность, куда лошадь как раз и убежала.

Я хочу знать, что сделала с лошадью, должна знать, на что способно то растение, и потому решаю идти по оставленному ею кровавому следу. Если честно, я желаю знать, не лежит ли она где-нибудь в жуткой агонии, чтобы при необходимости помочь ей уйти, хотя эта идея мне совсем не по вкусу.

Выследить лошадь несложно. Крови и отпечатков копыт предостаточно даже для самого неопытного охотника. Скоро я выхожу из-под защиты леса и вижу возвышающийся передо мной склон. Для скалолазания я экипирована отвратительно, но что еще остается делать? Отправляюсь в дальнейший путь, надеясь, что рано или поздно натолкнусь на свою кобылу.

Проходят часы. Лошади нет и следа, однако с высотой температура падает, зубы стучат, а конечности медленно теряют чувствительность. Я в растерянности. Капель крови больше нет, а следов копыт на каменистой поверхности уже не различить, но лошадь наверняка здесь прошла. Кроме этой старой, исхоженной колеи, другого пути нет. И то, что я до сих пор ее не нашла, очень странно.

Бреду вперед, полностью осознавая бесцельность поисков, еще острее ощущая собственное незнание того, куда идти, и вообще всего острова. Но лошадь наверняка вернулась к Эстер – кто еще мог послать за мной? Я должна, обязана найти Эстер. А если не найду, значит, я потерпела полную неудачу и все, что я оставила позади, все, что сделала, все те колючие слова, которые произнесла, чтобы пронзить сердце Бронна, – все было впустую. Поэтому я продолжаю идти, не обращая внимания на начавший падать снег, в поисках невидимой лошади.

Ночь укрывает меня своим смертоносным плащом, температура падает еще ниже, и я понимаю, что попала в беду. Если быстро не найти укрытия, я умру на этой одинокой горе. Колея уже не видна, бреду не выбирая пути. Ступни превратились в онемевшие колодки на ногах, я начинаю спотыкаться, замерзшие пальцы уже не чувствуют камней, и тут я что-то слышу. Тихое конское ржание.