Змея - Бекс Хоган

Усталая и замерзшая, иду на звук, желая отыскать издающее его животное и надеясь, что это моя кобыла. Эта ночь, возможно, – последняя для нас обеих, и лучше мы проведем ее вместе, чем врозь. Порывы ветра стегают меня, пурга слепит, но я продолжаю идти. В конце концов добираюсь до поросли ледяных деревьев, их бледно-голубые стволы мерцают, за сияющими ветвями не видно света луны. На сей раз, упав на землю, я уже не имею сил подняться, мощный ветроган прижимает меня к земле, поэтому ползу навстречу звуку на четвереньках.

Холод оплел меня, словно плющ, сковал мое тело, я едва тащусь, однако, добравшись до края поросли, вижу свет. Костер. И хижина. Сдавленный крик надежды исторгается изо рта, и я уже готова предпринять попытку подняться на ноги, когда тяжелый сапог придавливает мое плечо, а острие копья останавливается перед самым лицом.

– Лежи тихо. – Голос такой же грубый, как и земля. – Что ты тут делаешь?

Я поднимаю руки, красноречиво показывая, что сдаюсь, и мысленно жалею о том, что мои члены онемели от холода.

– Лошадь ищу.

Возможно, честность сейчас неуместна, однако мысли путаются, в мозгу туман.

Наступает пауза, и, хотя я не могу поднять голову настолько, чтобы увидеть лицо моей противницы, чувствую, как от нее исходит ярость, режущая подобно бритве.

– Рэйвн! – зовет другой голос в отдалении. – Что там у тебя?

Резкий удар по голове, и я проваливаюсь во тьму. Когда прихожу в себя, меня волокут за левую ногу, отчего я на удивление быстро оживаю.

– Рэйвн, что ты делаешь?

Теперь второй голос ближе. Подняв глаза, вижу над собой двух молодых женщин. Они, несомненно, сестры, с волосами цвета океанских глубин и почти одинаковыми чертами лица, хотя и совершенно разные. Та девушка, что держит меня за ногу, вся угловатая и колючая, тогда как у второй стальную твердость взгляда сглаживает доброта. Обе укутаны в несколько слоев плащей и капюшонов – разительный контраст с моей одежонкой, промокшей от снега.

– Нашла ее на меже. Приперлась за лошадьми.

Та, которая не Рэйвн, смотрит на меня и замечает, что я очнулась. Нахмурившись, она подходит и садится рядом на корточки:

– Это правда? Ты тут из-за лошадей?

Ее глаза впиваются в меня, губы выпрямляются в линию, и я вдруг узнаю в ней знакомые черты. Как будто мы уже встречались.

– Не из-за лошадей, а из-за лошади. – Мне трудно говорить, я почти не чувствую лица. – Она умирала.

Взгляд ее становится глубже, а Рэйвн еще сильнее сжимает мою ногу.

– Ты о чем это? – Женщина поворачивается к Рэйвн. – Отпусти ее.

Моя нога бесцеремонно отпущена, и я барахтаюсь, пытаясь сесть, не зная, вернется ли когда-нибудь чувствительность пальцев или нет.

– Эстер тут?

Девушка смотрит исподлобья.

– Кто?

– Я искала ее… Она послала мне лошадь, но потом на нас напали, она была ранена… ну, в смысле, лошадь, и я по ее следам забрела сюда.

Поток слов иссякает, и я с трудом понимаю, что мозги шевелятся все медленнее. Девушка смотрит на меня с таким изумлением, что я уже сомневаюсь в том, что удалось произнести слова в правильном порядке.

– Как тебя зовут?

Теперь в ее голосе ясно слышится доброта, которая смягчала черты ее лица.

– Марианна.

– Я Олвин, – говорит она, сбрасывает с плеч одну из множества накидок и накрывает ею мои плечи. – Думаю, нам надо поговорить. Пойдем внутрь.

– Спасибо, – благодарю я и беру ее за протянутую руку.

Но пока пальцы изо всех сил стараются ухватиться за нее, мое сердце останавливается. Потому что на запястье у девушки – родимое пятно. Видно плохо, почти неразличимо, но я все равно узнаю его.

Она носит на себе отметину в виде серпа луны.

Хижина невелика, и ярко пылающий огонь обогревает каждый уголок. Олвин, не обращая внимания на протесты сестры, сажает меня к очагу и укутывает одеялами.

– Олвин, перестань валять дурака, – говорит Рэйвн, продолжая сжимать в руке копье. – Что ты еще выдумала?

Олвин не обращает на сестру внимания.

– Ты голодная? – интересуется она у меня. – Горячего супчика, может быть?

Я с трудом киваю. Оттаивающие кости ноют от жара костра, хотя он далеко не такой яростный, как взгляд, который устремляет на меня Рэйвн. Она не сводит с меня глаз.

Когда Олвин ставит на огонь горшок, из задней комнаты появляется девочка, которой едва ли больше двенадцати. Она как две капли воды похожа на своих старших сестер, но более изящна, с чертами лица тоньше, чем у птички, и если их волосы чернее гранита, то ее – совершенно белые, точь-в-точь как грива у лошади, которая привела меня сюда.

– Олвин? – Мое присутствие пугает ее.

Олвин вскакивает на ноги и подходит к девочке.

– Пип, все в порядке, иди обратно спать.

– Нет. – Рэйвн смотрит на Олвин. – Ничего не в порядке. Ты привела в наш дом чужачку. Ты всех нас подвергла опасности.

Глазенки Пип расширяются от страха, однако Олвин лишь вздыхает.

– Успокойтесь, – говорит она. Слова звучат мягко, однако в них достаточно авторитета, чтобы Рэйвн утихомирилась. – Пип, иди, познакомься с нашей гостьей.

Обняв сестренку, Олвин подводит ее ко мне.

– Пипит, это Марианна. Рэйвн нашла ее на меже. Она искала одну из наших кобыл. – Теперь Олвин смотрит на меня, но сейчас в ее взгляде читается не подозрительность, а скорее, любопытство. – Это правда?

Мне снова удается лишь кивнуть, хотя я отчаянно хочу узнать, кто они такие, откуда у них такие же родимые пятна, как и у меня, и что это все может означать.

– Принеси нашей гостье супу, а я пока поговорю с Рэйвн, – просит Олвин Пип.

Та кивает. Старшие сестры забиваются в угол и спорят громким, но неразборчивым шепотом.

Пип пугливо протягивает мне кружку, хочу ее взять – и останавливаюсь. Ведь я даже не знаю, кто эти женщины, я слишком быстро забыла об осторожности. Последние обитатели острова, которых я встретила, попытались накачать меня какой-то гадостью и убить. Кто сказал, что эти сестры не сделают того же?

– Ох, какие мы нежные! – восклицает Рэйвн, замечая мою нерешительность и подскакивая. – Если бы мы хотели тебя убить, то давно проткнули бы копьем. – С этими словами она выхватывает у Пип кружку и делает большой глоток, доказывая, что суп безопасен. – Не нравится наше гостеприимство, можешь валить, – добавляет она с вызовом, держа угощение в руке. Я принимаю вызов, и жидкость обжигает мне горло.

– Спасибо, – благодарю, сделав несколько глотков. Наваристая похлебка оживляет меня изнутри. – И не беспокойтесь. Я ничего против ваших лошадей плохого не замышляю.